Долгие годы Дональд Хитфилд, Трейси Фоли и двое их детей жили американской мечтой. Затем рейд ФБР раскрыл правду — они были агентами путинской России. Сыновья рассказали свою историю.

27 июня 2010 года Тиму Фоли (Tim Foley) исполнилось 20 лет. Чтобы отметить день рождения, родители взяли его и младшего брата Алекса на обед в индийский ресторан неподалеку от их дома в Кэмбридже, штат Массачусетс. Братья родились в Канаде, но уже десять лет жили в США. Их отец Дональд Хитфилд (Donald Heathfield) учился в Париже и Гарварде, а на тот момент работал старшим сотрудником консалтинговой фирмы в Бостоне. Их мать Трейси Фоли (Tracey Foley) долго занималась воспитанием своих детей, а затем стала работать агентом по продаже недвижимости. Знакомые считали их обычной американской семьей, хоть и с канадскими корнями и влечением к заграничным путешествиям. Братья обожали Азию, куда семья ездила в отпуск, и родители поощряли в детях любознательность к другим странам. Алексу было всего 16, но он уже проучился полгода в Сингапуре по программе обмена студентами.

После обеда семья вернулась домой и открыла бутылку шампанского, чтобы отметить начало третьего десятилетия жизни Тима. Братья устали, так как предыдущим вечером провели небольшую вечеринку по случаю возвращения Алекса из Сингапура, и Тим собирался отправиться развлекаться позднее. Выпив шампанского, он поднялся наверх написать друзьям о своих планах. Раздался стук в дверь, и мать пошла открывать, сказав, что, похоже, друзья пришли раньше времени.

Но у двери женщину встретил совсем другой сюрприз — группа одетых в черное вооруженных людей со специальным тараном для выбивания дверей. Они ворвались в дом с криком «ФБР!» Вторая группа вошла через черный ход. Агенты поднялись по лестнице, приказывая всем поднять руки вверх. Находившийся наверху Тим, услышав крики, подумал было, что полиция пришла за ним, так как он пил спиртное до достижения возраста 21 год, а бостонская полиция относится к этому ограничению очень серьезно.

Когда он вышел на площадку, оказалось, что у ФБР куда как более значительная причина для рейда. Потрясенные братья молча смотрели, как на их родителей надели наручники и увезли в разных автомобилях. Тим и Алекс остались дома в компании нескольких агентов, сообщивших им, что криминалисты должны обыскивать дом в течение суток, и на это время для братьев приготовлен номер в отеле. Один из сотрудников ФБР сказал им, что родителей арестовали по подозрению в том, что они являются «незаконными агентами иностранного правительства».

Алекс и Тим беспокоились о геополитических вопросах обмена шпионами в последнюю очередь. Выросшие, как обычные канадцы, они узнали, что были детьми русских агентов. Их ждал долгий перелет в Москву и еще более длинное эмоциональное и психологическое путешествие.

Почти через шесть лет после рейда ФБР я встретился с Алексом в кафе возле Киевского вокзала в Москве. Теперь его официально звали Александр Вавилов, а брата — Тимофей Вавилов, хотя многие их друзья по-прежнему обращались к ним, как к Фоли. Алексу 21 год, его все еще мальчишеское лицо компенсировал строгий деловой костюм  — черный свитер с V-образным воротом и хрустящая белая рубашка. Мягкий североамериканский выговор и тщательное выделение последних согласных выдавали неистребимый акцент человека, учившегося в разных странах — Париже, Сингапуре и в США. Сегодня он достаточно знает русский язык, чтобы заказать обед, но не говорит бегло по-русски. Он учится в Европе и приехал в Москву к родителям. Тим работает финансистом в Азии (в интересах защиты личной жизни братья попросили не раскрывать подробности их учебы и работы).

Шесть лет назад, в 2010 году, они решили избегать общения с журналистами. Алекс объяснил, что встретился со мной, так как братья ведут юридическую тяжбу за восстановление канадского гражданства, которого их лишили после ареста родителей. Братья считают, что несправедливо и незаконно наказывать их за грехи родителей, и решили впервые рассказать свою историю.

