— Г-н министр, миграционное соглашение с Турцией на грани срыва. Должны ли мы приготовиться к тому, что скоро вновь начнут прибывать сотни тысяч беженцев?
Франк-Вальтер Штайнмайер: До заключения миграционного соглашения федеральное правительство упрекали в бездействии, когда ежедневно границу Германии пересекали до десяти тысяч человек. Когда мы начали переговоры о соглашении с Турцией, многие предсказывали, что оно никогда не будет заключено. Как только оно было подписано, утверждали, что Турция не будет его придерживаться. Но факт заключается в том, что соглашение действует. Приведет ли оно в долгосрочной перспективе к сокращению миграционного давления с Ближнего Востока и из Центральной Азии, зависит от того, будут ли обе стороны — Европа и Турция — поддерживать соглашение.
— Не связано ли снижение числа прибывающих беженцев с закрытием границ на балканском маршруте?
— Так это хотели бы видеть наши австрийские соседи. Вот только из-за этого не прибывает меньше беженцев в Европу. Десятки тысяч останавливаются в Греции. Неудержимый процесс. Только с заключением соглашения с Турцией через Эгейское море по опасному пути стало поступать намного меньше беженцев. Турция со своей стороны размещает беженцев из Сирии и открывает для них рынок труда. В ответ ЕС предоставляет поддержку беженцам в Турции в размере трех миллиардов евро, выделение еще трех миллионов запланировано в дальнейшем. Это общая база, на ней мы должны продолжать работать.
— Однако Турция грозит отправкой беженцев в Европу, если ЕС не отменит визы. Эрдоган обладает большим влиянием?
— ЕС в соглашении сделало предложение, согласно которому любой турецкий гражданин с биометрическим паспортом может въезжать в страны Шенгенского соглашения на срок до 90 дней. ЕС увязал это предложение с выполнением 72 условий. Если условия будут полностью выполнены, Турция по праву может ожидать, что мы выполним обязательства и реализуем предложенные нами послабления визового режима.
— Основное условие ЕС состоит в ослаблении турецкого антитеррористического законодательства, на основе которого критики могут быть самоуправно классифицированы как террористы. Можно ли в этом вопросе достичь компромисса?
— Условия известны и были согласованы с Турцией. Новых условий дополнительно внесено не было. Мяч на стороне Турции. Анкара должна нам сказать, как она намерена отвечать на открытые вопросы.
— Но Эрдоган не намерен смягчать антитеррористические законы и не допускает любого вмешательства…
— Я не советовал бы недооценивать интерес Турции к соглашению в целом и отмене виз в особенности. Турция знает, что необходимо делать. Подогревать здесь конфликт не имеет никакого смысла.
— Согласно опросам, большая часть немцев не поддерживает миграционное соглашение. У многих сложилось впечатление, что федеральное правительство притихло перед Эрдоганом, пока он сдерживает беженцев. На Вас это не произвело впечатление?
— Нет, поскольку это не соответствует действительности. Мы и дальше можем позволить себе говорить о неблагоприятном развитии в Турции, ограничениях свободы слова и прессы. Это может услышать каждый, кто хочет слышать. Однако одной лишь публичной критикой проблем не решить. Мы будем продолжать диалог с Турцией. Потому что, хотим мы этого или нет, Турция остается ключевой страной для миграции в Европу. Нам необходимо сотрудничество, если мы хотим избежать повторения того, что произошло в прошлом году.
— Бундестаг планирует в скором времени принять резолюцию относительно изгнаний и массовых убийств в Армении в ходе Первой мировой войны, однозначно определив происшедшее как Геноцид. Вы вначале были против. Почему?
— Я делал ставку на то, что мы можем подтолкнуть турок и армян к общему осознанию случившегося и сближению. Это непросто в ситуации, когда и спустя 100 лет между Ереваном и Анкарой существуют споры относительно фактов, истории и предыстории, написания истории. Я считал недальновидным подвергать угрозе этот чрезвычайно чувствительный процесс извне и опасаюсь, что одним лишь решением относительно понятия Геноцида ничего не сделать.
— А теперь? Вы как депутат проголосуете в бундестаге «за»?
— Будьте уверены, что СДПГ в этом вопросе в бундестаге будет голосовать единодушно.
— Турция уже сейчас начинает протестовать. Резолюция приведет к напряженности в отношениях с Анкарой?
— Надеюсь, что на германо-турецких отношениях резолюция не скажется, и мы дальше сможем успешно сотрудничать. В любом случае, мы и в дальнейшем будем выступать за примирение и взаимопонимание между Турцией и Арменией. Например, при помощи наднациональных проектов, мероприятий с участием армян и турок.
— Организация по защите прав человека Human Rights Watch утверждает, что турецкие пограничники на турецко-сирийской границе закрывает границу для беженцев, даже для женщин и детей. Как отреагирует Германия, если это подтвердится?
