Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Исследовать историю уборки — сложная задача: о такой незначительной теме, как чистота, никто не писал, а если и затрагивал ее, то жаловался на зловоние и грязь на улицах или в гостиницах. Археология однозначно подтверждает, что в течение тысяч лет мы относились к окружающей грязи гораздо более терпимо, чем сейчас, потому что она была вездесущей, а возможности борьбы с ней — ограниченными.
Каждую субботу: стирка, уборка, мытье окон, подметание тротуара перед домом, весеннее наведение порядка, которое может, порой, продолжаться неделю — это ритуалы чистоты, которые можно встретить у нас в основном в Силезии и Великопольском регионе. Старшее поколение продолжает сохранять эти традиции, хотя современной уборке далеко до героизма хозяек прошлого. У «идеальных домохозяек» есть пылесосы, стиральные машины и химические моющие средства, а раньше в их распоряжении были только щелок, песок, мыло, щетка и метла, а воду приходилось носить из колодца и самостоятельно греть. На подметание, мытье, стирку, глажение уходило много времени и сил, поэтому неудивительно, что весенняя уборка заканчивалась для многих хозяек болью в коленях и позвоночнике. Такое преклонение перед уборкой — результат влияния прусских оккупантов и немцев с их принципом «Ordnung muß sein», однако не они положили в Европе начало культу щетки и метлы.
Исследовать историю уборки — сложная задача, потому что о такой незначительной теме, как чистота, никто не писал, а если и затрагивал ее, то жаловался на зловоние и грязь на улицах или в гостиницах. Археология однозначно подтверждает, что в течение тысяч лет мы относились к окружающей грязи гораздо более терпимо, чем сейчас, потому что она была вездесущей, а возможности борьбы с ней — ограниченными. Между тем потребность в упорядочивании жизненного пространства возникла уже у неандертальцев. В своих скальных жилищах они отделяли рабочие зоны от жилых: в первых осталось много каменных орудий и костей животных, а рядом с очагами и местами для сна мусора было гораздо меньше.
Проблема с поддержанием порядка в домах появилась, когда люди стали жить более скученно и производить больше мусора и нечистот. Первые крестьяне выливали их в ямы у дома, но в тесно застроенных городах мусор превратился в проблему. Люди приносили на обуви грязь с улиц домой, а зловоние отравляло им жизнь (поэтому богачи окружали свои дома садами). Проблема с чистотой была даже у римлян. Яйца паразитов в окаменелых экскрементах, на тканях и в гребнях показывают, что канализационно-санитарная система плохо справлялась со своей функцией, а мытье в банях было не слишком гигиеничным. Как говорит профессор Брандейского университета Энн Колоски-Остров (Ann Koloski-Ostrow) образ римской чистоты сильно идеализирован. Cloaca Maxima имела в первую очередь ирригационные, а не канализационные функции, кроме того к ней были подключены только общественные уборные: грязные, зловонные, полные насекомых и крыс места. Хотя римские улицы были покрыты мостовой, ее заливали нечистоты, а в самом Риме, несмотря на существующие нормы, регламентировавшие их вывоз, справляться с ними все равно не успевали.
Окруженные садами виллы аристократов были чище, но все равно далеки от идеала. Путь в уборные лежал через кухню, а в тех, что были расположены на втором этаже, зачастую протекали трубы. Запах фекалий и привычка бросить на пол остатки еды не слишком соответствуют представлениям о следящих за гигиеной римлянах. Конечно, многое зависело от добросовестности занимавшихся уборкой рабов, однако ни римские города, ни виллы не отвечали современным стандартам чистоты.
