Nasz Dziennik: Как вы оцениваете визит Владимира Путин в Грецию, а особенно его заявления об укреплении сотрудничества между греками и россиянами?
Анджей Запаловский (Andrzej Zapałowski): Можно сказать, что Греция — это традиционный, исторический союзник России, в особенности при конфликтах с Турцией. Сейчас мы видим, как список общих интересов двух государств вновь увеличивается. Нужно также добавить, что Греция чувствует себя предоставленной самой себе с десятками тысяч нелегальных мигрантов, на которых не распространяется соглашение между Европейским союзом и Турцией. Самолеты Анкары постоянно нарушают греческое воздушное пространство, поэтому российские военные базы в Сирии интересуют Афины в том числе в рамках антитурецкого сотрудничества. Помимо этого накануне саммита НАТО в Варшаве Россия агитирует членов этой организации против укрепления потенциала Альянса на его восточном фланге.
— В Афинах Владимир Путин сказал, что России придется предпринять какие-то действия, чтобы минимизировать угрозу, связанную с системой ПРО в Румынии и Польше. Чего можно ожидать?
— В первую очередь — восстановления баз с ядерными боеголовками в Крыму, а в будущем — аналогичных действий у границ Румынии, то есть в Приднестровье. Следующие шаги — это усиление ракетных и противоракетных систем в Калининградской области и в Белоруссии. Граница НАТО с Россией и зависимыми от Москвы государствами может превратиться в зону, напоминающую приграничный район между Южной и Северной Кореей.
— Похоже, что хотя база в Редзиково еще не построена, мы уже оказались на мушке Москвы…
— Польша — и это очевидно — стала российской целью тогда, когда вступила в НАТО. Другой вопрос — это, конечно, точки гипотетического удара, которые связаны со сценарием возможного конфликта. Но сейчас в связи со строительством базы в Редзиково на карте нашей страны появится гораздо больше таких точек — потенциальных целей.
— Как отразится на украинской политической сцене появление освобожденной летчицы Надежды Савченко?
— Я считаю, что это ловкий ход Путина. С одной стороны, он, можно сказать, освободился от давления международной общественности, которая требовала отпустить Савченко. С другой, передав летчицу Украине, он создал проблему для Петра Порошенко. Я напомню, что Савченко была членом украинского батальона «Айдар», символика которого напоминает фашистскую. Появление летчицы в украинской политике — это заметная поддержка для сил, которые выступают против воплощения в жизнь вторых Минских соглашений.
— Я полагаю, что оно станет не толчком, а препятствием к их внедрению. Однако США и Германия получили аргументы, чтобы усилить свое давление на Киев, стремясь заставить его согласиться на федерализацию и провести выборы в Донбассе. Американцы спешат уладить эти вопросы до президентских выборов в своей стране и до зимы, поскольку из-за обнищания украинского населения очередные повышения тарифов на энергию могут спровоцировать новый короткий, но кровавый Майдан.
— Возвращаясь к Надежде Савченко: кто она — звезда на один сезон (впрочем, пока довольно громкая) или угроза для украинской олигархии? И что ее участие в политике может означать для Польши?
— Я думаю, что Савченко — звезда на один сезон, и украинский политический класс постарается постепенно отодвинуть ее на задний план. Особенную опасность, как очередная яркая женщина в политике, она представляет для Юлии Тимошенко. Присутствие Савченко на политической также усилит ультранационалистические украинские движения, так что Польше будет все сложнее их игнорировать.
— Может ли прогресс мирного процесса на востоке Украины стать первым шагом к постепенной отмене антироссийских санкций ЕС, в которой больше всего заинтересована Германия?
— Все отчетливее видно, что группа стран Евросоюза, которая поддерживала сохранение санкций, уменьшается. Кроме того в конце июня состоится референдум на тему членства Великобритании в ЕС, а эта страна принадлежала к числу основных поборников сохранения санкций. Исход референдума может способствовать их частичной отмене. На фоне этого Россия открывает возможности для двусторонней отмены некоторых ограничений с отдельными странами ЕС. Таким сценарием заинтересовались, например, Италия, Голландия, Греция или Венгрия.
— И в завершение нашей беседы: как вы понимаете слова президента Германии Йоахима Гаука, который объяснил сопротивление Польши против приема беженцев отсутствием у поляков опыта сосуществования с людьми других культур? «Поляки, — заявил он, — умеют проявлять удивительное милосердие, но они еще не открыли для себя принцип, что милосердие не зарезервировано только для своих».
— Вспомним события годичной давности, когда австрийцы демонстративно встречали нелегальных мигрантов цветами. Сейчас они отгораживаются от соседей заборами. Шведы показывали, что значит, быть открытым для мигрантов, а теперь работают над поправками к законам, чтобы отправить приезжих обратно, поскольку шведская социальная система и аппарат безопасности с ними не справляются. В Германии уже слышно о желании немцев эмигрировать в Венгрию из-за страха перед мигрантами. Если усилится деятельность террористов (чего я лично немцам не желаю), немецкий президент наверняка начнет говорить о дальновидности нашего государства в подходе к этому вопросу.
— Это одна сторона медали, но есть и другая: имеют ли право немцы поучать поляков, особенно на фоне того, что у них в стране участились нападения исламистов на женщин?
— Немцы выступают сейчас в роли главных защитников прав человека в Европе, но делают это, ущемляя собственных граждан. Постепенно последствия этой близорукой политики будут распространяться на соседние страны. В Германии углубляется пропасть между властью и народом, который все лучше осознает, к чему может привести опасная политика. Если немцы хотят нас учить, пусть они покажут, как им удастся идеально интегрировать этих мигрантов, и как они примут западную цивилизационную модель. Чтобы ответить на этот вопрос пророком быть не нужно…
— Благодарю за беседу.
