Народный депутат Вадим Рабинович в интервью «112 Украина» рассказал, почему вернули Надежду Савченко, каким генпрокурором будет Юрий Луценко и почему сам он не хочет ассоциироваться с «Оппозиционным блоком».

«112»: Сегодня события недели мы обсуждаем с народным депутатом Украины Вадимом Рабиновичем. Здравствуйте, Вадим Зиновьевич. Что для украинской политики будет означать возвращение Савченко?

Вадим Рабинович: Я смотрел пресс-конференцию Савченко и хочу сказать, что это общенациональный лидер. С ней теперь не просто все должны считаться, а теперь она становится такой Маргарет Тэтчер украинской политики. Я думаю, что украинская политика просто перевернулась. Ее манера, ее система подхода — все «пиджачные» из политики ушли. Я не понимаю, кто ее остановит в этом политическом беге, если она сама себя не остановит и сама не наделает глупостей. Я думаю, что это один из серьезнейших кандидатов в президенты Украины, который консолидирует всех патриотов. Я думаю, что это очень серьезный удар по «Самопомочи»,  Ляшко. Я не вижу, кто с ней на этом фланге может соревноваться. Очень интересная история с Тимошенко получается. Тимошенко сейчас надо научиться стать второй. Если она это сумеет — она на плечах Савченко останется в политике и пройдет далеко. Если же она этого не сумеет, то она себя погубит. Но она понимает, что карта вот так лежит. Савченко  правильно сказала, что она с «Батькивщиной», а у нее развернутая политическая структура по стране. Это большой шок для всех, и умные люди должны переосмыслить абсолютно все. Я думаю, что Савченко — это фактор, с которым уже ничего нельзя сделать, и я считаю, что Путин нам подсунул переворот на Украине.

— Вы не захотите быть в союзе с этой политической силой, которую будет представлять Надежда Савченко?

— Я не понимаю, чем я могу быть интересен любому союзу с Савченко. У меня есть свой избиратель, с которым я пока работаю. Подходы к ведению политической интриги должны быть совершенно другими, с учетом того, что она для меня перевернула страницу паркетных дипломатов.

— Каковы перспективы у политической силы Саакашвили на фоне возвращения Савченко, на фоне его непростых отношений с президентом?

— У Саакашвили, независимо от Савченко, был крах всех его политических систем, потому что в нашей стране на простой риторике можно продержаться какой-то промежуток времени. Ему дали конкретный участок работы — если бы он туда не шел, все бы думали, что он умный. Сейчас самый низкий рейтинг у него в Одессе, потому что вся  Одесса знает, что он там вытворяет. Я понимаю, что это у него драйв такой, кокаиновый, но я думаю, что так нельзя, как он вчера ворвался к людям.

— Что значит — кокаиновый драйв?

— Вся Одесса говорит, что он все время на каких-то сложных… заходит в комнату, а потом выходит весь возбужденный и бегает.

— Может, это просто темперамент?

— Я поэтому всегда предлагал ему поставить точку на этих сплетнях — дать кусочек волоса на анализ. Он не хочет. Я считаю, что Саакашвили, в отличие от Савченко, — это трагедия Украины. Потому что, когда сюда приезжают проходимцы, которые уже доказали, что они проходимцы, которых собственная страна разыскивает по 19 уголовным преступлениям, которые обвиняются в пытках, убийствах, насилии над заключенными — он приезжает сюда и учит нас жить.  Спросите у одесситов, где они гуляют каждый день. Вчера кавказец там сбил человека — приезжает группа и отбивает его у полиции. У меня к Саакашвили настолько негативное отношение… я просто ненавижу, когда над нами бесконечно ставят опыты. Поэтому Михо пусть едет к себе в Грузию и доказывает там у себя, где он построил хорошую правоохранительную систему, как честно надо жить. Если он из тюрьмы оттуда выйдет. Или побеждает на выборах и тех сажает — но у себя.

— Как вы считаете, каким генеральным прокурором будет Юрий Луценко?

— Не знаю. У нас Савченко пришла и сказала, что она училась на фронте и в тюрьме. Луценко тоже сказал, что учился в тюрьме.

— Но ведь вы тоже там были.

— Я не против людей, которые там были. В принципе, Луценко, когда сказал, что он подождет 100 дней — так поступают мудрые люди. Но хотелось бы, в душе, другого. Что такое прокуратура, мы знаем давно, и я не совсем понимаю, зачем надо 100 дней разбираться, чтобы понять, что они развалили всю ту систему. Я считаю, что если он что-нибудь сделает сингапурское — посадит своих трех друзей, президента, премьер-министра,  — тогда он гениальный и хороший человек. Если он расскажет, куда делось все украденное Яценюком и прочему он ходит по улицам с охраной из 9 человек, тогда он будет хороший генпрокурор.

— Прошел съезд «Оппоблока». Вы что-нибудь знаете об этом? Что решалось за кулисами этого съезда?

— Я не был на съезде и не знаю, что они там решали за кулисами. Я знаю, что родился двухголовый дракон. Колесников — это группа Ахметова, Бойко — это группа Бойко-Левочкин. Моя основная проблема с «Оппоблоком» заключается в том, что я считаю, что все люди, которые руководили нами в течение последних 15 лет, должны уйти, добровольно. Потому что есть огромная проблема с тем, куда они нас тащат. Савченко не тащит нас в прошлое. А нам надо куда-то идти. У меня есть масса вопросов к людям, которые пришли и под видом любви к Украине, в вышиванках,  обдирают страну. Но у меня такой же вопрос к этим, в наглухо застегнутых костюмах, которые не могут предложить что-нибудь другое.