Пока мы едим хачапури, грузинский хлеб, покрытый клейким сыром, Алекс вспоминает первые дни после рейда ФБР. Они с Тимом до раннего утра сидели в предоставленном номере отеля, пытаясь понять, что происходит. Вернувшись домой на следующий день, они обнаружили, что агенты изъяли абсолютно все электронное оборудование, документы и фотографии. Ордер на обыск и изъятие ФБР включал 191 предмет, взятый в доме Хитфилда-Фоли, в том числе, компьютеры, мобильные телефоны, фотографии и лекарства. Они забрали даже игровую приставку PlayStation Тима и Алекса.

Бригады репортеров дежурили снаружи. Тим и Алекс сидели дома, опустив жалюзи, без компьютеров и мобильных телефонов. Рано утром следующего дня Тим проскользнул наружу и отправился в общественную библиотеку, чтобы найти родителям адвоката. Все банковские счета семьи были заморожены, и у братьев остались только наличные деньги в карманах. Они могли рассчитывать только на них и на то, что можно было занять у друзей.

Агенты ФБР отвезли их на предварительные судебные слушания, когда родителям зачитали обвинения. В тюрьме им разрешили короткое свидание с матерью. Алекс сказал, что не спросил мать, в чем обвиняют ее и отца. Меня это удивило, ведь он наверняка очень хотел выяснить это.

«Вот в чем дело. Я понимал, что, если меня вызовут давать свидетельские показания в суде, то чем меньше я знаю, тем лучше. Я не хотел ни о чем спрашивать, так как нас наверняка прослушивали», — объяснил Алекс. За соседним столиком шумная женская компания отмечала день рождения, и он повысил голос: «Я не хотел, чтобы меня убедили в их виновности, так как процесс должен был растянуться на долгое время. Им грозило пожизненное заключение, и я хотел быть уверенным в их невиновности, если бы мне пришлось давать показания».

Семья планировала отправиться тем летом на месяц в Париж, Москву и Турцию. Мать велела детям уклониться от внимания СМИ и отправиться в Москву. После короткой остановки в Париже они сели на рейс в Москву, не зная, что их там ждет. Раньше им не доводилось бывать в России. «Это был тяжелый момент. Сидеть в самолете, убивать время, не зная, что будет дальше. Оставалось только думать и думать», — говорит он.

На выходе у самой двери самолета братьев встретили несколько человек. Они обратились к ним на английском языке и назвали себя коллегами их родителей. Встречавшие попросили братьев довериться им и проводили в микроавтобус, ожидавший снаружи терминала.

«Они показали нам фотографии родителей в молодости, носивших униформу и медали. В тот момент я понял, что это правда. До тех пор я отказывался поверить в справедливость обвинений», — сказал Алекс. Их с Тимом отвезли в квартиру и предложили чувствовать себя, как дома. Один из новых знакомых следующие несколько дней показывал им Москву. Братьев водили в музеи и даже на балет. Они встретились с дядей и двоюродным братом, о существовании которых ранее не подозревали. Их даже навестила бабушка, но она не знала английского языка, а они не владели русским.

Это было за несколько дней до прибытия их родителей. В суде Нью-Йорке 8 июля они признали, что являются российскими гражданами. Обмен состоялся, и 9 июля они прилетели в Москву через Вену, все еще в оранжевых робах заключенных американских тюрем. Мое лицо, должно быть, выразило удивление: как 16-летний юноша воспринял такой головокружительный ход событий?

Алекс криво усмехнулся: «Типичный кризис переходного возраста, не так ли?»

Отец Алекса и Тима при рождении получил имя Андрей Олегович Безруков. Он родился в Красноярске, в сердце Сибири. После возвращения в Россию в 2010 году, Безруков дал немного интервью российским журналистам, в основном, по поводу своей новой работы в качестве консультанта по геополитическим вопросам. О прошлом его и его супруги Елены Вавиловой известно очень немного.

Алекс рассказал мне то, что ему было известно о вербовке родителей из их немногочисленных рассказов: «Когда их нанимали, они не были парой. Они были молодыми, умными, многообещающими людьми. Их спросили, хотят ли они послужить своей стране, и они ответили положительно. Затем несколько лет их готовили».

