Они против минаретов и «массового, неконтролируемого переселения». Они хотят более жестких наказаний для преступников и меньше сфер компетенции для ЕС. Они говорят о «доминирующей культуре» и «здоровом патриотизме». Большинство решений, принятых недавно на партийном съезде «Альтернативой для Германии» (АдГ), таким же образом могли бы принять французский «Национальный фронт» или Венгерский гражданский союз.
Многим положениям тех решений могут рукоплескать Австрийская партия свободы и итальянская Лига Севера; вероятно, так же поступит и партии «Финны» (ранее «Истинные финны»).
Пусть они производят впечатление разнообразия, ведь есть национальные сорта колбасы или сыра. Но в действительности все националистические партии Европы действуют одинаково и используют одну и ту же риторику.
Их послание людям гласит: вам не нужно меняться, вы можете оставаться мелкими фермерами, вести торговлю в своих лавчонках, вам не нужно искать работу, она сама придет к вам — если выберете нас. Мы — для вас. Мы защитим вас от валютных и финансовых кризисов, от террора, от беженцев, от всего.
Нидерландский социолог Пауль Шеффер (Paul Scheffer) называет «формой протекционизма» политическую оферту, реагирующую на основное чувство европейских обществ: на их «тоску по большей безопасности». Чувство безопасности — это то, чего все больше лишается как низший, так и — причем уже давно — средний классы в переломные годы XXI века.
«Заражена и загажена»
Это почва, на которой в Европе взрастает новый призрак. Популистскими лозунгами правые партии приписывают политическому истеблишменту вину за все плохое за прошедшие годы и десятилетия. Это оно коррумпировано, охвачено жаждой власти и далеко от народа. Оно ориентируется преимущественно на желания экономических, этнических, религиозных и сексуальных меньшинств и своими вялыми законами и слишком робкими действиями допускает, чтобы страну «заражали» и «загаживали», по словам вице-председателя АдГ Йорга Мойтена (Jörg Meuthen).
Против всего этого борются правые реформисты. По крайней мере, они сами видят себя таковыми. Их простое послание гласит так: они обещают вести борьбу «нас» с «теми».
Кто такие «те», зависит от «нас»: мы из североитальянской Лиги Севера против «тех в Риме» и против «тех на юге», поскольку те живут за наш счет. Мы из бельгийского «Фламандского интереса» выступаем против «тех в Брюсселе» и против «Единого государства Бельгии», поскольку «валлонцы», ленивые жители Южной Бельгии, залезают к нам в карман. Мы из польского «Права и справедливости» (ПиС) против «ЕС, против Германии и России», поскольку те хотели заковать нас, поляков, в цепи зависимости. Мы из Австрийской партии свободы против «протекционистской экономики» правителей в Вене, поскольку те не защищают нас от слишком большого потока иностранцев. «Сначала немцы», — гласит их девиз, или «Сначала французы», или «Сначала поляки», в зависимости от месторасположения центрального комитета правой партии.
Образы врага одинаковы везде: преступники, беженцы, гомосексуалисты
Различия важны как местный колорит для политической сцены. В действительности же у правых гражданских фронтов везде абсолютно идентичные образы врага. И в этом они также ограничиваются простыми посланиями, концентрируясь на меньшинствах, вселяя иррациональный страх и ища козлов отпущения. Повсюду одна и та же картина «Мы против тех». К предполагаемым «проблемным группам» относятся:
преступники, которых государство якобы слишком мягко наказывает;
переселенцы, беженцы и ищущие политического убежища, которые в слишком большом количестве прибывают в страну и тут отнимают работу у граждан страны (у «нас»). Или те, которые согласно пропаганде «не желают работать», живут на социальном пособии, которые нам приходится оплачивать. Многие из них приехали, чтобы совершать преступления, преимущественно против «наших» женщин;
мусульмане, излюбленный образ врага, рисуются как захватчики, меняющие принявшую их страну («нас») в политическом и религиозном смыслах, читай исламизировать; многие из них хотят причинить «нам» вред терактами, что якобы подтверждают теракты в Нью-Йорке, Париже и иных местах;
цыгане, гомосексуалисты, «международное иудейство» или российские инвесторы, берущие на себя их роль в восточноевропейских странах, где в силу малого количества мусульман у населения нет подобных страхов;
«те в Брюсселе», т. е. институты Европейского Союза, которые якобы уравнивают «нашу» культурную идентичность и тем самым хотят ее изничтожить; «бюрократы ЕС», согласно легенде, помимо своих представляют лишь интересы крупных промышленников; нужды «простых людей» беззастенчиво приносятся в жертву «Брюсселем».