В средневековых городах проблема лишь усугубилась: хождение по уложенным на слой грязи и нечистот доскам или соломе требовало особой эквилибристики, тем более что в любой момент на голову прохожему могло попасть содержание чьей-то ночной вазы. Первые строчки в рейтинге нечистоплотности занимали французские и польские города. У нас это было связано с бедностью, низким статусом городов и плохим управлением. Иностранцы жаловались на грязь и зловоние как в Кракове (где улицы вымостили только во второй половине XIX века), так и в Варшаве (где еще в XVIII веке сразу же за городскими стенами возвышалась навозная гора). Гораздо больше внимания уборке уделяли в Королевской Пруссии. «В Гданьске, Торуни или Эльблонге городской совет устраивал акции, связанные с уборкой и очисткой города из опасения перед эпидемиями, для облегчения передвижения, а, следовательно, торговли, и ради "возвращения блеска" лучшим районам», — объясняет профессор Дариуш Качор (Dariusz Kaczor) в своей книге «Поддержание чистоты в крупных городах Королевской Пруссии, XVI–XVIII век».
В Средневековье за вывоз мусора отвечал город, а в обязанности владельца дома входила уборка части улицы перед домом и оплата вывоза содержимого отхожих мест, находившихся позади здания. Из-за того, что они пренебрегали этой обязанностью, в 1661 году Гданьск ввел налог на вывоз мусора. «Это был очень современный шаг, но вначале горожанам не понравились такие сборы. Однако со временем, когда этот закон начал применяться, в прусских городах наступил порядок. К сожалению, городские документы не рассказывают, уделялось ли внимание уборке внутри жилищ. Из жалоб на замусоренные дворы, угрожающие пожарной безопасности, или мешающее жизни зловоние от долго не очищавшегося отхожего места, можно сделать вывод, что бывало по-разному», — пишет историк.
Когда на рубеже XVI и XVII веков путешественник Файнс Моррисон (Fynes Moryson) хвалил чистоплотность жителей Гданьска и Эльблонга, восхищаясь тем, что «они меняют постельное белье раз в неделю и имеют привычку приносить возвращающимся из поездки гостям воду для мытья ног», в Польше синонимом грязи стал знаменитый «польский колтун». Самое большое впечатление на иностранцев производило ужасное состояние дорог и грязь в деревенских курных избах. Путешественники совершенно справедливо связывали это с цивилизационным отставанием, нищетой и отсутствием свободы у польского крестьянина. Причину отличия чистых немецких домов от грязных польских усматривали также в религии: в католицизме грязь тела выступала знаком презрения к тщете этого мира, а протестанты боролись с ней, поскольку чистота тела и окружения служили для них отражением чистоты сердца и духа. Лучше всего это получалось у голландцев, как пишет в книге «Метла и крест: культура уборки в древней Голландии, или история одной одержимости» Петр Очко (Piotr Oczko).
Полюс чистоты
С XVII века путешественники обращали внимание на чистоту кальвинистских кантонов в Швейцарии, однако европейским полюсом чистоты они назвали Нидерланды. В более чем 500 сообщениях можно прочесть о подметании мощеных улиц, мытье и покраске фасадов домов, чистке порогов и тротуаров мыльной водой. Иностранцы изумлялись сверкающим от чистоты неиспользуемым комнатам, начищенным кастрюлям в кухнях, привычкой носить тапочки, запрету плевать на пол или обычаю завязывать коровам хвосты, чтобы те не пачкали стены хлева. Время от времени за восторгами по поводу чистоплотности голландцев появлялась тень недоверия: не прячется ли за демонстративной чистотой фальшь и обман? Огромную роль в формировании нидерландской культуры сыграл кальвинизм, который был связан с этикой труда и предназначением. Человек мог исходить из внутренней убежденности о своей избранности Богом или возносить ему хвалу, наилучшим образом исполняя свои обязанности в обществе, а уборка — тоже форма труда. На одержимость чистотой, как можно прочесть в книге «Метла и крест», повлияло также ранее формирование мещанского этоса (в 1675 году в городах жили уже 61% голландцев); рост благосостояния части общества, которая могла позволить себя роскошь заботы о порядке и нанять прислугу; а также позиция женщин.