Никто из десяти депортированных агентов не рассказывал о своем задании в США и о том, как их готовили в СВР и КГБ. Отдел С, занимающийся нелегальной программой, в которой они участвовали, относится к самой секретной структуре КГБ. Один из «нелегалов» рассказал мне, что во время подготовки в 1970-х годах он провел два года в Москве, каждый день изучая английский язык. Его учила американская перебежчица. Его учили и другим необходимым вещам, например, общению путем шифрованных посланий и слежке. Обучение проводилось один на один, и других агентов он никогда не видел.

Эта программа считается единственной в своем роде на международном уровне (многие считали, что она была остановлена, пока в 2010 году ФБР не показало обратное). Многие разведки используют агентов без прикрытия, некоторые вербуют эмигрантов во втором поколении, живущих за границей, но русские были единственными, кто внедрял агентов, притворяющихся иностранцами. Как правило, нелегалов отправляли в Канаду, где они представлялись обычными гражданами западных государств. Оттуда они следовали в места назначения, обычно в США или Великобританию. В советские времена нелегалы выполняли, в основном, два задания: помогали наладить связь между работавшими в посольствах офицерами КГБ и их американскими источниками (нелегал с меньшей вероятностью попадет под наблюдение, чем дипломат), а также были «законсервированными агентами» на «особые времена» — войну между США и СССР. После начала войны нелегалы должны были начать действовать.

КГБ отправил пару в Канаду в 1980-х годах. В июне 1990 года Елена Вавилова, пользовавшаяся личностью Трейси Фоли, родила сына Тима в больнице Women’s College в Торонто. Его первые воспоминания относятся к посещению франкоязычной школы и склада, принадлежавшего компании его отца Diapers Direct, занимавшейся доставкой товаров. На Джеймса Бонда совершенно не похоже, но работа агента всегда напоминает скорее черепаху, чем зайца — долгие годы идет кропотливое выстраивание легенды.

Андрей Безруков закончил университет в СССР, но у «Дональда Хитфилда» не было высшего образования. С 1992 по 1995 год он учился в Йоркском университете в Торонто и получил степень бакалавра в области международной экономики. В 1994 году родился Алекс, на следующий год семья переехала в Париж. Мы не знаем точно, был ли переезд совершен по приказу СВР, но предположить это вполне логично. Дональд учился на степень МБА в École des Ponts, и в это время семья скромно жила в небольшой квартире недалеко от Эйфелевой башни. Братья занимали единственную спальню, а родители спали на диване.

Пока Безруков и Вавилова создавали свою легенду, страна, нанявшая и обучившая их, прекратила свое существование. Коммунистическая идеология потерпела крах, зловещее шпионское агентство, разославшее своих людей по всему миру, было дискредитировано и получило новое имя. При Борисе Ельцине постсоветская Россия, казалось, балансирует на грани превращения в несостоявшееся государство. Но в 1999 году, когда семья переехала из Франции в США, в Кремль вошел новый человек с опытом работы в КГБ. В последующие годы он постарался сделать наследников КГБ снова влиятельной и уважаемой структурой.

Усовершенствовав с годами свою легенду как трудолюбивого и хорошо образованного канадца, Хитфилд поступил в Правительственную школу Кеннеди при Гарвардском университете в конце того же года. Он был готов к работе агента СВР. Ему предстояло шпионить не на обучившую его советскую систему, а на новую Россию Владимира Путина.

Хитфилд и Фоли отправили сыновей в двуязычную франко-английскую школу в Бостоне, чтобы они могли сохранить знания французского языка и поддерживать контакт с европейской культурой. Они не могли рассказывать детям о России. Возможно, упор на французский был сделан, чтобы выделить сыновей из числа средних американцев, не привлекая излишнего внимания. Дома семья говорила на смеси английского и французского языков (опубликованное в интернете видео после депортации Безрукова, показавшее его в роли политического аналитика, демонстрирует, как он говорит на гладком северо-американском диалекте английского с едва заметным проносом). После обучения в Гарварде Хитфилд устроился на работу в консалтинговую компанию Global Partners.

Днем в воскресенье я беседовал с Тимом, он связался со мной по Skype из своей кухни. У него такие же черты лица и аккуратный пробор, как у брата, но волосы скорее светлые, чем темные. Вспоминая о том, как он рос, Тим говорит, что отец много работал и часто ездил в командировки. Он поощрял детей много читать и изучать мир и «был нам лучшим другом». Фоли была заботливой мамой, забирала сыновей из школы и отвозила в спортивные секции. Когда ее сыновья стали подростками, она начала работать в агентстве по продаже недвижимости.

