В разгар российско-грузинской войны в августе 2008 года президент Польши Лех Качиньский возглавил делегацию лидеров государств Восточной и Центральной Европы, прибывшую в Тбилиси для выражения поддержки президенту Грузии Михаилу Саакашвили.
Первоначально делегация должна была лететь в Гянджу в Азербайджане, а оттуда они по земле планировали приехать в Грузию. Но когда делегаты сделали остановку в Крыму, где их ждали премьер-министр Латвии и президенты Украины, Эстонии и Литвы, Качиньский неожиданно сказал, что планы меняются, и самолет полетит прямо в Тбилиси. Летчик отказался подчиниться. Он объяснил, что за такой короткий срок невозможно получить гарантии безопасного полета над зоной боевых действий, и ему не под силу выполнить свою обязанность по обеспечению благополучия пассажиров.
Качиньский настаивал на своем, напоминая, что он — глава государства, и требовал уважения к себе. «Если вы решили стать пилотом, то вы не имеете права бояться, — сказал он, если верить польской газете Dziennik. — После возвращения домой мы с этим разберемся». Через несколько недель представитель Партии закона и справедливости Качиньского потребовал судить пилота «за трусость» и неподчинение приказу.
Разные люди по-разному запомнили поездку Качиньского в Тбилиси. Его появление в столице Грузии и острая речь о том, что поляки готовы помочь «в борьбе против России» превратили его в грузинского национального героя и принесли ему большую популярность в странах Восточной и Центральной Европе. Но сегодня поляки больше помнят о судьбе экипажа, доставившего президента в Грузию. Обвиненный в трусости пилот был уволен из вооруженных сил, и у него началась депрессия. Второй пилот и штурман погибли через два года, когда под Смоленском разбился самолет, в котором летела в Россию делегация под руководством Качиньского.
Впервые годовщину катастрофы будут отмечать в Польше, когда у власти находится брат-близнец погибшего президента, Ярослав Качиньский. Партия закона и справедливости снова у руля, выиграв президентские и парламентские выборы впервые с 1989 года. Партия закона и справедливости считает Качиньского не просто великим президентом, но и фигурой огромного исторического масштаба, и полагает, что его смерть не была случайной. Гигантский масштаб личности Качиньского принес ему множество врагов внутри страны и за ее пределами. Как сказал министр обороны Польши от Партии закона и справедливости Антоний Мациеревич в прошлом месяце: «То, что произошло в Смоленске, должно было лишить Польшу руководства, которое вело страну к независимости».
Противники считают, что агрессивный патриотизм Качиньского был глупым и непродуктивным, а его упрямство принесло Польше только неприятности и репутацию импульсивного и ненадежного партнера. Его личное безрассудство подняло тяжелые вопросы о том, какую роль сыграл президент в той трагедии под Смоленском. Оппозиция считает, что Партия закона и справедливости эксплуатирует образ Качиньского, значительно преувеличивая его успехи, чтобы оправдать свою политику по захвату демократических институтов Польши.
В результате этого раскола событие, которое могло бы объединить нацию в скорби, служит для дальнейшего усугубления разногласий, существовавших до авиакатастрофы, и продолжает отравлять общественно-политическую жизнь Польши.
Авиакатастрофа под Смоленском произошла в то время, когда власть в Польше была поделена между президентом Лехом Качиньским и премьер-министром Дональдом Туском, представителем соперничающей партии «Гражданская платформа». Период между 2007 и 2010 годом характеризовался острым конфликтом по поводу внутренних и международных проблем, усиленным личной неприязнью, проистекавшей из разницы характеров, и несогласием относительно разделения труда между главой государства и главой правительства. В итоге высшие эшелоны власти в Польше оказались парализованы.
После того, как Европейский союз и НАТО расширились на восток, перед странами Восточной Европы встала проблема — как сохранить единый фронт против российской агрессивности и одновременно не оттолкнуть страны Западной Европы, не желающие провоцировать Россию и по-прежнему с предубеждением относящиеся к Восточной Европе, считая местных лидеров «горячими головами» и параноиками. Хотя Качиньский и Туск считали Польшу ориентированной на Запад, их отношение к проблеме было совершенно разным.
