О грядущем новом глобальном переустройстве можно судить по истинному положению дел — пяти основным реалиям, указывающим на начинающееся перераспределение глобальных политических сил и стремительное политическое пробуждение на Ближнем Востоке.
Первой их этих реалий является то, что США в политическом, экономическом и военном отношении по-прежнему остаются самым сильным государством, но учитывая сложные геополитические изменения регионального баланса сил, Соединенные Штаты больше не являются высшей силой в мировом масштабе. Но и ни одна из других основных держав таковой тоже не является.
Вторая реалия состоит в том, что Россия в настоящее проходит последнюю судорожную стадию имперской инволюции и децентрализации. Процесс болезненный, но это не означает, что Россия окончательно лишена возможности стать, в конечном счете (если она будет действовать разумно), ведущим европейским национальным государством. Правда, сейчас она совершенно ни к чему портит отношения и отталкивает от себя своих бывших субъектов на исламском юго-западе своей некогда огромной империи, а также Украину, Белоруссию, и Грузию — не говоря уже о странах Балтии.
Третья реалия — это то, что Китай неуклонно развивается (хотя и медленнее, чем раньше) в качестве будущего равного и вероятного противника США, но пока он старается не бросать открытого вызова Соединенным Штатам. В военном отношении Китай, похоже, стремится совершить прорыв в области вооружений нового поколения и при этом настойчиво укрепляет свои по-прежнему ограниченные военно-морские силы.
Четвертая реалия состоит в том, что Европа не является сейчас глобальной силой, и вряд ли станет ею в будущем. Но она может сыграть конструктивную роль, взяв на себя инициативу в противостоянии международным угрозам, которым подвергается благополучие планеты и даже существование человечества. Кроме того, Европа в политическом и культурном плане является союзником США и поддерживает их основные интересы на Ближнем Востоке, а непоколебимость Европы в рамках НАТО имеет существенное значение для конструктивного решения в будущем российско-украинского кризиса.
Пятая реалия заключается в том, что происходящее в настоящее время политическое пробуждение в постколониальных мусульманских странах является отчасти запоздалой реакцией на порой жесткое их подавление — в основном со стороны европейских стран. Эта реакция совмещает в себе запоздалое, но сильное чувство несправедливости и религиозную мотивацию, объединяющую большое число мусульман против внешнего мира. Но при этом из-за исторически сложившегося в исламе разобщающего сектантства, не имеющего никакого отношения к Западу, нарастание исторически обусловленных обид и претензий также способствует разногласиям в исламе.
Эти пять реалий, взятые в совокупности за единую основу, говорят нам о том, что США должны взять на себя инициативу по изменению глобального баланса сил таким образом, чтобы насилие, возникающее в мусульманском мире и иногда выходящее за его пределы (которое, возможно, впоследствии будет распространяться и из других стран, бывших частью так называемого третьего мира), можно было сдерживать без нарушения мирового порядка. Мы можем описать в общих чертах эту новую архитектуру, разработав стратегию с учетом всех пяти реалий, приведенных выше.
Во-первых, Америка может эффективно противодействовать существующему на Ближнем Востоке насилию, если она создаст коалицию, в которой в различной степени будут участвовать, помимо прочих, Россия и Китай. Для того чтобы такую коалицию можно было создать, Россию сначала следует убедить отказаться от действий на основе одностороннего применения силы против своих соседей — в частности, Украины, Грузии и стран Балтии. А Китай необходимо будет разубедить в том, что эгоистичная пассивность в условиях развивающегося регионального кризиса на Среднем Востоке окажется политически и экономически выгодной для реализации его амбиций на международной арене. Эту недальновидную политику обеих стран следует направить в другое русло и сделать ее более предусмотрительной.