О том, какую важную роль играла уборка, свидетельствует нидерландская словесность с более чем 10 тысяч упоминаний о чистоте в справочниках, религиозных текстах, поэзии, комедиях, а также голландская жанровая живопись, в которой появляется несколько тысяч метел. Но метла — это не только символ морального порядка, атрибут хорошей хозяйки, указывающий на ее обязанности, или типичный элемент голландской будничной жизни: она представляет собой также женское оружие и символ распутства. «Метлы появляются в сценах из публичных домов. Толкование этого символа тут иное, оно исходит из выражения "показать метлу": это что-то вроде "кот из дома — мышам праздник" или "пожениться над метлой" — заниматься внебрачным сексом», — объясняет Петр Очко. Метла ассоциируется с арсеналом ведьмы, которая не боится мужчин, поскольку этот символ порабощения можно воспринимать также как знак «протоэмансипации». В XVII веке голландки умели читать (хотя бы из-за обязанности изучать Библию) и, когда их мужья уезжали в путешествия, занимались делами, а, что за этим следует, тиранили домочадцев и считали поддержание порядка своего рода властью, опирающейся на системе запретов и предписаний, которые действуют внутри дома. Правда, однако, такова, что у кальвинистов эту видимость свободы ограничивал патриархат, который считал целью жизни женщины заботу о детях и идеальное ведение дома. Неудивительно, что женщины делали из уборки божество и окружали дом культом, отражением чего стали знаменитые кукольные домики (poppenhuizen), которые в конце XVII века заказывали для себя богатые аристократки. Они служили не для игр, а воплощали собой отражение мечты женщины об идеальном доме, наполненном мебелью, картинами, а заодно разнообразными щетками и метлами.
Риторика порядка
Картины уютной домашней жизни и домашних дел появились в немецкой и французской живописи в конце XVIII века, но моду на Голландию в это время создал Дидро, который наивно видел в Низинных землях достойную подражания идеальную модель общественных отношений, развития экономики и науки, утопической свободы и толерантности. Такое идеалистичное представление о Голландии закрепил отчасти Гегель, использовавший в отношении этой страны метафору «воскресенье мира». Такие клише прекрасно соответствовали буржуазному этосу и бидермайеровской идиллии, которую копировали в других странах, благодаря чему голландские образчики чистоты XVII века стали знаком материального статуса и принадлежности к мещанскому сословью в Европе XIX века, объясняет профессор Очко.
Чистоту стали прославлять и возносить на пьедестал в домах мещан, чей статус повысился одновременно с процессом индустриализации и ростом роли городов. Грязь начала ассоциироваться с бедностью, примитивностью, ленью, низким происхождением, а борьба с ней — с процессом цивилизации. Ежедневная коллективная уборка стала нормой в более преуспевающих странах с сильным средним классом, оказывающей влияние на создание культурных образцов, которые перенимало остальное общество. Свою роль продолжала играть религия. Характерно, что Люцина Чверчакевичева (Lucyna Ćwierczakiewiczowa), автор руководств для женщин (например, «Что бы вам ни захотелось вычистить, или домашний порядок»), была кальвинисткой.
В межвоенный период риторику порядка, становящуюся метафорой очистки общества от нежелательных элементов, использовали фашисты. В Австрии выходил антисемитский журнал «Железная метла», а Голландии еженедельник «Метла». «Потом метлы превратились в автоматы и печи крематориев, о чем писал Зигмунт Бауман (Zygmunt Bauman) в эссе "Постмодерн как источник страданий". К сожалению, риторика уборки работает до сих пор, например, в Польше. На порталах правых сил она становится элементом языка ненависти, направленного против критиков "хороших перемен", против меньшинств и в особенности беженцев», — говорит Петр Очко.