Победив на выборах в 2005 году, Качиньский сформировал региональный альянс единомышленников с лидерами Румынии, Украины, Грузии и государств Прибалтики. При поддержке администрации президента США Джорджа Буша они прибегали к острой риторике и жаловались на тяжелый исторический опыт российской агрессии, чтобы уговорить западно-европейские страны занять более жесткую позицию по отношению к России. Дональд Туск, напротив, сменив Ярослава Качиньского на посту премьер-министра после выборов 2007 года, предпочел присоединиться к более умеренной позиции Брюсселя и флиртовал не только с Парижем и Берлином, но и с Москвой, позиционируя себя в качестве надежного партнера.
Где Качиньский применял вето, Туск предпочитал выдвигать встречное предложение. Где Качиньский требовал солидарности с восточными соседями Польши, Туск продвигал экономическую и политическую интеграцию с западными соседями. Теоретически эти разнонаправленные усилия можно было координировать в национальных интересах. Но, когда Качиньский настаивал на своем приоритете в вопросах внешней политики, Туск требовал от президента следовать линии правительства.
Результатом стали путаница и фарс, достигшие своего апогея на саммите Европейского союза в 2008 году. Обычно на таких мероприятиях Польшу представлял глава правительства, но в тот раз Качиньский настаивал, что тоже поедет. Чтобы помешать ему совершить этот шаг, считавшийся неконституционным, правительство Туска не предоставило президенту государственный самолет. Не смущенный этим Качиньскй арендовал Boeing 737 за 40 тысяч евро. Журналистка в Брюсселе отметила, что польский президент явился с часовым опозданием и без официального бейджика. Он посидел на первом мероприятии, 10-минутном выступлении представителя Ирландии по Лиссабонскому договору, а потом, когда оказалось, что далее будут рассматривать финансовый кризис, ушел, попросив премьера Туска держать его в курсе.
На фоне этой борьбы за полномочия и статус через 18 месяцев произошла авиакатастрофа под Смоленском.
Признавая растущее влияние Польши на Брюссель и Берлин, Москва поддерживала открытыми линии переговоров с Варшавой, чтобы обсуждать такие насущные проблемы, как газ и объекты системы противоракетной обороны. Туск требовал в обмен на расширение отношений признания советских преступлений против Польши и поляков, и Путин охотно согласился.
В сентябре 2009 года Владимир Путин, занимавший тогда пост премьер-министра, принял участие в церемонии, посвященной началу Второй мировой войны в 1939 году. Этот шаг стал беспрецедентным, хотя и молчаливым, признанием последствий пакта Молотова-Риббентропа и роли СССР в начале войны. Семь месяцев спустя, 7 апреля 2010 года Путин вместе с Туском принял участие в церемонии памяти убийства 20 тысяч польских офицеров советским НКВД в Катыни и соседних местах. Ни советские, ни российские лидеры ничего подобного не делали до него. Аллен Пол (Allen Paul), автор книги «Катынь: Резня Сталина и триумф правды», сказал: «Еще в сентябре мало кто в Польше и России верил, что такая встреча будет возможной».
Президента Качиньского на эту церемонию не пригласили. Путин и Туск сочли, что без агрессивности Качиньского им удобнее будет добиться результатов своей политики. Но польский президент не собирался позволять Туску присвоить себе все лавры. Проигнорированный своим российским коллегой Дмитрием Медведевым, Качиньский собрал новую делегацию и полетел в Катынь. Они летели на том же самолете, которым тремя лнями ранее воспользовался Туск. Эта делегация не добралась до своей цели.