Во-вторых, Россия впервые за свою историю становится по-настоящему национальным государством, что является исключительно важным и в то же время не воспринимается всерьез. Царская империя с ее многонациональным, но в основном политически пассивным населением прекратила свое существование в годы Первой мировой войны, и на ее месте появился созданный большевиками якобы добровольный союз национальных республик (СССР), власть в котором фактически принадлежала России. Распад Советского Союза в конце 1991 года быстро привел к возникновению в качестве его преемника государства с преимущественно русским населением и преобразованию бывших «республик» СССР с нерусским населением в формально независимые государства. Сейчас эти государства укрепляют свою независимость, а Китай и Запад используют эту новую реальность — в различных регионах и каждый по-своему — в ущерб России. Между тем будущее самой России зависит от ее способности стать важным и влиятельным национальным государством в составе объединяющейся Европы. Если этого не произойдет, то это крайне негативно скажется на способности России противостоять растущему территориально-демографическому давлению со стороны Китая, который проявляет все большее стремление (по мере роста своей мощи) аннулировать «неравноправные» договоры, навязанные Пекину Москвой в прошлом.
В-третьих, резкий экономический подъем Китая требует от страны серьезного и длительного терпения и понимания того, что стремление достичь быстрых политических результатов может привести к возникновению социальных проблем. Самая лучшая политическая перспектива для Китая на ближайшее будущее — это стать главным партнером США в вопросе сдерживания глобального кризиса вроде того, который сейчас распространяется (в том числе и на северо-восток) за пределы Ближнего Востока. Если этот кризис не локализовать, то он распространится и охватит южные и восточные регионы России, а также западные территории Китая. Местными целями региональной геополитической деятельности Китая являются более тесные связи с молодыми республиками Центральной Азии, мусульманскими странами — бывшими британскими колониями в Юго-Западной Азии (в частности Пакистаном) — и особенно Ираном (учитывая его силы и средства стратегического назначения и экономическую роль). Но это должно быть и целью глобальных китайско-американских договоренностей.
В-четвертых, восстановить относительную стабильность на Ближнем Востоке будет невозможно до тех пор, пока местные вооруженные формирования могут рассчитывать на то, что будут пользоваться привилегиями при распределении отвоеванных территорий и при этом избирательно содействовать экстремистам. Их способность совершать зверства можно обуздать только путем оказания все более результативного — в том числе избирательного — давления на основе взаимодействия США, России и Китая, которое в свою очередь повышает возможности разумного использования силы более традиционными для региона сформировавшимися государствами (а именно, Ираном, Турцией, Израилем и Египтом). Эти страны к тому же должны быть получателями более избирательной помощи со стороны Европы. В обычной обстановке Саудовская Аравия была бы в этом списке серьезным игроком, но сегодняшняя склонность саудовских властей и дальше поддерживать идеи ваххабитского фанатизма (даже при том, что они осуществляют в стране грандиозную деятельность по модернизации) вызывает серьезные сомнения в способности Саудовской Аравии играть в регионе серьезную конструктивную роль.
В-пятых, особое внимание следует уделить вновь политически активизирующимся массам за пределами стран Запада. Память людей, в течение долгого времени подвергавшихся политическим гонениям, в значительной степени способствует резкому и бурному, подогреваемому исламскими экстремистами пробуждению на Ближнем Востоке. Но не исключено, что то, что сегодня происходит на Ближнем Востоке, это лишь начало более масштабного явления, которое возникнет в будущем в Африке, Азии и даже среди доколониальных народов Западного полушария.
Результатом систематических убийств их не очень далеких предков колонизаторами и связанными с ними искателями богатств, прибывшими преимущественно из Западной Европы (стран, которые сегодня, во всяком случае, по ориентировочным расчетам, наиболее открыты для совместного проживания представителей различных национальностей), стало в последние два столетия уничтожение колониальных народов, сопоставимое по масштабам с преступлениями нацистов в годы Второй мировой войны — жертвами которых стали буквально сотни тысяч и даже миллионы человек. Политическая уверенность в сочетании с запоздалым негодованием и скорбью — это мощная сила, которая сейчас выходит на поверхность, требуя мести — причем не только на мусульманском Ближнем Востоке, но и, вероятнее всего, за его пределами.