Художественный беспорядок
Одновременно чистота окружения, которая, особенно в Западной Европе, становилась все более доступной и очевидной, начала навевать скуку. Вдобавок в излишней приверженности к чистоте стали усматривать реликт порабощения женщин. Еще Симона де Бовуар в книге «Второй пол» писала, что излишняя забота о порядке характерна для женщин, исключенных из общественной сферы жизни, запертых в своих домах и пытающихся «превратить тюрьму в королевство». Для многих женщин уборка стала целью жизни, одержимостью и зависимостью. В Голландии основным фактором, который привел к отказу от педантичности в хозяйстве, стала эмансипации. Если в 1947 году 98% замужних женщин занимались там исключительно домом (после замужества они теряли возможность заниматься профессиональной деятельностью), то в 1960-е перед ними открылись новые перспективы. На формирование нового менталитета повлияли также молодежная и сексуальная революции, которые отбросили прежнюю систему ценностей. Итогом стал рост демократизации, доступ низших классов к образованию, а это способствовало уменьшению количества прислуги в домохозяйствах.
Современная Голландия уже не так чиста, как раньше, в городских квартирах нормой стал художественный беспорядок, а остатки прежнего культа уборки можно встретить только в провинции. Чтобы заметить и описать феномен голландской педантичности понадобился взгляд иностранца. «Перегибы в собственной культуре, а одержимость уборкой относится к таковым, заметить сложно. Когда я писал книгу о метлах в Голландии, я отчасти рассказывал о себе, потому что я — маниакальный педант, которому наведение порядка дает иллюзию контроля над эмоциями и структурирования жизни», — признается профессор Очко.
Сегодня в подходе к порядку многое зависит от характера человека, однако одно можно сказать точно: в Польше уборка остается в основном прерогативой женщин. Это подтверждает недавняя дискуссия на тему «Роль женщины в ведении дома» с участием Малгожаты Терликовской (Małgorzata Terlikowska) и Анны Дрыяньской (Anna Dryjańska), которая состоялась в Варшавском университете. Это показывает, как мы отстаем от Запада, потому что в Голландии, на давнишнем полюсе чистоты, само такое название показалось бы абсурдным, как лекция о том, летают ли ведьмы на метле.
В средневековых городах проблема лишь усугубилась: хождение по уложенным на слой грязи и нечистот доскам или соломе требовало особой эквилибристики, тем более что в любой момент на голову прохожему могло попасть содержание чьей-то ночной вазы. Первые строчки в рейтинге нечистоплотности занимали французские и польские города. У нас это было связано с бедностью, низким статусом городов и плохим управлением. Иностранцы жаловались на грязь и зловоние как в Кракове (где улицы вымостили только во второй половине XIX века), так и в Варшаве (где еще в XVIII веке сразу же за городскими стенами возвышалась навозная гора). Гораздо больше внимания уборке уделяли в Королевской Пруссии. «В Гданьске, Торуни или Эльблонге городской совет устраивал акции, связанные с уборкой и очисткой города из опасения перед эпидемиями, для облегчения передвижения, а, следовательно, торговли, и ради "возвращения блеска" лучшим районам», — объясняет профессор Дариуш Качор (Dariusz Kaczor) в своей книге «Поддержание чистоты в крупных городах Королевской Пруссии, XVI–XVIII век».
В Средневековье за вывоз мусора отвечал город, а в обязанности владельца дома входила уборка части улицы перед домом и оплата вывоза содержимого отхожих мест, находившихся позади здания. Из-за того, что они пренебрегали этой обязанностью, в 1661 году Гданьск ввел налог на вывоз мусора. «Это был очень современный шаг, но вначале горожанам не понравились такие сборы. Однако со временем, когда этот закон начал применяться, в прусских городах наступил порядок. К сожалению, городские документы не рассказывают, уделялось ли внимание уборке внутри жилищ. Из жалоб на замусоренные дворы, угрожающие пожарной безопасности, или мешающее жизни зловоние от долго не очищавшегося отхожего места, можно сделать вывод, что бывало по-разному», — пишет историк.
