С 1 января 2016 года председательство в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) перешло к Германии. Уже второй раз крупнейшая европейская страна берет на себя руководство важнейшей региональной организацией. В эксклюзивном интервью немецкий политолог, научный директор Германо-Российского форума Александр Рар рассказал о реакции Берлина на эскалацию армяно-азербайджанского конфликта, а также о судьбе «Восточного партнерства» и роли России на постсоветском пространстве.
Haqqin.az: Как в Германии, являющейся сейчас председателем ОБСЕ, отнеслись к апрельскому обострению на карабахском фронте?
Александр Рар: Не только Германия, но и вся Европа была в шоке, когда внезапно начались активные боевые действия в Нагорном Карабахе. Понимаете, Европа только-только заглушила конфликт в восточной Украине, и была надежда на то, что на постсоветском пространстве установится хоть какая-то стабильность, а тут явная попытка разогреть замороженный конфликт в Карабахе. Берлин сразу же выступил с миротворческой инициативой. Начались звонки в Баку и Ереван, президентов Азербайджана и Армении принялись приглашать провести переговоры в Европе. Сегодня я могу сказать, что Европа внесла свою лепту в то, что этот конфликт не разгорелся дальше.
— Кстати, как в Берлине смотрят на то, чтобы Германия стала еще одним сопредседателем Минской группы ОБСЕ? Об этом сегодня идут активные разговоры в политических кругах.
— Позитивно. Дело в том, что Германия сегодня — это очень серьезный фактор в Европе. Когда создавалась Минская группа ОБСЕ, Германия переживала результаты своего объединения, у нее не было особого веса в Европе. Но сегодня Германия — сильнейшая экономика Европы, она уделяет огромное внимание вопросам безопасности на континенте и в состоянии решать такие конфликты, как карабахский. Мне вообще кажется, что без Германии не решить ни один конфликт в Европе. Поэтому включение ее в число сопредседателей МГ ОБСЕ могло бы позитивно отразиться на переговорном процессе.
— Почему, на ваш взгляд, правительство Армении так и не решилось признать «независимость Карабаха»? Это был результат давления Москвы?
— На фоне событий на Украине каково сегодня отношение Германии, да и в целом Европы к сепаратизму?
— Если говорить конкретно о Нагорном Карабахе, то здесь проблема в юридическом казусе. Старое международное право всегда стояло на стороне тех государств, которые ратовали за территориальную целостность, за нерушимость границ, тем более в результате военных действий. Но так было лишь до конца «холодной войны». Потом Запад запустил процесс в бывшей Югославии, где границы были изменены в одностороннем порядке, была фактически создана Республика Косово. И международное право стало функционировать по-иному, начало интерпретироваться по-другому. Поэтому сегодня два главных принципа международного права — территориальной целостности и права народов на самоопределение стали конфликтовать между собой. Каждое государство сегодня использует тот принцип, который ему выгоден. Я уж не говорю о том, что это приводит к политике двойных стандартов. И Нагорный Карабах — это как раз тот случай, где оба этих принципа конфликтуют между собой.
— Простите, но не могу не напомнить, что здесь не может быть конфликта между двумя этими принципами, потому что армянский народ уже воспользовался своим правом на самоопределение в рамках Республики Армения…
— Как раз и говорю, что это очень серьезная проблема. И решать ее нужно на уровне ООН.
— В свое время ЕС активно продвигал программу «Восточное партнерство». Сегодня этот проект скорее мертв, чем жив, или вы так не считаете?
— С одной стороны, таких больших денег, которое подразумевало «Восточное партнерство», у европейцев сегодня нет. Поэтому от той суммы, которая предлагалась в 2009 году, Европа вынуждена была отказаться. С другой стороны, европейцы не хотят терять свое лицо, и они будут и дальше работать над развитием «Восточного партнерства». Но внутри Европы на сей счет есть две разные точки зрения. Есть позиция Польши и Швеции, которая заключается в том, что нужно продвигаться тем же путем, что был намечен после российско-грузинской войны 2008 года. То есть изолировать Россию и работать с теми странами постсоветского пространства, которые тяготеют к ЕС и НАТО.
Но мы сами видели, что из этой затеи по разным причинам ничего не получилось. Каждая страна — участница «Восточного партнерства» хотела строить свои собственные отношения с ЕС. Общей политики не получилось. После украинского конфликта в Европе стали задумываться: а что делать дальше? Что касается Германии, то у нее очень ответственная позиция по данному вопросу. Здесь считают, что программа «Восточное партнерство» должна быть откорректирована, поскольку она не должна быть направлена против России. В любом случае, пока сложно сказать, в каком направлении будет развиваться «Восточное партнерство». Но споры об этом ведутся внутри ЕС. Более того, в этом вопросе в ЕС наблюдается раскол.
— Как вы считаете, после того, что произошло на востоке Украины, Россия убедила весь мир, что постсоветское пространство является ее и только ее зоной влияния?
— Знаете, в Европе перестали говорить о зонах влияния. Это старый термин, который практически не употребляется с конца «холодной войны». Мне кажется, его нужно заменить на термин «общее добрососедство». Если удастся нормализовать ситуацию на Украине, то мы перейдем к новой лексике. Мы не будем говорить о каких-то зонах влияния.
Сейчас Германия начинает инициировать процесс создания общего пространства — от Владивостока до Лиссабона на базе ОБСЕ и других структур. Внутри этого пространства ЕС хочет сотрудничать и с Евразийским экономическим союзом, и с китайской стратегией Шелкового пути. Таким образом, эта концепция может приобрести новую форму, которая приведет к тому, что ситуация на континенте успокоится и будут по-другому решаться замороженные конфликты, в том числе карабахский.