Многие данные уточнить невозможно, но, в общем и целом, они шокируют. Достаточно привести лишь несколько примеров. В XVI веке, в основном, из-за болезней, завезенных испанскими первооткрывателями, население империи ацтеков, живших на территории современной Мексики, сократилось с 25 миллионов до примерно одного миллиона человек. Подобным образом и в Северной Америке приблизительно 90% коренного населения умерло в первые пять лет общения с европейскими первопоселенцами — в основном, по причине болезней. В XIX веке в результате различных войн и принудительного переселения погибло еще 100 тысяч человек. В Индии в период с 1857 по 1867 годы британцы предположительно убили до миллиона мирных жителей в ходе расправ, последовавших за восстанием сипаев 1857 года. То, что Британская Ост-Индская компания использовала индийские плантации для выращивания опиума, который затем в основном навязывался Китаю, стало причиной преждевременной смерти миллионов людей, не считая тех китайцев, которые стали непосредственными жертвами первой и второй Опиумных войн. В Конго, лично принадлежавшем бельгийскому королю Леопольду II, с 1890 по 1910 годы было убито 10-15 миллионов человек. Во Вьетнаме в период с 1955 по 1975 годы по последним подсчетам было убито от одного до трех миллионов мирных жителей.
Что касается мусульманского мира, на российском Кавказе с 1864 по 1867 годы было выселено 90% местных черкесов, а от 300 тысяч до 1,5 миллиона человек умерло от голода или были убиты. В период с 1916 по 1918 годы были убиты десятки тысяч мусульман во время депортации российскими властями 300 тысяч турок-мусульман через горы Средней Азии в Китай. В Индонезии в 1835 по 1840 годы голландскими оккупантами было убито около 300 тысяч мирных жителей. После Первой гражданской войны в Алжире в период с 1830 по 1845 годы в результате зверств французов, голода и болезней погибло 1,5 миллиона алжирцев — почти половина населения страны. В соседней Ливии итальянцы отправляли жителей Киренаики в концлагеря, где в период с 1927 по 1934 годы умерло от 80 до 500 тысяч человек.
Совсем недавно — с 1979 по 1989 годы — советские войска в Афганистане убили около одного миллиона мирных жителей, а двумя десятилетиями позже американские военные в ходе своей 15-летней войны в Афганистане убили 26 тысяч мирных жителей. За последние 13 лет в Ираке США и их союзники убили 165 тысяч мирных жителей (разницу между данными о числе погибших в результате европейской колонизации и количеством убитых Соединенными Штатами и их союзниками в Афганистане и Ираке можно отчасти объяснить техническими достижениями, позволившими использовать военные средства с большей точностью, и отчасти изменением мирового климата). Масштабы этих кровавых преступлений шокируют, но не меньше шокирует и то, как быстро Запад о них забыл.
В современном постколониальном мире начинает звучать новая историческая риторика. Мусульманские и другие страны пользуются чувством глубокой неприязни к Западу и неприятием его колониального прошлого для того, чтобы оправдать свои лишения, беды и отсутствие чувства собственного достоинства. Наглядным примером того, что испытали и что чувствуют колониальные народы, стало стихотворение сингальского поэта Дэвида Диопа (David Diop) Vultures («Стервятники»):
В те дни,
Когда цивилизация наотмашь была нас в лицо,
Стервятники ее когтями были,
А монумент ее щедрот запятнан кровью был…
То, что эти события, все отчетливее всплывают в памяти мусульманского мира и все чаще в памяти других стран, свидетельствует о том, насколько сильно влияние прошлого на настоящее, хотя это, конечно же, не оправдывает жестоких действий, происходящих сегодня на Ближнем Востоке.
С учетом всего этого единственным подходящим и практически осуществимым вариантом для США, России, Китая и имеющих к этому отношение ближневосточных стран является долгий и болезненный путь к изначально ограниченным компромиссам и региональному примирению. От США это потребует настойчивости и терпения в создании конструктивных рабочих отношений с некоторыми новыми партнерами (особенно с Россией и Китаем), а также в совместной работе с более традиционными и исторически зарекомендовавшими себя мусульманскими странами (Турцией, Ираном, Египтом и Саудовской Аравией — если она сможет отделить свою внешнюю политику от ваххабитского экстремизма), направленных на создание более широких основ региональной стабильности. И в этом отношении по-прежнему полезными могут оказаться наши европейские союзники, прежде доминировавшие в этом регионе.