А если они придут у власти…
Данная риторика «виноватых» приходится ко двору. Почти повсеместно в Европе растет популярность правых националистических партий. В некоторых государствах, например, в Литве, Латвии, Словакии, Финляндии, Греции, а также в странах, не входящих в ЕС (Швейцарии и Норвегии) — представители правого крыла уже заседали или заседают в кабинете министров.
В Польше уже с прошлой осени правящей является основанная близнецами Качинскими (Kaczynski) католическо-националистическая партия «Право и справедливость». Она, по-видимому, стремится подражать тому, что в Венгрии выступает как особенно своеобразный и успешный пример популярного национализма, удерживающегося уже третий срок правления.
Виктор Орбан (Viktor Orbán), лидер гражданского союза «Фидес», практически приобщил к господствующей идеологии прессу своей страны и дергает за веревочки систему правосудия. Вивиан Рединг (Viviane Reding), политик Евросоюза из Люксембурга и бывший комиссар Еврокомиссии, говорит о «путинизации». В Венгрии, по ее словам, происходит «обратное тому, что мы построили в Европе». На венгерской границе женщины и дети обстреливаются слезоточивым газом. Зато в новой конституции много говорится о Боге, отечестве и национальной гордости.
Хорватия спустя 100 дней правого националистического правления также на прямой правого курса. Там сперва разворачивается борьба со СМИ, журналисты смещаются или запугиваются. Критика нежелательна там, где у власти правые националисты.
Это и понятно, ибо их политические уловки годятся лишь, пока они не пришли к власти. До тех пор они могут улавливать страхи сограждан и распространять их дальше, не будучи сами активными. И лишь когда они попадают в правительство, лакировка быстро спадает.
Это может проявиться в отдельно взятом случае, если Марин Ле Пен (Marine Le Pen) со своим «Национальным фронтом» выиграет ближайшие выборы, что абсолютно реально. Большая часть ее объемной программы — национализация банков, оградительные пошлины для защиты отечественного сельского хозяйства, перестройка ЕС или выход из него — невозможно реализовать без тяжких последствий для Франции. Французам будет не лучше, а хуже.
А как бы выглядела ситуация в стране «свободы, равенства и братства», если бы там немедленно избавились от всех нелегальных эмигрантов? Легализация, последующее право остаться или получить политическое убежище, исключены. Организации, вступающиеся за права чужаков, запрещены. О предвыборной программе необходимо сразу забыть, или страна обретет ужасный, бесчеловечный облик.
Галстук вместо берцов
По пути к власти новые партии и движения идут совсем иначе, чем их предшественники. Ультраправые пятидесятых-шестидесятых годов по большей части были неонацистами или ревизионистами. Они хотели иное государство, иной порядок. Их ораторы и в еще большей степени их сторонники охотно представали грубыми бунтарями, вселяя в граждан страх. Такие все еще есть, они все еще устраивают стычки, но сегодня в большинстве стран ЕС у них нет, как и раньше, шанса на широкую поддержку. Это ужасающий облик правых, граждане, занимающие нейтральную позицию, не выберут это.
Современные правые партии, которые развивались в Западной Европе с семидесятых годов, на востоке — с девяностых, не отличаются бритыми затылками, не носят берцов; они носят галстук, костюмы и косметику. Они современны, прагматичны и способны к адаптации.
Они не хотят отмены демократии, они, по их словам, хотят сделать ее «обороноспособной». Чтобы защитить все то, что вследствие модернизации и глобализации якобы под угрозой: работа, пенсия, родина, в которой чувствуешь себя уверенно и комфортно, идиллия палисадников в центре мегаполиса. Звучит безобидно. Но, к сожалению, это совершенно не так.
Социально-демократические и христианско-демократические партии стоят сейчас растерянно в стороне, наряду с объединениями либерального или экологического толка. Они ругают новых конкурентов и называют их популистами, как будто сами с давних пор таковыми не являются. Или они сами без зазрения совести копируют что-то из арсенала националистов: ведь многое из этого — как раз то, что нужно и их избирателям. И они просто не решаются сказать избирателям, что так глобальные проблемы невозможно решить. Ни тогда, если будут править они, ни тогда, если к власти придут правые, сулящие золотые горы.
