Чем Савченко отличается от Жанны д’Арк? Да ничем. Она победила целую армию. Армию солдат, судей, пропагандистов, журналистов. Армию, перед которой она была букашкой. Но армия отступила перед ней. Наше время начинает плодить героев. Плохой знак! Время больно войной. Герои мирного времени называются чемпионами или на худой конец космонавтами.
Подвигом Савченко стала не ее победа. Ее подвигом стало ее беспафосное бесстрашие. Врагам с ней не повезло. Не смогли запугать. А чем? Она была готова умереть. И тут враги растерялись. Они-то не готовы умереть за что бы то ни было, и она стала их сильнее. Ее противники нарубили дров. Беда для них: она оказалась еще и умной. Она оказалась умной личностью, артикулирующей свои мысли. От такого невиданного явления можно было прийти в смятение ее ростовским прокурорам. Они не нашли к ней ключа и морально спасовали.
С каждым днем она становилась все более тяжелой обузой для врагов. Росла в цене. За ней не было вины: она всего лишь защищала свою страну. Она стремительно превращалась в легенду, которая переросла национальные границы. Она — героиня на все времена. Небольшая симпатичная женщина, женственная и мужественная одновременно.
Но есть одно существенное отличие от Жанны д’Арк: костер! Савченко осталась жива. Получила уже высшую награду страны. Судя по фотографиям, на ее с испуганным удивлением — как на диковинку — посмотрел и президент ее страны. Она уже искупалась в славе. И произнесла свою первую правду-матку.
Но наступает смена декораций. Перед Савченко новый театр. В нем героиню ломает не тюрьма, а незнание элементарных законов политики. В политике глупо пользоваться инструментами военного искусства. В политике нужно быть не летчиком, а мастером компромисса. В политике приходится врать, иногда немного, а порой — еще как!
Савченко вырвалась из тюрьмы с надеждой разгромить всех врагов страны и сделать из нее страну-сад. Но вокруг нее слабые люди, чья главная слабость — в непомерных амбициях. Тонкая прослойка реальной политической элиты — это как хрупкий лед. Она будет бичевать власти как победительница тюрьмы — ее заглушат рутинной борьбой разных сил. Она станет вырабатывать компромиссы — ее потеряют как героиню. Да и зачем бить прямой наводкой по хитростям внешнего врага, если через границу она уже не будет иметь на него влияния и только случайно сможет ему подыграть своей упрямой прямотой?
Ее совершенно бездарно, по рецептам подлой глупости, сделали мировой звездой и отпустили, не совладев. Но она невольно может еще порадовать врагов свирепой рубкой своих же далеких от совершенства коллег.
Европа мучительно веками вырабатывала пути компромисса и до сих пор еще не нашла ответа на вопрос, где остановиться перед желанием поступиться истиной ради движения вперед. Идя в Европу, особенно при нынешних ее слабостях и бедах, нужно обладать не только умом, но и какой-то особенной интуицией.
Даже далеко не глупые девочки из команды Pussy Riot, чья жизненная задача куда проще, чем у Савченко, с трудом сохраняют свои героические позиции. Они оказываются под ударом не только мощного подвига самой Савченко. Московский аналог бесстрашия Савченко — художник Павленский — демонстрирует аскетизм не хуже митрополита Филиппа — того, что казнил Иван Грозный. Кроме того, расцвел народный герой Сергей Шнуров: его песни полны той самой талантливой интуиции, которой хотелось бы пожелать самой Савченко.
Проще будет, конечно, тем двум тихим мальчикам, Ерофееву-Александрову, на которых поменяли героиню за неимением лучшего товара. Когда смотришь, как их убого встречали их девочки, как неловки и бессмысленны их движения, понимаешь, в какой яме мы все в России оказались. По закону нашей страны военнопленные всегда под подозрением: их завербовали, потому что заграница привлекательнее родины. К тому же они там сразу раскололись… На них будет это клеймо, но потихоньку оно сотрется, их лучшее будущее найдется в отсутствии самого будущего. Тут личностью и не пахнет, таких взаимозаменяемых ребят, поехавших воевать за бабки, пруд пруди. Маршал Жуков был прав: бабы таких нарожают, сколько хочешь. Только вот зачем?
Водораздел между личностью и безличием, между бесстрашием и искренним непониманием, во что парни ввязались, — это и есть пахнущая кровью и свежей краской, в окружении блокпостов, грязи, колючей проволоки новая граница Европы. Неустойчивая, еще не окончательная.