В 2008 году Тим поступил в Университет Джорджа Вашингтона в округе Колумбия на кафедру международных отношений. Он выбрал в качестве специализации Азию, учил мандаринский и провел семестр в Пекине. В том же году семья получила американское гражданство и новые паспорта вдобавок к канадским.

Братья больше не жили в Канаде, когда они уехали оттуда, Алексу был год, а Тиму — пять лет, но они чувствовали себя канадцами. Семья часто ездила кататься на лыжах. Во время школьных поездок из Бостона в Монреаль братья с гордостью показывали другим школьникам «свою родную страну». Алекс делал много шума из своего канадского происхождения, потому что «в старших классах всегда хочется быть частью контркультуры».

Тим описывает свое детство, как совершенно нормальное. Семья была сплоченной и проводила выходные вместе. У родителей было много друзей. Тим не припоминает, чтобы они обсуждали Россию или СССР, они никогда не ели блюда русской кухни. Самый близкий контакт Тима с Россией был в виде вежливого мальчика из Казахстана, учившегося в его школе.

О своем детстве родители рассказывали мало, но они всегда вели себя так, и сыновья не имели причин задавать вопросы на этот счет. «Я никогда не имел никаких подозрений по поводу родителей», — говорит Алекс. Более того, иногда он был расстроен тем, что они казались слишком обычными и скучными людьми. «Выглядело так, что родители моих друзей ведут более интересную и успешную жизнь», — сказал он.

Он ничего не знал. Безруков и Вавилова попали под наблюдение ФБР вскоре после переезда в США, возможно, из-за «крота» в российском агентстве. Обвинительное заключение от 2010 года  показывает, что супруги вели тайную жизнь, которая, по мнению многих людей, возможна только в книгах. Один параграф приводит пример их связи с Московским Центром (штаб-квартирой СВР), с инструкциями о том, как Вавиловой следует ехать на родину. Ей следовало лететь в Париж, а оттуда ехать поездом в Вену и получить там фальшивый британский паспорт. «Очень важно: 1. Распишитесь в паспорте на 32-й странице. Научитесь воспроизводить вашу роспись в случае необходимости… В паспорте будут рекомендации. Пожалуйста, после ознакомления уничтожьте их. Всего наилучшего».

Их отец тем временем пользовался работой консультанта, чтобы проникнуть в американские деловые и правительственные круги. Неизвестно, успел ли он получить доступ к засекреченным материалам, но ФБР выяснило, что он устанавливал контакты с бывшими и действующими госслужащими.

В немногочисленных публичных заявлениях на тему своей работы Безруков говорил больше об аналитической работе, чем о роли супершпиона. «Работа разведчика — это не рискованные эскапады, — рассказал он изданию «Эксперт» в 2012 году. — Если вести себя, как Джеймс Бонд, то вы продержитесь полдня, максимум — день. Даже если бы и существовал воображаемый сейф, в котором хранятся все секреты, то на следующий день половина из них были бы уже устаревшими и бесполезными. Хороший разведчик должен знать, о чем противник подумает завтра, а не что он думал вчера».

Безруков и Вавилова связывались с СВР посредством цифровой стенографии: они публиковали в интернете фотографии, в пикселях которых было зашифровано сообщение. Для шифрования использовался алгоритм, разработанный для них в СВР. Послание, которое, как полагает ФБР, было отправлено Безрукову из СВР в 2007 году, было расшифровано следующим образом: «Получили вашу записку и сигнал. У нас нет никаких сведений о ЕФ, БТ, ДК, РР. Согласны с вашим предложением использовать Фермера для создания сети из студентов в округе Колумбия. Ваши отношения с Попугаем кажутся многообещающими в плане получения ценного источника информации о правящих кругах США. Чтобы начать профессионально работать с ним, нам нужны все подробности о его жизни, привычках, работе, контактах, возможностях и т.д.»

В 2001 году, за десять лет до ареста, ФБР обыскало ячейку в банке, принадлежащую Трейси Фоли. Они нашли фотографии, сделанные, когда ей было немногим более 20 лет. На одной из фотографий имелась надпись на кириллице, сделанная в советском ателье, напечатавшим снимки. Их дом прослушивался, возможно, долгие годы. ФБР знало настоящие имена Хитфилда и Фоли, неизвестные их детям. Но американцы предпочитали присматривать за русской шпионской сетью, а не разоблачать их.

