Деревня Махнутино на западном склоне Урала, в ста километрах к северо-востоку от Перми, настолько маленькая, что ее невозможно найти на карте. Но все же через нее прокладывают асфальтированную дорогу.
Причина — достопримечательность в поселке Кучино. Там находится лагерь для заключенных «Пермь-36». Ну, то есть — бывший лагерь. Теперь, насколько известно, это единственный, сохранившийся как музей, лагерь для заключенных советского периода.
Ознакомительный тур для восьмого класса пермской школы подходит к концу, школьников собрали в бывшем клубе офицеров.
«Если кто-то утверждает, что никаких гонений не было, пусть приезжают сюда и посмотрят, были они или нет», — говорит гид по лагерю Сергей Сподин школьникам в заключение своего рассказа. Сподину есть что рассказать: его предки были сосланы из Киева сюда, на восток.
Здесь сидел и Сергей Ковалев, уполномоченный по делам человека во времена Бориса Ельцина. Его арестовали за антисоветскую деятельность в 1974 году и поместили в этот лагерь на семь лет. Также здесь сидел Эдуард Кузнецов, попытавшийся захватить самолет и вылететь на нем из СССР в Швецию в 1970 году.
За десятилетия здесь отсидели многие. Начиная с 1946 года, это были жертвы гонений Сталина; после смерти Сталина, в свою очередь — те, кто еще недавно арестовывал невиновных. Начиная с 1970-х, это были инакомыслящие, подобные Ковалеву.
Тем не менее, не все так, как надо бы. Персонал запрещает делать фотографии в бараках, карцерах и мастерских, и особенно опасной оказывается видеосъемка: она запрещена на территории лагеря без особого разрешения администрации.
Гид Сподин говорит довольно противоречиво. Так, «у нас на самом деле не было политических заключенных, они были осуждены за государственную измену и терроризм». А потом также «за антисоветскую деятельность». А в конце концов он говорит, что политзаключенные были здесь до конца существования лагеря, то есть до 1987 года.
Гид также сообщает, что в лагере работал единственный в области парикмахер, а порции еды здесь тщательно взвешивались. Не как в нынешних ресторанах, где никто не высчитывает граммы.
Причина такой странности — спор о том, кому принадлежит музей. В основе спора — толкование истории 1990-х.
Местные активисты правозащитной организации «Мемориал» создали музей на месте лагеря для заключенных сразу после распада Советского Союза в начале 1990-х. Созданием музея занимались два десятилетия, но потом губернатором Перми стал Виктор Басаркин. Он все национализировал и, в конце концов, выгнал предыдущее руководство.
После захвата Крыма бывшие работники музея оказались в зубах государственной гласности. Музейная организация, получавшая иностранные гранты, отказалась зарегистрироваться как «иностранный агент», за что на нее и ее руководителя были наложены штрафы. Судебное разбирательство ведется до сих пор.
«Неожиданно и без объявления причины директора музея Виктора Шмырова и меня попросили покинуть территорию», — говорит бывший заместитель директора Татьяна Курсина в кафе в центре Перми и извиняется, что не может показать территорию лагеря.
«Имущество „Перми-36“ оценивается миллионами рублей», — продолжает Курсина. «К нему относится собрание экспонатов музея, результаты исследовательских экспедиций в районах Перми и Колымы и библиотека музея».
«Но без разрешения государственного управления мы не можем пойти в сегодняшний государственный музей и не можем получить обратно нашу собственность, наши архивы и собрание музея. Поскольку мы не можем подтвердить, что это принадлежит нам. Мы не можем подтвердить это, потому что архивы бухгалтера находятся в руках государственного управления».
«Вот такой заколдованный круг».
Группа пермских школьников начинает заходить обратно в автобус. Ну, ребята, кто был большим подлецом, Сталин или Гитлер?
«Гитлер!» — отвечают ребята все как один.
«В школьной программе репрессии и систему лагерей никак особенно не изучают, — говорит учитель русского языка и культуры Алла Аман. — Больше рассказывают о достижениях Советского Союза. И о Второй мировой».
Все же Аман не верит, что времена репрессий могут когда-нибудь вернуться.
«Люди сейчас другие, образованные».
Коллега Аман, учитель Галина Еремина, придерживается того же мнения.
«Мои родители были практически неграмотными. Они окончили только три класса школы».
Татьяна Курсина все же подозревает, что старые времена вполне могут вернуться.
«Общая направленность — довольно грустная. Все сводится к разговорам о любви к родине, земле и своей истории. Собственная история рассматривается только как подвиг, жертвенность и честь. Ошибки собственного народа и государства забываются».
«По моему мнению, это тяжело и опасно как для народа, так и для государства».
«Но я думаю, что нынешнее время полуправды и искажений не продлится долго», — говорит Курсина.
«Здравый смысл победит. Мы не можем вернуться в XXI веке к тому, что пережили в советское время».
С наступлением вечера народ начинает покидать «Пермь-36». Последним выходит электрик Наил Абдуллин, 56 лет. Он ставит списанный ящик электрического щитка на багажник складного велосипеда и отправляется в сторону деревни Махнутино.
«Пригодится как шкаф для оружия», — поясняет Абдуллин.
Электрик — второй человек, который живет в деревне Махнутино круглый год. Он репатриант: его семья построила здесь дачу в 1980-х, но она пустовала 20 лет. Абдуллину наскучила жизнь в городе, и он отремонтировал на даче комнату площадью 8 квадратных метров, чтобы ходить с дачи на работу.
Год прошел хорошо, и зиму Абдуллин пережил. Городская квартира может остаться под присмотром сына, говорит электрик.
По мнению Абдуллина, президент Владимир Путин — лучший руководитель в истории страны. «Ну, я, по крайней мере, за 56 лет никого лучше не видел».
Молодой Абдуллин в 1980-х часто приезжал в деревенский дом, тогда лагерь еще действовал. По его словам, о жизни лагеря было известно мало.
«Мы общались с солдатами, охранявшими лагерь. Те говорили, что заключенные приходят и уходят, а они сидят вечно».
По словам Абдуллина, год работы в лагере уже изменил его представление о современной истории. У классика литературы в этой области Александра Солженицына электрик прочел только одну книгу, «В круге первом».
«Очень тяжелое произведение, психологическое. Оно произвело на меня впечатление, потому что в ней осужденными оказались математики, а я люблю математику».
«Подобные осуждения на 25 лет или пожизненное заключение были возможны только во время коммунизма, в цивилизованном мире такое не практикуется».
«А Вы в Финляндии живете не рядом с городом Вантаа?» — спрашивает Абдуллин, немного меня удивив. «Моя двоюродная сестра Раиса, похоже, там сейчас живет».
