«Живя в России, ощущаешь себя заключенным, узником в замкнутом пространстве». Так москвичка Мария Шумихина, психолог по образованию, описывает отношение к родной стране. После периода либерализации в сезон антипутинских протестов 2011-2012 годов многие россияне были разочарованы, когда Владимир Путин вернулся в Кремль и принялся закручивать гайки. А с началом экономического кризиса Мария с мужем Михаилом решили уехать: «Нельзя жить в стране без будущего, которая не только становится все более авторитарной, но и все сильнее погружается в рецессию». Однако они не собирались перебираться куда-то далеко и сжигать мосты, как поступали целые поколения российских, а затем и советских эмигрантов на протяжение ХХ века.
Живописный город
Шумихины остановили выбор на Риге, столице Латвии (2 миллиона жителей), которая находится всего в полутора часах лета от Москвы. «Это наиболее безболезненная эмиграция, потому что адаптация происходит просто, особенно у детей», — объясняет Мария. Ее старшей дочери 16 лет, а младшей — пять. Ей удалось сохранить всю российскую клиентуру, и теперь она проводит прием по Skype. Кроме того, она регулярно принимает участие в семинарах в России: «Я не считаю Россию и Путина абсолютным злом и не исключаю, что однажды вернусь обратно, если тенденции изменятся, и страна вновь начнет развиваться». «Тут маленький, комфортабельный, уютный и спокойный уголок Европы, где к тому же говорят по-русски», — рассказывает Денис Сергеев, который занялся гастрономическим туризмом после переезда в Ригу в 2014 году. Тогда аннексия Крыма, а также ухудшение экономической, политической и социальной ситуации в конечном итоге убедили его, что пора делать ноги. Рига — небольшой живописный город со смесью средневековой архитектуры и модерна.
В ней еще есть легкий налет советизма, но это не отменяет ее в целом европейского облика. Хотя язык Пушкина сейчас все меньше распространен среди молодежи (она предпочитает английский), здесь можно спокойно жить, не зная ни слова по-латышски. 55% населения города приходится на русскоязычных граждан российского, украинского или белорусского происхождения. Основу этого меньшинства составляют оставшиеся в Латвии после распада СССР советские граждане и их потомки, часть которых до сих пор не получила гражданства.
Призраки
После возвращения независимости в 1991 году маленькая прибалтийская республика предоставила гражданство лишь тем, у кого оно было до 17 июня 1940 года. Осталось почти 200 000 «неграждан», которые отрицательно относятся к интеграции и чаще всего активно поддерживают позиции Кремля. Однако латыши и «русские» мирно сосуществуют друг с другом вопреки определенной напряженности на политическом уровне: латышские националисты не отказывают себе в удовольствии бросить тень подозрения на меньшинство, которое, по их мнению, слишком уж восприимчиво к влиянию Москвы. Этому лишь способствовали аннексия Крыма в 2014 году и война в Донбассе, пробудив призрак «советской оккупации» в головах латышей, которые являются членами ЕС и НАТО всего 12 лет.
Однако Сергеев и Шумихины в корне не согласны с подобной позицией. Для них Латвия — новый дом, который немало им предлагает, не прося многого взамен. Как и несколько тысяч сограждан, они воспользовались принятым в 2010 году законом об иммиграции: вид на жительство в обмен на приобретение недвижимости стоимостью не менее 143 000 евро, либо квартиры площадью в 50 квадратных метров в центре Риги или 100 квадратных метров в новостройках. «Центр риги предоставляет европейский уровень комфорта и безопасности при более доступных ценах, чем в европейских столицах или Москве», — объясняет мэр города и большой сторонник этого закона Нил Ушаков. В период с 2010 по 2014 год Латвия выдала вид на жительство 10 000 россиян. Однако с 2015 года этот поток заметно спал. По двум причинам. Во-первых, националисты из парламента провели поправки о повышении порога капиталовложений до 250 000 евро. Во-вторых, кризис и обвал курса рубля стали тяжелым ударом по покупательной способности задумавшихся об иммиграции россиян.
Ушаков, «русскоязычный латвиец и патриот», глубоко сожалеет об ухудшении отношений России и ЕС, которое отражается на Латвии сильнее, чем на остальных членах союза: «Нам приходится платить куда более высокую цену за санкции, контрсанкции и российский кризис, чем всем остальным европейским странам, потому что мы находимся на самой линии фронта в географическом и экономическом плане». Истощение российской жилы напрямую отразилось на бюджете муниципалитета: россияне приносили десятки миллионов евро и пользовались услугами архитекторов, дизайнеров и мебельщиков. Ушаков опечален приостановкой связей с Москвой, но рад, что все же успел принять крупные проекты. Примером тому служит информационный сайт Meduza. Он был основан в октябре 2014 года в Риге бывшим редактором Lenta.ru Галиной Тимченко, которую за полгода до того уволили из-за не соответствующего официальной линии Кремля освещения войны на Украине. Вместе с небольшой группой журналистов Тимченко запустила посвященный российской действительности новостной ресур
с, который находится на «свободной территории» и, следовательно, защищен от цензуры и давления российской власти на национальные СМИ.
«Мы никогда не ставили перед собой целью слиться с латышским обществом», — объясняет главный редактор Иван Колпаков, развалившись на диване в конференц-зале, который размещается в одной из семи комнат переоборудованной под редакцию просторной квартиры в центре города. Все журналисты и редакторы приехали сюда из Москвы. «Мы постоянно погружены в российские реалии, — продолжает Колпаков. — Складывается впечатление, что мы живем в России, только в лучших условиях. Особенно в том, что касается свободы слова». Он с сожалением говорит о состоянии своей профессии в России, где «независимая и объективная журналистика систематически уничтожается, на СМИ устраиваются постоянные нападки, а новые законы по регулированию интернета губительны для свободы слова».
Не хватает ли им родины? Границ больше нет, заявляют новые эмигранты. Несмотря на такое огромное отличие от предшественников, которые уезжали из России навсегда, лишались советского гражданства и думали, что никогда не вернутся, есть у них и один очень важный общий момент. Журналисты Meduza и большинство эмигрантов из путинской России уехали только физически. Психологически и духовно они все еще там.