Почему все-таки ФБР решило действовать, неясно. По одной из версий Александр Потеев, офицер СВР, предположительно, сдавший группу, чувствовал, что его вот-вот раскроют. По слухам, он бежал из России за несколько дней до их арестов. В 2011 году российский суд заочно приговорил его к 25 годам лишения свободы. Другая версия говорит о том, что шпионы близко подобрались к важной информации. Как бы то ни было, в июне 2010 года ФБР решило свернуть операцию «Призрачные истории» и ликвидировать российскую шпионскую сеть.

Я много раз беседовал с Алексом и Тимом, лично, по электронной почте и по Skype. Они не чувствуют особенно дискомфорта, рассказывая о пережитом, но и не сильно радуются этому. Первоначально они хотели только обсуждать их судебную тяжбу в канадском суде. Постепенно братья открылись и ответили на все вопросы о своей необычной семье.

Должен признать, что кое-что меня беспокоит. Действительно ли они ни о чем не подозревали?

В 2012 году Wall Street Journal сообщила со ссылкой на анонимные источники, что ФБР, прослушивая дом семьи, записало, как родители рассказывают Тиму о своих подлинных личностях. Это произошло задолго до их ареста. Более того, родители сказали Тиму, что хотят сделать из него российского шпиона. Шпион во втором поколении был бы более ценным, чем нелегалы первого поколения, построившие прочные, но все-таки не неуязвимые легенды. Анонимные источники сообщили тогда, что Тим согласился пройти в Москве подготовку СВР и даже отдал честь «России-матушке».

Тим категорически отрицает, что нечто подобное имело место. По его словам, вся история — ложь: «Зачем мальчику, который всю свою жизнь считал себя канадцем, рисковать пожизненным сроком ради страны, с которой у него нет никаких связей и где он никогда не был? Более того, зачем родителям идти на такой риск и рассказывать сыну о своих подлинных личностях?»

Утверждение о том, что он, якобы, салютовал России-матушке, Тим называет смехотворным. Он был бы счастлив поспорить об этом в суде, но невозможно дискутировать с анонимными источниками. ФБР отказалось комментировать статью в  Wall Street Journal по просьбе Guardian.

Есть еще кое-что, что беспокоило меня: действительно ли было простым совпадением, что семья собиралась отправиться тем летом в Россию и сделала визы для детей? Алекс отвечает утвердительно. «Поездка в Россию во многом была моей идеей. У нас была дома карта мира, утыканная булавками, и по ней было видно, что мы побывали почти везде, кроме России, так что мне очень хотелось посетить эту страну.  К тому же, это была бы только часть летней поездки».

Задним числом это планировавшееся путешествие в Париж, Турцию и Москву кажется очень подозрительным. Спрашивали ли сыновья своих родителей после воссоединения семьи в России в июле 2010 года, каков был план? Собирались ли родители рассказать им все? Или они планировали провести неделю в Москве, делая вид, что не понимают ни слова по-русски?

«Я думаю, что некий план был, — говорит Алекс. — Мне кажется, что родители собирались встретиться с некими людьми в Москве, не уведомляя нас об этом. Но я не думаю, что они хотели рассказать нам обо всем».

Тим согласен. Рассказав сыновьям правду, родители возложили бы на Тима и Алекса гигантскую ответственность, и вряд ли бы они, как профессионалы, пошли бы на такой риск. Братья сомневаются, что родители собирались однажды рассказать им о себе. «Если честно, я не думаю, что они бы рассказали нам. Это странно, но так я считаю», — сказал Тим.

Братья рассказали мне, что в детстве однажды виделись с дедушками и бабушками. Где? «Где-то в Европе на каникулах», — сказал Алекс. Где именно, он не помнит. На вопрос о том, действительно ли те люди были их дедушками и бабушками, он отвечает утвердительно. Говорили ли они по-русски? «Я был очень мал и ничего не помню», — твердо говорит он.

