С начала нынешнего конфликта на востоке Украины стало предельно ясно, что между западными странами появились разногласия по поводу реакции на агрессивное поведение России. С одной стороны, есть страны типа Венгрии, Кипра, Словакии и Греции, которые с самого начала конфликта утверждают, что экономические санкции против Москвы наносят больший ущерб европейской экономике, которая так пока и не оправилась от финансового кризиса 2008 года, чем они вредят России. С другой стороны, в политике сторонников санкций отсутствует последовательность.
Соединенные Штаты и Германия ведут в отношении России игру в плохого и хорошего полицейского. США, играя плохого копа, более открыто говорят о дальнейших действиях против России, а Германия, играя хорошего полицейского, пытается найти дипломатическое решение украинского кризиса, действуя методами диалога. Кремль не просто хорошо понимает данные разногласия, но и умело использует их в своей политике. Для противодействия такой политике Западу нужно больше единства. Кроме того, он должен серьезнее сосредоточиться на поиске общих норм и принципов. Иными словами, ему нужно разработать новую восточную политику.
Термин «восточная политика» (Ostpolitik) прежде всего ассоциируется с именем бывшего министра иностранных дел Германии Вилли Брандта (Willy Brandt), который стал ее инициатором в отношении восточного блока в 1960-е годы. Данный термин использовался и в других контекстах, но всегда для описания западной политики по отношению к Востоку. Сегодня, когда конфликт на Украине длится вот уже два года, этот термин можно использовать снова, на сей раз, в новом определении, включив в него долгосрочную перспективу и хорошо продуманную концепцию «изменений через сближение». Более того, в преддверии саммита НАТО в Польше, у которой общая граница с четырьмя бывшим советскими республиками, становится ясно, что новую внешнюю политику нельзя ограничивать одной только Россией.
У новой Ostpolitik должны быть разные уровни, измерения и цели. Естественно, поскольку ситуация быстро меняется, европейские государства должны учиться на своих прежних ошибках, особенно что касается реализации программы Восточного партнерства. Очевидно, что было неправильно применять «одну общую политику» ко всем государствам-партнерам. Для таких стран как Украина, Грузия и Молдавия лучше подходит «одноранговая» политика, так как путь в ЕС и НАТО ухабист и специфичен для каждого конкретного государства. Другие страны Восточного партнерства, такие как Белоруссия и Армения, в свою очередь, проявляют больше склонности к Евразийскому союзу. А Россия, между тем, показывает, что у нее есть глобальные амбиции, нравится нам это или нет. Таким образом, основой новой восточной политики должен стать принцип «единство в многообразии».
Признавая разницу в выборе государств, мы не можем забывать про главную цель Восточного партнерства, а именно, про безопасную политику восточного добрососедства, которая априори должна быть открыта для тех стран, которые самостоятельно решили стать частью демократического Запада. Это является основанием для проведения политики открытых дверей, требующей внутренних реформ как в ЕС, так и в НАТО. В таком контексте следует поощрять и содействовать всем усилиям, направленным на либерализацию визового режима для тех стран, которые выбрали западный путь. Далее, в дискуссию на тему Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП) следует также включить вопрос о предоставлении благоприятных экономических возможностей странам-членам Восточного партнерства.
Понятно, что как и в эпоху холодной войны, нынешний конфликт невозможно разрешить одними только военными средствами. В отличие от Советского Союза, сегодняшняя Россия усвоила кое-что из арсенала мягкой силы. Она немного узнала о либеральной демократии и о свободе информации. И в отличие от советских руководителей, видевших на Западе только врагов (друзьями обычно могли быть только интеллектуалы левого толка), сегодняшний Кремль знает, как завоевывать друзей и влиять на различные группировки во всем мире, как с левой, так и с правой стороны политического спектра. И если Советы в свое время использовали такие понятия как «демократия», «права человека» и «суверенитет», маскируя этими словами их полную противоположность, то путинисты применяют их с издевкой, показывая, что даже сам Запад не верит в их смысл и значение. И самое важное, Кремль увеличил расходы на свою пропаганду. Он вложил значительные средства в свой англоязычный телеканал RT (раньше он назывался Russia Today), а также оказывает поддержку другим средствам массовой информации и армии троллей, авторов официальных сценариев и комментаторов.
Во времена холодной войны США прикладывали дополнительные усилия, применяя свою мягкую силу и поддерживая такие радиостанции как «Радио Свободная Европа», «Радио Свобода», «Голос Америки», а также содействуя образовательным обменам, таким как программа стипендий Фулбрайта. Содействие этим программам имело положительный и долгосрочный эффект, приведя к системе обменов в Восточной Европе. Но мир после 11 сентября изменился, Соединенные Штаты сосредоточились на других регионах мира, а Вашингтон, похоже, забыл о значении мягкой силы. В целом, с конца 1990-х годов США закрыли (или сократили) множество старых и, как им казалось, бесполезных программ, переключив свое внимание на Ближний Восток. С другой стороны, что касается России, то начатая в первый срок администрации Обамы «политика перезагрузки» основывалась на представлении о Москве как о надежном партнере. Примеру США последовали другие страны, включая Польшу. Кроме того, в процессе расширения Евросоюза в 2004 году, когда в европейское сообщество были допущены некоторые центральноевропейские страны, политика США была сосредоточена на передаче ответственности за Восточную Европу Европейскому Союзу. В этом отношении Польша сыграла особую роль как страна, в которой незадолго до этого были успешно проведены системные преобразования. Впоследствии ЕС, а также Польша начали продвигать западные ценности в обществах Восточной Европы, главным образом, посредством организованных усилий в рамках публичной дипломатии, и в то же время, пытаясь налаживать партнерство с Россией.
Но хотя новый подход к дипломатии был крайне желателен и позитивен, он продемонстрировал свои недостатки, столкнувшись с агрессивной российской политикой дезинформации. Применяя менее утонченные методы, Россия сумела привлечь к своей культуре много молодежи из постсоветских государств (если конкретно, то к Русскому миру) и нашла еще больше готовых слушателей для своих СМИ по всему миру.
Сегодня у нас нет холодной войны. Мы даже не вступили в новую холодную войну. Но мы вошли в период конфликтов, и противоположная сторона в этих конфликтах (Россия) находится в выигрышном положении в плане информации. У Запада есть богатый опыт прошлого, который можно использовать в качестве точки отсчета для разработки новых инструментов воздействия, больше подходящих под сегодняшние потребности. Запад также должен понять, какие действия осуществляет Кремль на информационном поле, и почему они оказались настолько эффективны, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Сегодня уже опубликованы некоторые неплохие аналитические материалы по данным вопросам.
Сейчас пришло время политикам сосредоточить свое внимание на том, что дает результат. Включив элементы мягкой силы в новую единую восточную политику, воплощенную в обновленной программе Восточного партнерства, Запад может изменить расклад сил в свою пользу. Чтобы одержать долгосрочную победу, важно понять, что военная мощь это лишь сдерживающий фактор. Запад не должен забывать, что у него есть образ жизни и культура, которые намного привлекательнее того, что может предложить Кремль. Тем не менее, чтобы западная мягкая сила вновь стала преобладающей, нужны не только финансовые ресурсы. Нужно разрабатывать новые программы, способные продемонстрировать обществам на Востоке привлекательность западной культуры и идеалов.
Бартош Рыдлинский — научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир. Ивона Райхардт — заместитель главного редактора издания New Eastern Europe.