— Это тревожная критика, в которой необходимо разобраться. Анкара сама должна быть заинтересована в прояснении этих претензий.
— Гражданская война в Сирии сейчас основная причина миграционного потока. Вы верите в заключение стабильного мирного соглашения в этом году?
— Три месяца назад еще никто не предполагал, что можно достигнуть прекращения огня. После этого мы увидели, что каналы переговоров, которые мы создали в Вене и Мюнхене, действительно могут быть эффективными. Интенсивность боевых действий значительно снизилась, хотя не во всей стране все спокойно. Пока что необходимо предпринимать дальнейшие шаги, даже если вовлечение новых городов и регионов в режим прекращения огня дается тяжело. Насколько несовершенен режим прекращения огня, настолько мало мы можем довольствоваться достигнутым обеспечением гуманитарного доступа. Для людей в Сирии многое сделано, многие возвращаются в свои дома. Свыше 800 тысяч человек, которые недели и месяцы были отрезаны от внешнего мира, с февраля получают гуманитарную помощь.
— Но режим прекращения огня нарушается…
— Действительно, были значительные нарушения режима прекращения огня в регионе вокруг Алеппо. Но в ходе нашей встречи в прошедший понедельник в Париже, в особенности, во время прямых переговоров между США и Россией, за последние дни достигнуто значительное сокращение случаев насилия, по крайней мере, новая угроза спирали насилия на данный момент остановлена.
— Возможен ли в Сирии мир, когда Асад остается у власти?
— В долгосрочной перспективе, определенно нет. Поэтому в ходе следующего переговорного этапа речь пойдет о разработке переходного правительства. Во вторник мы встречаемся в Вене в рамках Контактной группы по Сирии. Важнейшей целью должно теперь быть создание условий для возобновления Женевских переговоров о политическом процессе.
— При решении сирийского конфликта Россия играет ключевую роль, как и в других международных конфликтах. Должна ли Германия помочь Москве выйти из изоляции?
— Изоляция — это еще не политика. Мы имеем различный опыт с Россией — с одной стороны, противоречащая нормам международного права аннексия Крыма Россией и дестабилизация на востоке Украины. Почти в то же время Россия способствовала успешному завершению переговоров об иранской ядерной проблеме. Проявив немного реализма, любой увидит, что нам необходима Россия для устранения крупных международных кризисных очагов. В Сирии это стало уже чем-то неоспоримым и само собой разумеющимся. Я осмелюсь предположить, что в усилиях по стабилизации Ливии нам также будет необходимо участие России.
— Вы вновь и вновь выступаете за возвращение России в «Большую восьмерку». Почему?
— Постоянно делается вид, будто это подарок для России — быть представленной на определенных форумах. Но мы забываем, почему участие России в международном партнерстве и в наших интересах. Это партнерство, без сомнения, пострадало. Но именно в кризисные времена важны форматы, в которых можно преодолеть общее молчание и вернуться за стол переговоров. Не существует убедительных исторических примеров того, как изоляция и отмежевание приблизило нас к миру на Земле. Поэтому крупнейшие развитые страны должны быть заинтересованы в возвращении России в «Большую восьмерку», если Россия внесет свой вклад в реализацию Минских соглашений.
— В июне заканчивается срок действия антироссийских санкций ЕС. Получится ли еще раз, что 28 стран выступят за их продление?
— Мы видим, что в ЕС возросло сопротивление продлению санкций против России, и по сравнению с прошлым годом будет сложнее увидеть единодушную позицию. И даже если будет трудно, мы будем стараться достичь единой позиции.
— Г-н Штайнмайер, Вы как в самой СДПГ, так и вместе с партией стали одним из популярнейших политиков в Германии. Почему Вы не помогаете теперь партии выбраться из сложной ситуации?
— Помочь эффективнее всего можно тем, что делаешь лучше всего — в моем случае это хорошая внешняя политика. Кстати, у нас есть руководитель партии, у него есть допуск на кандидатуру канцлера. На конференции СДПГ на этой неделе он снова показал, что может задавать ориентиры.
— И все же в СДПГ растет недовольство Габриэлем. Как это соотносится друг с другом?
— Конечно, партия сейчас в непростой ситуации, и Зигмар Габриэль сам сказал, это нормально, когда в подобной ситуации возникают дискуссии о персоне. Ни у кого нет таких заслуг перед партией, как у Зигмара Габриэля. Никто не уделял столько внимания и так не укреплял партию. Он способствовал тому, чтобы СДПГ снова получила право слова, он реформировал структуру партии, расширил партийный съезд и активнее задействовал ее членов. Все это некоторые, к сожалению, забывают.
— Если Габриэль покинет пост главы партии, лучшим преемником стал бы Олаф Шольц или Мартин Шульц?
— Такой вопрос не стоит.