Когда на рубеже XVI и XVII веков путешественник Файнс Моррисон (Fynes Moryson) хвалил чистоплотность жителей Гданьска и Эльблонга, восхищаясь тем, что «они меняют постельное белье раз в неделю и имеют привычку приносить возвращающимся из поездки гостям воду для мытья ног», в Польше синонимом грязи стал знаменитый «польский колтун». Самое большое впечатление на иностранцев производило ужасное состояние дорог и грязь в деревенских курных избах. Путешественники совершенно справедливо связывали это с цивилизационным отставанием, нищетой и отсутствием свободы у польского крестьянина. Причину отличия чистых немецких домов от грязных польских усматривали также в религии: в католицизме грязь тела выступала знаком презрения к тщете этого мира, а протестанты боролись с ней, поскольку чистота тела и окружения служили для них отражением чистоты сердца и духа. Лучше всего это получалось у голландцев, как пишет в книге «Метла и крест: культура уборки в древней Голландии, или история одной одержимости» Петр Очко (Piotr Oczko).
Полюс чистоты
С XVII века путешественники обращали внимание на чистоту кальвинистских кантонов в Швейцарии, однако европейским полюсом чистоты они назвали Нидерланды. В более чем 500 сообщениях можно прочесть о подметании мощеных улиц, мытье и покраске фасадов домов, чистке порогов и тротуаров мыльной водой. Иностранцы изумлялись сверкающим от чистоты неиспользуемым комнатам, начищенным кастрюлям в кухнях, привычкой носить тапочки, запрету плевать на пол или обычаю завязывать коровам хвосты, чтобы те не пачкали стены хлева. Время от времени за восторгами по поводу чистоплотности голландцев появлялась тень недоверия: не прячется ли за демонстративной чистотой фальшь и обман? Огромную роль в формировании нидерландской культуры сыграл кальвинизм, который был связан с этикой труда и предназначением. Человек мог исходить из внутренней убежденности о своей избранности Богом или возносить ему хвалу, наилучшим образом исполняя свои обязанности в обществе, а уборка — тоже форма труда. На одержимость чистотой, как можно прочесть в книге «Метла и крест», повлияло также ранее формирование мещанского этоса (в 1675 году в городах жили уже 61% голландцев); рост благосостояния части общества, которая могла позволить себя роскошь заботы о порядке и нанять прислугу; а также позиция женщин.
О том, какую важную роль играла уборка, свидетельствует нидерландская словесность с более чем 10 тысяч упоминаний о чистоте в справочниках, религиозных текстах, поэзии, комедиях, а также голландская жанровая живопись, в которой появляется несколько тысяч метел. Но метла — это не только символ морального порядка, атрибут хорошей хозяйки, указывающий на ее обязанности, или типичный элемент голландской будничной жизни: она представляет собой также женское оружие и символ распутства. «Метлы появляются в сценах из публичных домов. Толкование этого символа тут иное, оно исходит из выражения "показать метлу": это что-то вроде "кот из дома — мышам праздник" или "пожениться над метлой" — заниматься внебрачным сексом», — объясняет Петр Очко. Метла ассоциируется с арсеналом ведьмы, которая не боится мужчин, поскольку этот символ порабощения можно воспринимать также как знак «протоэмансипации». В XVII веке голландки умели читать (хотя бы из-за обязанности изучать Библию) и, когда их мужья уезжали в путешествия, занимались делами, а, что за этим следует, тиранили домочадцев и считали поддержание порядка своего рода властью, опирающейся на системе запретов и предписаний, которые действуют внутри дома. Правда, однако, такова, что у кальвинистов эту видимость свободы ограничивал патриархат, который считал целью жизни женщины заботу о детях и идеальное ведение дома. Неудивительно, что женщины делали из уборки божество и окружали дом культом, отражением чего стали знаменитые кукольные домики (poppenhuizen), которые в конце XVII века заказывали для себя богатые аристократки. Они служили не для игр, а воплощали собой отражение мечты женщины об идеальном доме, наполненном мебелью, картинами, а заодно разнообразными щетками и метлами.
