Всю прошедшую неделю ливанские СМИ не переставали иронизировать на тему ливанского происхождения нового президента Бразилии Мишеля Темера, тогда как родина его предков уже два года живет без президента. Ливанская пресса хотела донести до общественности не только тот факт, что новый президент Бразилии — ливанец. Важно было вновь обратить внимание на непрекращающийся вакуум власти в стране, подчеркнув при этом, что Ливан не совсем безнадежен, ибо, как стало известно, «он экспортирует в мир лидеров стран».
Однако стоит отметить, что Мишель Темер родился в Бразилии, он не знает арабского языка и, кстати, он не первый «ливанец», занявший пост руководителя этой страны. В Бразилии проживают около 10 миллионов ливанцев. Это в несколько раз больше населения самого Ливана. Это связано с историческим процессом миграции ливанского населения в различные страны, не только в Бразилию. Надо сказать, не только ливанцы добились признания за рубежом. Особенно много выходцев из Северной Африки среди выдающихся деятелей из числа бывших эмигрантов или их потомков. Арабы смогли в достаточной степени реализоваться во многих странах Европы. В этой связи можно вспомнить такие имена как Карлос Гасан, Донна Шалала, Шарль Аль-Аши и другие. Также на ум сразу приходит имя великой уроженки Ирака Захи Хадид, известной на весь мир. Арабские женщины прославились также на политическом поприще. Пример тому «марокканка» Хадижа Ариб, ставшая спикером нижней палаты голландского парламента, «египтянка» Наджва Альба, самый молодой депутат испанского парламента, и многие другие.
Парадокс заключается в том, что Бразилию возглавил политик ливанского происхождения, который развернул компанию против действующего президента Дилмы Руссефф, обвинив ее к причастности к коррупции в стране. Однако, как правило, именно в отношении политиков и деятелей из других областей, имеющих арабские корни, действуют определенного рода стереотипы, которые заставляют сомневаться в их бескорыстности и «чистоплотности».
События «арабской весны», а до этого падение режима Саддама Хусейна в Ираке привели к тому, что население арабских государств начало покидать свои территории. В этой связи начали возникать сомнения в отношении трудоспособности переселенцев. Нет сомнения, что арабам будет сложно получить признание в чужих странах, как это удалось сделать некоторым потомкам прежних эмигрантов, которые смогли абстрагироваться от порой необоснованной ненависти и продемонстрировать свои возможности.
Ливану следовало бы еще несколько десятилетий назад понять важность общения со своими диаспорами в западных странах, что позволило бы сохранить постоянную связь между представителями одного народа.
Диаспоры других арабских стран также сталкиваются с негативным к себе отношением в обществе, которое привыкло делить людей по принципу «хороший-плохой». Зачастую члены той или иной национальной общины испытывают проблемы с интеграцией в общество. Помимо всего прочего, нередко они подвергаются влиянию религиозных организаций, ведущих активную длительность среди представителей диаспоры. Понятно, почему эти замкнутые в своем пространстве люди с большим подозрением смотрят на тех своих «соотечественников», которые смогли преодолеть все общественные барьеры, впитать в себя культуру и традиции страны, в которой живут. Чрезвычайно сложно преодолеть мнимые преграды и попытаться влиться в общество, пусть даже чуждое. Такие проблемы порождают ненависть «своих к своим». В этом заключается еще один парадокс.
