Запад и постсоветская Средняя Азия ведут занятную игру. Хотя первый и громогласно критикует авторитарные замашки второй, на самом деле он делает все, чтобы показаться желанным, по крайней мере, в экономическом плане. Программы экономического развития, военная помощь, содействие в борьбе с терроризмом — все это по-прежнему продолжает изливаться Европейским Союзом, Швейцарией и США в стремлении сохранить влияние в регионе, где сейчас пересекаются интересы все большего числа игроков. Что касается среднеазиатских режимов, принятие европейских политических моделей позволяет им развивать национализм, смешиваю поддержку и контроль над населением.
Иллюстрацией такого симбиоза может служить кандидатура Казахстана на пост непостоянного члена Совбеза ООН. Президент страны Нурсултан Назарбаев сделал из своей активной борьбы с распространением ядерного оружия удобное прикрытие, чтобы улучшить имидж в глазах международного сообщества, заставив его позабыть, что он бессменно находится у власти с 1990 года вопреки всем заявлениям о строительстве демократии.
Жажда международного признания — это константа для авторитарных режимов: от палатки бывшего ливийского лидера Муаммара Каддафи в Париже до жажды принять международные организации. Такие «бренды» как ООН, ОБСЕ и Всемирный банк рассматриваются в качестве атрибутов власти, а их представительства практически еженедельно упоминаются национальными информагентствами. Постсоветская Средняя Азия вовлечена во множество международных организаций, от самых бедных стран региона (Киргизстан, Таджикистан), до самых богатых (Казахстан, Узбекистан) и даже закрытого Туркменистана.
Для обретения международного признания, «брендового имиджа», нужно повернуться к Западу, который время от времени отчитывает режимы за авторитаризм, хотя нередко находит их весьма полезными. Запад с его банками, международными компаниями, пиарщиками, надежными и неприметными капиталовложениями (в Панаме или Швейцарии), оружием и прочими технологиями помогает азиатским лидерам заручиться поддержкой населения.
Только костюм, а не ценности
Подобно Китаю и России большинство среднеазиатских режимов указывают на невозможность свободы слова и признания прав человека в западном их понимании, по крайней мере, в ближайшем будущем. Они напирают на иной характер их культуры и истории, однако пользуются западной управленческой моделью (вплоть до делового костюма) и ее преимуществами.
Системы здравоохранения и образования, некогда одни из лучших в мире, сегодня разваливаются из-за нехватки средств. Кроме того, на смену общим идеологическим ориентирам, которые формировали национальные ценности при СССР, пришли перекликающиеся с советской, но поверхностные идеологии.
В результате набирает обороты ностальгия по СССР, по временам, когда у каждого была работа, возможность попасть в университет, бесплатная медицина и уверенность в завтрашнем дне. Несмотря ни на что, тоталитарный режим предлагал населению качественные услуги. С учетом нынешней разрухи разве можно упрекать людей за то, что они с грустью вспоминают о прошлых временах, которые памяти свойственно приукрашивать?
И как заставить их поверить в блага личных свобод, если они каждый день наблюдают последствия работы поддержанных Западом режимов, которые объявляют себя носителями этих самых ценностей? Пока среднеазиатская элита набивает карманы в ущерб населению, западное руководство с большой помпой принимают в экстравагантных столицах Казахстана, Узбекистана и Туркменистана. Левой рукой Запад поддерживает среднеазиатские режимы, чтобы получить желаемое, а правой указывает этим странам, что они нарушают права человека и не являются демократиями.
Такая двусмысленная позиция лишила Запад поддержки общества в среднеазиатских странах. Даже Киргизстан, самая открытая страна региона, которая пережила две революции и может похвастаться активным гражданским обществом, называет шантажом заявления Госдепа США по правам человека в Средней Азии. Как среднеазиатским народам поверить, что правозащитные НКО хотят добра, а не являются всего лишь еще одним инструментом манипулирования? Иначе говоря, Запад сам загнал себя в дилемму между показными благими намерениями и неосознанно мощным политическим реализмом, что открывает дверь для совершенно бесконтрольных сдвигов.