Риторика порядка
Картины уютной домашней жизни и домашних дел появились в немецкой и французской живописи в конце XVIII века, но моду на Голландию в это время создал Дидро, который наивно видел в Низинных землях достойную подражания идеальную модель общественных отношений, развития экономики и науки, утопической свободы и толерантности. Такое идеалистичное представление о Голландии закрепил отчасти Гегель, использовавший в отношении этой страны метафору «воскресенье мира». Такие клише прекрасно соответствовали буржуазному этосу и бидермайеровской идиллии, которую копировали в других странах, благодаря чему голландские образчики чистоты XVII века стали знаком материального статуса и принадлежности к мещанскому сословью в Европе XIX века, объясняет профессор Очко.
Чистоту стали прославлять и возносить на пьедестал в домах мещан, чей статус повысился одновременно с процессом индустриализации и ростом роли городов. Грязь начала ассоциироваться с бедностью, примитивностью, ленью, низким происхождением, а борьба с ней — с процессом цивилизации. Ежедневная коллективная уборка стала нормой в более преуспевающих странах с сильным средним классом, оказывающей влияние на создание культурных образцов, которые перенимало остальное общество. Свою роль продолжала играть религия. Характерно, что Люцина Чверчакевичева (Lucyna Ćwierczakiewiczowa), автор руководств для женщин (например, «Что бы вам ни захотелось вычистить, или домашний порядок»), была кальвинисткой.
В межвоенный период риторику порядка, становящуюся метафорой очистки общества от нежелательных элементов, использовали фашисты. В Австрии выходил антисемитский журнал «Железная метла», а Голландии еженедельник «Метла». «Потом метлы превратились в автоматы и печи крематориев, о чем писал Зигмунт Бауман (Zygmunt Bauman) в эссе "Постмодерн как источник страданий". К сожалению, риторика уборки работает до сих пор, например, в Польше. На порталах правых сил она становится элементом языка ненависти, направленного против критиков "хороших перемен", против меньшинств и в особенности беженцев», — говорит Петр Очко.
Художественный беспорядок
Одновременно чистота окружения, которая, особенно в Западной Европе, становилась все более доступной и очевидной, начала навевать скуку. Вдобавок в излишней приверженности к чистоте стали усматривать реликт порабощения женщин. Еще Симона де Бовуар в книге «Второй пол» писала, что излишняя забота о порядке характерна для женщин, исключенных из общественной сферы жизни, запертых в своих домах и пытающихся «превратить тюрьму в королевство». Для многих женщин уборка стала целью жизни, одержимостью и зависимостью. В Голландии основным фактором, который привел к отказу от педантичности в хозяйстве, стала эмансипации. Если в 1947 году 98% замужних женщин занимались там исключительно домом (после замужества они теряли возможность заниматься профессиональной деятельностью), то в 1960-е перед ними открылись новые перспективы. На формирование нового менталитета повлияли также молодежная и сексуальная революции, которые отбросили прежнюю систему ценностей. Итогом стал рост демократизации, доступ низших классов к образованию, а это способствовало уменьшению количества прислуги в домохозяйствах.
Современная Голландия уже не так чиста, как раньше, в городских квартирах нормой стал художественный беспорядок, а остатки прежнего культа уборки можно встретить только в провинции. Чтобы заметить и описать феномен голландской педантичности понадобился взгляд иностранца. «Перегибы в собственной культуре, а одержимость уборкой относится к таковым, заметить сложно. Когда я писал книгу о метлах в Голландии, я отчасти рассказывал о себе, потому что я — маниакальный педант, которому наведение порядка дает иллюзию контроля над эмоциями и структурирования жизни», — признается профессор Очко.
Сегодня в подходе к порядку многое зависит от характера человека, однако одно можно сказать точно: в Польше уборка остается в основном прерогативой женщин. Это подтверждает недавняя дискуссия на тему «Роль женщины в ведении дома» с участием Малгожаты Терликовской (Małgorzata Terlikowska) и Анны Дрыяньской (Anna Dryjańska), которая состоялась в Варшавском университете. Это показывает, как мы отстаем от Запада, потому что в Голландии, на давнишнем полюсе чистоты, само такое название показалось бы абсурдным, как лекция о том, летают ли ведьмы на метле.