Сторонники Качиньского усмотрели в «союзе» Туска с Путиным основания полагать, что авиакатастрофа была убийством. Они считали уступки премьер-министра Германии и России национальным поражением, а его примирительную политику — трусливой и непатриотичной. Они говорили, что Качиньский был главной помехой этих трусливых сговоров. Он был настолько опасен для Туска и Путина, что должен был быть уничтожен. Поисковые машины интернета рушатся из-за обилия сайтов, посвященных доказательству преступного сговора Кремля с «Гражданской платформой». Скоро должен выйти сделанный в Голливудском стиле на частные анонимные пожертвования фильм о предполагаемом заговоре. «Я не могу точно сказать, кто совершил убийство, — сказал Томаш Сакевич (Tomasz Sakiewicz), редактор издания Gazeta Polska, поддерживающего Партию закона и порядка. — Но я точно знаю, кто выиграл от этого — российское и польское правительство».
Критики Качиньского предлагают более прозаичное, но не менее проблематичное объяснение. В 2010 году должны были состояться президентские выборы, и дела Качиньского шли плохо, согласно опросам. Они говорят, что президент собрал в самолете высшее руководство, чтобы закрепить свой статус главы государства. Когда из России пришло предупреждение о невозможности посадки из-за густого тумана, легко представить себе, что это было воспринято не как предупреждение с добрыми намерениями, а как попытка дополнительно унизить президента. Качиньский и до этого требовал от пилотом сажать самолет в опасных условиях. Записи бортовых самописцев из кабины пилотов показывают, что старшие чиновники требовали посадить самолет перед катастрофой.
Мы никогда не узнаем, стало ли давление со стороны чиновников или самого президента причиной авиакатастрофы. Но аргумент о том, что Качиньский представлял собой угрозу для Путина или для Туска, легко опровергнуть. Печальная правда в том, что пять лет президентства и гневливой дипломатии к 2010 году сделали его маргинальной фигурой в Польше и на международной арене. Постоянные попытки наложить вето на законодательные инициативы сделали его непопулярным среди избирателей, и шансы на переизбрание в 2010 году были призрачными.
Его региональный альянс не принес больших успехов. Постоянные угрозы заблокировать общие решения Европейского союза и постоянные жалобы на страдания, причиненные Польше соседями, которые очень нравились националистам из Партии закона и справедливости, настроили против Качиньского страны, поддержки которых он искал в противостоянии России. За пределами Восточной и Центральной Европы никакого авторитета у него не было.
Это не мешает Партии закона и справедливости сделать из Качиньского политического святого. Для партии он национальный святой. Его величие доказывает, что его убили. Его убийство доказывает его величие. О нем говорят не как о погибшем, а как о «павшем», используя слово, которое обычно относится к погибшим военным, что возмущает ветеранские организации. Это возвышение никак не помогает объективно оценить наследие Качиньского, но зато оно относится к современной политике.
Партия закона и справедливости оправдывает свои попытки завладеть демократическими институтами Польши, утверждая, что они оказались в руках теневой сети интересов, порожденных переговорами бывших коммунистов и лидеров «Солидарности», движения независимых профсоюзов и массовой оппозиции, свергшей коммунистический режим в конце 1980-х годов. «Убийство» Качиньского этими темными силами не только доказывает их существование. Это также оправдывает утверждения Партии закона и справедливости относительно позиционирования себя в качестве истинных героев польской борьбы с коммунистами. Качиньский погиб не в несчастном случае, а ради правого дела. Его смерть обязала его партию продолжать следовать путем Качиньского.
В рамках этого политического контекста сторонники Партии закона и справедливости подхватили февральский скандал в связи с опубликованными анонимно документами, согласно которым, лидер «Солидарности» Лех Валенса был информатором коммунистических сил безопасности в течение короткого времени в 1970-х годах. Как сказал Ярослав Качиньски изданию Gazeta Poslka вскоре после гибели брата, «Валенса неизбежно будет дискредитирован, и Лех (Качиньский) станет подлинным символом «Солидарности».
В итоге человек, который внес ценный, но все-таки малый вклад в формирование антикоммунистического движения в Польше, станет, как сказал Ярослав Качиньский, иконой независимой Польши. Лех Качиньский никогда не просил ничего такого, и вряд ли поддерживал бы подобные претензии, будь он жив. Но каким бы не стал его образ в истории, можно быть уверенным, что ни ему, ни другим жертвам авиакатастрофы под Смоленском, еще долго не дадут покоиться в мире.
