Международный валютный фонд (и не только он) недавно пересмотрел в сторону понижения прогнозы глобального экономического роста — причем в очередной раз. Это не удивительно. В мировой экономике осталось мало светлых пятен, а количество темнеющих быстро растет.
Например, развитые страны. У США последние два квартала экономика росла в среднем на 1%. Новые меры монетарного смягчения помогли цикличному восстановлению экономики стран еврозоны, однако размер потенциального роста в большинстве этих стран по-прежнему существенно ниже 1%. В Японии выдыхается «Абэномика»: с середины 2015 года рост экономики замедляется, а сейчас она близка к рецессии. В Великобритании компании вынуждены временно приостановить набор сотрудников и капитальные расходы из-за неопределенности, вызванной июньским референдумом о сохранении членства страны в Евросоюзе. Другие развитые страны, например, Канада, Австралия и Норвегия, столкнулись с трудностями из-за низких цен на сырье.
В большинстве развивающихся стран дела идут не лучше. Например, пять стран группы БРИКС. Две страны (Бразилия и Россия) в экономической рецессии, в одной стране (Южная Африка) экономика еле растет, еще в одной (Китай) идет процесс резкого структурного замедления, а Индия чувствует себя неплохо лишь потому, что (как выразился управляющий центральным банком страны Рагхурам Раджан) в королевстве слепых одноглазый — король. Во многих других развивающихся странах рост экономики также замедлился после 2013 года. Это вызвано ухудшением внешних обстоятельств, слабостью экономики из-за слишком мягкой монетарной, бюджетной и кредитной политики в период тучных лет, а нередко также отказом от рыночных реформ в пользу различных форм госкапитализма.
Еще хуже то, что и в развитых, и в развивающихся странах падает потенциальный экономический рост. Прежде всего, большие размеры частного и государственного долга ограничивают расходы, особенно капитальные расходы, которые способствуют росту экономики. После мирового финансового кризиса их объемы упали (относительно ВВП) и пока так и не вернулись на докризисный уровень. Падение инвестиций ведет к замедлению роста производительности, при этом старение населения в развитых странах — а теперь и во все большем числе развивающих стран (например, Китае, России и Корее) — приводит к сокращению трудового вклада в производство.
Увеличение неравенства в доходах и богатстве обостряет проблему переизбытка сбережений в мире, которая идет рука об руку с глобальным инвестиционным спадом. Доходы перераспределяются от труда к капиталу: от тех, кто обладает более высокой предельной склонностью к расходам (домохозяйства с низкими и средними доходами), к тем, у кого выше предельная склонность к сбережениям (домохозяйства с высоким уровнем доходов и корпорации).
Более того, затянувшийся циклический спад может стать причиной снижения трендов роста. Экономисты называют это «гистерезис»: длительная безработица разъедает квалификацию работников и человеческий капитал, а поскольку инновации являются неотъемлемой частью новых капитальных благ, низкий уровень инвестиций ведет к вечно низкому росту производительности.
Наконец, на фоне такого множества факторов, тянущих потенциальный экономический рост вниз, для его подъема необходимы структурные реформы. Но такие реформы ведутся неоптимальными темпами как в развитых, так и в развивающихся странах. Дело в том, что эти реформы требуют немедленных затрат и радикальных перемен, а их выгоды проявляются лишь в среднесрочной или долгосрочной перспективе. Тем самым, у оппонентов реформ возникает политическое преимущество.
При всем при этом, фактический рост экономики по-прежнему ниже потенциального, даже снизившегося. Болезненный процесс сокращения долговой нагрузки приводит к необходимости уменьшения частных и государственных расходов и увеличения сбережений. Это нужно для сокращения высоких объемов дефицита и долга. Данный процесс начался в США после краха на рынке жилья, затем перекинулся на Европу и теперь разворачивается в развивающихся странах, которые провели последнее десятилетие в долговом угаре.
Между тем, выбранный властями набор решений оказался далек от идеала. В большинстве развитых стран произошел слишком быстрый разворот к бюджетной консолидации, поэтому выполнение задачи оживления экономического роста оказалось возложено почти исключительно на нетрадиционные меры кредитно-денежной политики, а это вызвало снижение доходности (или даже к контрпродуктивным результатам).
Подрыву росту экономики способствовала также асимметричность коррекции в странах-должниках и странах-кредиторах. Первые слишком много тратили и слишком мало накопили, поэтому им прошлось меньше тратить и больше сберегать, когда рынки начали их принуждать к этому. Между тем, страны второй группы никто не заставляет увеличивать расходы и снижать накопления. Тем самым, обострилась проблемы переизбытка глобальных сбережений, а также усилился спад глобальных инвестиций.
Наконец, дальнейшему ослаблению фактического роста способствовал гистерезис. Циклический спад привел к снижению потенциального роста, а ухудшение перспектив потенциального роста дополнительно усилило циклическое ослабление, так как расходы падают, если ожидания меняются в сторону понижения.
Не существует политически простых решений для нынешней головоломки в глобальной экономике. Неподъемно высокие долги надо снижать быстро и аккуратно, что позволит избежать мучительного затягивания (часто на десятилетие или дольше) процесса долговой разгрузки. Однако суверенным странам не доступны механизмы упорядоченного сокращения задолженности, а внутри государств их политически трудно использовать в отношении как домохозяйств, так и компаний и финансовых учреждений.
Кроме того, для повышения потенциального роста нужны структурные и рыночные реформы. Но график возникновения затрат на реформы и выгод от них делает подобные меры особенно непопулярными в периоды экономического спада.
Не легче будет отказаться и от нетрадиционных мер кредитно-денежной политики. Об этом свидетельствуют действия Федерального резерва США, который дал понять, что процесс нормализации учетных ставок будет более медленным, чем ожидалось. Между тем, фискальная политика, в первую очередь, такие меры, как продуктивные государственные инвестиции, помогающие увеличить и спрос, и предложение, остается заложником слишком высоких долгов и ошибочной политики сокращения бюджетных расходов. Это относится даже к тем странам, которые обладают финансовыми возможностями для замедления процесса бюджетной консолидации.
В результате, в ближайшее время мы, скорее всего, по-прежнему будем пребывать в состоянии «новой удовлетворительности» (термин МВФ), «вековой стагнации» (термин Ларри Саммерса) и «новой нормальности» (термин китайцев). Не надо заблуждаться: нет ничего нормального или здорового в экономике, которая ведет к росту неравенства и — во многих странах — к ответной реакции популистов (как правых, так и левых), которые выступают против свободы торговли, глобализации, миграции, технологических инноваций и рыночных реформ.