Я задаю тот же вопрос Тиму, который был постарше. По его словам, он регулярно видел дедушек и бабушек, пока ему не исполнилось 11 лет, после чего они исчезли из его жизни. «Конечно, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как это работало. Если бы я увидел их, став старше, то понял бы, что они не говорят по-английски. Они не были похожи на канадцев», — сказал он.

На Рождество они получали подарки с пометкой от бабушек и дедушек. Папа и мама говорили, что их родители живут в Альберте, далеко от Торонто, поэтому они не виделись с ними. Время от времени приходили фотографии, изображавшие дедушек и бабушек на фоне снежного пейзажа. Очень помогало, что климат в Альберте и в Сибири похож.

Если поклонникам сериала «Американцы» история Тима и Алекса напоминает этот телефильм о супругах-агентах КГБ, воспитывающих двоих детей в США, то это потому, что сериал отчасти основан на истории их семьи. В сериале действие происходит в 1980-х годах на фоне Холодной войны, но, похоже, основой послужила история разоблачения шпионской сети 2010-го года. Создатель сериала Джо Вайсберг (Joe Weisberg) прошел обучение на оперативного сотрудника резидентуры ЦРУ в начале 1990-х годов. В ходе телефонной беседы он рассказал мне, что всегда хотел поместить семью в центр сюжета: «Одна из самых интересных вещей, которые я обнаружил во время работы в ЦРУ, это то, что родители врут своим детям. Вы не можете сказать своим маленьким детям, что работаете в ЦРУ. Потом вам надо выбрать подходящее время, чтобы рассказать им, и дети узнают, что им всю жизнь врали. Это трудный момент».

Когда я встретился с Алексом в Москве, он как раз закончил смотреть первый сезон (он начинал смотреть несколько раз, но ему было слишком тяжело, они с Тимом шутили, что надо засудить создателей сериала). По его словам, родителям фильм понравился. «Конечно, все приукрашено, эти убийства и постоянные действия. Но это напомнило им о временах, когда они были молодыми агентами, и каково им пришлось в чужой стране». Алекс, посмотрев фильм, задумался о том, что заставило его родителей выбрать этот путь?

В 2010 году шпионов встретили в России, как героев. Сначала их опросили в штаб-квартире СВР, а затем Безруков, Вавилова и остальные встретились с президентом Дмитрием Медведевым, вручившим им медали за службу. Затем их принял Путин, и группа исполнила патриотическую советскую песню «С чего начинается Родина». Затем власти организовали для них турне — отвезли в Санкт-Петербург, на озеро Байкал в Сибирь и в Сочи на Черное море, чтобы показать им современную Россию и дать возможность привязаться к ней.

Я спросил, встречаются ли они с другими семьями. Тим ответил, что иногда. Они с Алексом были единственными подростками среди этих семей. Из четырех задержанных супружеских пар у одной были двое маленьких детей, а у другой — сыновья более старшего возраста, чем Тим и Алекс. Вместе с тем, похоже, только эти семьи во всем мире могли понять ситуацию, в которой они оказались.

Безруков и Вавилова прибыли в совсем другую Россию, чем та, из которой они уезжали. Самый старший агент прекратил заниматься активной шпионской деятельностью около десяти лет назад и с трудом говорил по-русски, говорит Алекс. Группе сообщили, что они больше не работают в СВР, но им нашли работу в государственных банках и нефтяных компаниях. Анна Чапман вела телепередачи и основала свою модную линию. Безруков получил работу в МГИМО, престижном московском университете, и написал книгу о геополитических вызовах, стоящих перед Россией.

Тим и Алекс получили российские паспорта в конце декабря 2010 года. Неожиданно для себя они оказались Тимофеем и Александром Вавиловыми. Имена были совсем новыми, чужими и непроизносимыми, сказал Тим. «Настоящий кризис идентичности», — добавил он с горечью. Не имея возможности вернуться в университет, в которой он поступил, Тим перевелся в российский университет и закончил его, а затем выучился на МВА в Лондоне.

