Воскресная передача Анны Вилль (Anne Wil), собственно говоря, называлась «Хороший сосед, плохой сосед — сколько расизма в Германии?», но речь в ней шла скорее о том, насколько Александр Гауланд (Alexander Gauland) расист?
Вообще-то, неделя у Александра Гауланда должны была быть отличной. Для того, кто явно поставил себе задачу превратить Германию в этакую смесь из империи Бисмарка и арийской нации, только на пользу, если это возмущает опасающуюся часть населения страны. Гауланд все равно обвиняет их в том, что они наносят вред немецкому народу.
Поэтому не было ничего удивительного в том, в воскресенье вечером Гауланд натянул свои твидовые доспехи, свой английский пиджак, и прибыл из Потсдама в Берлин к Анне Вилль. Спать он, наверное, все равно не мог, потому что даже ночью он думает о своей наводненной стране. Во всяком случае Гауланд в своем пиджаке прибыл к Анне Вилль, чтобы поговорить о Гауланде и о враждебности по отношению к чужакам, что по мнению критиков Гауланда почти одно и тоже.
Сначала опровергал, потом подтвердил
Рядом с ним сидел журналист Экарт Лозе (Eckart Lohse), один из двух коллег из Frankfurter Allgemeinen Sonntagszeitung, которые недавно брали у Гауланда интервью о программе АдГ (Альтернатива для Германии) и услышали ставшие тем временем известными слова о Боате́нге. Гауланд сначала их опровергал, потом частично, а затем и полностью подтвердил. Но об этом немного позже. В качестве своего рода политологического посредника в студии был Вернер Патцельт (Werner Patzelt), который хотя и приехал из Баварии, но уже много лет живет и преподает в Дрездене. Там профессор Патцельт в прошедшие месяцы многое сделал, чтобы с точки зрения политологии защитить и разъяснить все опасения и заботы сторонников движения ПЕГИДА. Так что по крайней мере у него Гауланд мог рассчитывать на понятное научное толкование. Третьим гостем был министр юстиции Хайко Маас (Heiko Maas). В качестве еще одного эксперта в телестудии присутствовала приехавшая из нейтральной Швейцарии исследовательница проблем миграции Билгин Айята (Bilgin Ayata) из Базеля.
В начале передачи Гауланд казался особенно невеселым, хотя он никогда не производит впечатление веселого человека. Где бы его ни видели, он производит впечатление человека, подавленного нерешенными старыми проблемами. И,возможно, прошедшая неделя не была для Гауланда столь уж хорошей, потому что что даже в его собственной партии он уже надоел всем со своими философскими сбоями. И в эту телестудию он притащился потому, что ток-шоу и интервью для него своего рода послеобеденная прогулка с кофе, этакое занятие для человека, который не знает, чем еще занять свои дни и ночи.
Возмутитель недели
«Люди считают его хорошим футболистом. Но своим соседом они не хотели бы иметь какого-нибудь Боате́нга». Эти слова, сказанные Гауландом двум коллегам из политической редакции, стали возмутителем прошедшей недели. Довольно отвратительный способ выражаться.
Как Гауланд сам отнесся к этим словам, видно по тому, как он изворачивался. Сначала он сам себе не мог поверить и заявил, что «он нигде не говорил о господине Боате́нге». Правда, с этим обвинением во лжи ничего не вышло, потому что даже его собственные друзья по партии АдГ просто упали в ноги национальной сборной. Тогда Гауланд попробовал свою вторую версию: он будто бы хотел лишь пояснить, что многие люди не считают чужаков идеальными соседями. «Вот тогда и могло быть произнесено имя Боате́нг». Вот как. А тем временем многие люди ясно дали понять, что они в идеале не хотели бы иметь соседом такого Гауланда.
Мало знал о Боате́нге
Еще немного позже пояснил на языке гитлерюгенда: он будто бы говорил с обоими журналистами о непреодолимом притоке «людей из чуждых стран и культур». Тогда, мол, и была произнесена цитата. Ну что же, хоть что-то прояснилось. Он подумал и — сказал. Но толковать это как обиду?! Он, утверждает Гауланд, даже не знал, что Боате́нг цветной. Лозе подставил его, заявил Гауланд, повернувшись к своему соседу из F.A.Z. Чуть ли не в ущерб немецкому народу. Так назвал Гауланд пару дней спустя миграционную политику федерального правительства, политику человеческого наводнения.