Полный вывод Соединенными Штатами своих войск из мусульманского мира, за который выступают наши американские изоляционисты, мог бы спровоцировать новые войны (например, между Израилем и Ираном, между Саудовской Аравией и Ираном, серьезную интервенцию Египта в Ливии) и вызвал бы еще более глубокий кризис доверия в отношении стабилизирующей роли США на планете. В этом случае Россия и Китай могли бы — по-разному, но абсолютно непредсказуемым образом — извлечь из ситуации геополитические выгоды — даже при том, что сам мировой порядок в геополитическом плане пострадал бы в первую очередь. И наконец, что не менее важно, сегодняшние государства-члены разобщенной и напуганной Европы начали бы искать покровителей среди этой могущественной тройки и состязаться друг с другом, заключая с ними альтернативные, но сепаратные соглашения с кем-то из них.
Конструктивную политику США следует проводить настойчиво и с учетом дальней перспективы. США должны стремиться к результатам, которые способствовали бы постепенному пониманию в России (видимо, уже после Путина) того, что она может стать влиятельной мировой державой исключительно в составе Европы. Возрастающая на Ближнем Востоке роль Китая должна отражать обоюдное понимание Америкой и Китаем того, что крепнущее партнерство США и КНР в разрешении ближневосточного кризиса является исторически важной проверкой их способности совместно обеспечить и укрепить дальнейшую стабильность в мире.
Альтернатива конструктивной долгосрочной стратегии — и особенно стремление в одностороннем порядке к асимметричным целям, продиктованным военными и идеологическими соображениями — ни к чему не приведет и станет лишь пустой и самоубийственной тратой времени. Для Америки это может повлечь за собой длительный конфликт, безразличие и, возможно, даже деморализующий возврат к ее политике изоляционизма, которой она придерживалась до XX века. Для России это может означать серьезное поражение, повышение вероятности определенного признания доминирующей роли Китая. Для Китая это будет означать войну не только с Соединенными Штатами, но и (возможно, отдельно от этого) с Японией или Индией — или с той и другой. И в любом случае затяжная фаза незатухающих религиозных квази-религиозных войн, идущих по всему Ближнему Востоку под флагом лицемерного фанатизма, привела бы к эскалации кровопролития во всем регионе и за его пределами, а также повсеместному нарастанию жестокости.
Дело в том, что до появления на мировой арене Америки в мире не было по-настоящему «доминирующей» силы. Британская империя уже почти добилась господствующего положения, но Первая и Вторая мировые войны не только сделали ее политическим банкротом, но способствовали появлению региональных сил-конкурентов. Фактором, определившим новую глобальную реальность, стало появление на мировой арене Соединенных Штатов, которые были самым богатым игроком и в то же время самым сильным в военном отношении. Во второй половине XX века ни одна страна не смогла даже приблизиться к ее уровню.
Теперь эта эпоха заканчивается. И хотя вряд ли в обозримом будущем какая-нибудь страна сможет оспорить экономическо-финансовое превосходство Америки, благодаря новым системам вооружений некоторые страны могут внезапно получить возможность пойти на самоубийство в ходе взаимных ударов в смертельной схватке с Соединенными Штатами или даже превзойти их. Если не вдаваться в теоретические подробности, то внезапное появление у какой-нибудь страны средств, позволяющих в целом превзойти Америку в военном отношении, будет означать конец американского глобального превосходства. В результате этого мир, вероятнее всего, погрузится в хаос. И именно поэтому Соединенным Штатам следует выработать политику, согласно которой хотя бы одна из двух потенциально опасных стран должна стать их партнером в деле обеспечения региональной и глобальной стабильности и тем самым не дать самому непредсказуемому, но потенциально самому вероятному противнику себя обойти. На сегодняшний день таким противником является Россия, но в перспективе им может стать Китай.
Поскольку следующие двадцать лет вполне могут стать последней фазой существования традиционных и понятных политических союзов, в рамках которых мы привыкли чувствовать себя уверенно, политику реагирования следует вырабатывать уже сейчас. На протяжении этого столетия человечеству также необходимо будет все больше задумываться о выживании как таковом, учитывая совпадение ряда экологических проблем. Добиться разумного, компетентного и эффективного решения этих проблем можно лишь путем ослабления напряженности и достижения международных договоренностей. Эти договоренности должны основываться на долгосрочной стратегии, признающей безотлагательную необходимость создания новой геополитической архитектуры.