Алексу повезло меньше. Он закончил среднее образование в Британской международной школе в Москве. Оставаться в России он не хотел и подал документы в канадский университет, но ему сказали, что он должен получить сначала новое канадское свидетельство о рождении, затем подать на гражданство, и лишь после этого сможет обновить канадский паспорт. В 2012 году он поступил в Университет Торонто и подал просьбу о предоставлении четырехлетней студенческой визы по российскому паспорту. Ему выдали визу, и он собирался 2 сентября отправиться в Канаду. Но за четыре дня до отъезда, когда он собирал вещи и переписывался по электронной почте с будущим соседом по комнате, Алексу неожиданно позвонили из канадского посольства и вызвали на срочное собеседование. Встреча была неприятной. Ему задали множество вопросов о родителях и о его жизни. На его глазах была аннулирована виза, и он потерял свое место в университете. После этого ему отказывали во французской и британской визе. Он дважды поступал в Лондонскую школу экономики и дважды не получал визу. Наконец, ему разрешили въезд в другую европейскую страну. Тим часто ездит в Азию, где многие страны поддерживают безвизовый режим с Россией.

Братья ведут борьбу за восстановление канадского гражданства не только ради удобства поездок. Москва — не самый доброжелательный к новоприбывшим город, и ни один из братьев не чувствует себя русским. «Мне кажется, что меня лишили моей личности за то, к чему я не имею отношения. Оба готовы пока работать в Азии, но заинтересованы в возвращении в Канаду, чтобы создать там семьи. Их канадская идентичность остается последней соломинкой, за которую они хватаются, утратив большую часть прошлой реальности.

«Я прожил 20 лет, считая себя канадцем, и я по-прежнему канадец, в этом отношении ничего не изменилось, — написал Тим в заявлении в суд Торонто. — Я никак не связан с Россией, не говорю на их языке, у меня нет там друзей, я никогда не жил там в течение продолжительного времени и не хочу жить там».

Любой человек, родившийся в Канаде, имеет право претендовать на канадское гражданство, за одним исключением — дети работников иностранных правительств. Но торонтский адвокат братьев Хадайт Назами (Hadayt Nazami) считает, что это правило в данном случае применять смешно. Смысл закона в том, чтобы не давать льгот гражданства тем, кто не несет никакой гражданской ответственности.

Очевидно, суд руководствуется одновременно эмоциональными и легальным соображениями, вероятно, держа в уме историю Wall Street Journal о ранней вербовке Тима. Но даже если братья и знали о том, чем занимались их родители (хотя этому нет доказательств), мне интересно, чего бы ожидал от них суд в таком случае? Что должен сделать 16-летний подросток, узнав, что его родители — русские шпионы? Позвонить в ФБР?

Тим и Алекс не один месяц задавались вопросами о себе и о том, кто они такие, а также о том, следует ли им злиться на родителей. Они не хотят, чтобы их детство определяло их взрослую жизнь. Многие их близкие друзья знают, но случайные знакомые — нет. На вопрос о том, откуда они, оба отвечают, не задумываясь: «Из Канады».

Они сохранили дружеские отношения со многими приятелями из Бостона, хотя некоторые старые знакомы прекратили связь. Тим говорит, что так поступили те, чьи родители дружили с их родителями и почувствовали себя преданными.

Хотя они не желают жить в России, братья посещают Москву каждые несколько месяцев, чтобы повидаться с родителями. Я спросил, не трудно ли им поддерживать отношения. Не было ли конфликтов? Тим и Алекс тщательно подбирают слова, желая показать себя в качестве реалистичных прагматиков, а не тех, кто руководствуется эмоциями. «Разумеется, бывают трудные времена. Но если я разозлюсь на них, это не пойдет никому на пользу», — говорит Тим. Он считает печальным то, что, хотя сейчас он может, наконец, проводить время с дедушками и бабушками, языковой барьер не позволит ему узнать их, как следует. «Выбрав такой путь, вам очень трудно сохранить семью и удержать все вместе», — сказал он, и его голос дрогнул.

Алекс сказал мне, что иногда задумывается о том, зачем его родители вообще решили завести детей. «Они жили обычной жизнью и делали свой выбор. Я рад, что им было, во что верить, но это означало, что я не буду никак связан со страной, ради которой они рисковали жизнью. Я бы хотел, чтобы мир не наказывал меня за их выбор и поступки. Это будет совсем несправедливо».

Несколько раз Алекс сказал мне, что сейчас не время и не место судить его родителей, но в прошлом он долго бился над вопросом о том, ненавидит ли он их или чувствует себя преданным. В итоге он пришел к выводу, что родители остались теми же людьми, которые вырастили его с любовью, и неважно, какие секреты они хранили.