— Что вы такое узнали об «Оппоблоке», чего вы о них не знали, когда вы шли в «Оппоблок»?

— Если б сегодня вернуть два года назад — я бы пошел с «Оппоблоком» на выборы. В тот момент представительство востока, центра, юга Украины было перекошено из-за революции. Я всегда возвращаюсь к потрясающему разговору в комитете по транспорту, когда я подал законопроект по порто-франко в Одессе. Они мне сказали: «закон прекрасный, но давайте его во Львове сделаем».  А я им говорю: «во Львове моря нет».  Нельзя делать из Украины Ровенщину, Львовщину —  я их всех люблю, но Украина большая. Я думаю, что я в тот момент очень помог «Оппоблоку», потому что они в тот момент представляли старое.

— Какие, все же, у вас разногласия с «Оппоблоком»?

— Меня не устраивают фигуры, которые его возглавляют. Бойко — это политический лидер, который ведет свою группу. С Колесниковым я категорически не согласен. Я не вижу, чего они хотят. У них в программе — надо вернуть то, что было. Это не программа, и вернуть то, что было — невозможно. Я не хочу к Януковичу. Я хочу нормально новую страну строить. Если ты не можешь дать нового  — уходи. Я хочу строить новое, у меня есть десять шагов, которые я вижу, и я их буду пропагандировать.

— Про ваш одесский проект, порто-франко, говорят, что это олигархи хотят,  де-факто, федерализации.

— Всех раздражает федерализация, а децентрализация — нет. В чем разница — никто не знает. Может хоть кто-то сказать, что в порто-франко ему мешает? Не может. Не нравится название — убираем. На Украине — Крым отдали, нормальный порт —  это  Одесса, Ильичевск. Это надо развивать невероятным образом. Царская Россия создала порто-франко в Одессе, которое дало толчок для всей экономики.  

— Этот проект практически означает независимость от центра.

— Нет. Этот проект означает, что на определенном этапе одесситы будут жить лучше, чем вся остальная Украина. А это даст возможности всем остальным жить тоже лучше.

— А почему вы не написали заявление о выходе из «Оппоблока»?

— У меня на президентских выборах было 420 тыс. избирателей. «Оппоблок»  набрал 1,5 миллиона. Поэтому треть моя. Они меня не хотят исключать, потому что считают, что я часть их рейтинга, а я не собираюсь писать заявление, чтобы отдавать им мандат. Мне мандат давал не «Оппозиционный блок», а я ему давал. У нас было четыре партии, которые создавали блок. Я считаю, что как порядочные люди они меня должны исключить, потому что я честно с ними работал два года и помогал им. Но, тем не менее, я не собираюсь на эту тему заморачиваться. Если фракции «Оппоблока» будет со мной комфортно и дальше, то мне это интересно, и  я хочу на это посмотреть. Но я веду свою политическую борьбу и буду сам бороться.

— Зачем вы летали с Мураевым к Фирташу, в Вену?

—  Я летал в Вену, потому что у меня там есть интерес к Европейской партии. Я встречался с Мари Ле Пен в Брюсселе и с правыми в Австрии. Это у меня такой еврейский перекос — потому что никто не встречается, а я считаю, что они сейчас совершенно другие, и с ними надо работать. Кроме того, мы там встречались с интересной социологической группой, а потом зашли к Фирташу. Встреча была 12 минут. Я сказал ему, что: «я хочу выйти из «Оппоблока», а вы один из хозяев «Интера» —  меня выкинут с «Интера» на следующее утро?» Он сказал: «Нет».

— Где вы возьмете деньги на партию?

— На партию нужно намного меньше денег, чем кажется, если ты не собираешься украсть из этой кассы. Всем нужны большие деньги, а мне не нужны большие деньги. Если вы думаете, что Фирташ, Коломойский, все, кого вы знаете, ходят и раздают свои деньги партиям — вы заблуждаетесь. Они работают с какой-то своей группой, очень жестко. Коломойский работает с «Видродженням» и «Укропом», Фирташ с «Оппоблоком».  Но слова «нет!» в политике я никогда не говорю. Я вообще не вижу ни одного человека, с кем я бы не мог пойти.

— Вы хотите сказать, что вы ушли из «Оппоблока» без всяких финансовых гарантий от наших олигархов?

— Я сказал Бойко 1 января, что я от них ухожу. Я всегда разговаривал только с ним, и считаю, что он самый вменяемый человек среди всех там. Самый влиятельный. Половина  «Оппозиционного блока» «задавлена» уголовными делами. Они если гавкнут что-нибудь не так — их сразу пересажают всех. И это их беда, и Бойко умница, что сумел их провести между этими капельками. Но дальше идти некуда — все время говорить «чего изволите» невозможно. Политика — это искусство невозможного, поэтому я считаю, что Бойко — это единственный там политик. Он сумел сохранить свою команду без посадок и остаться на плаву с рейтингом. Это было достаточно сложно для него.

— Кого вы считаете своим конкурентом сегодня?

— Политическая сила,  которую я возглавляю, достаточно маленькая. Но сейчас посмотрим, сколько  людей по стране, которые хотят там работать. Хватит ли у меня возможностей — физических и материальных, не знаю. Но если я выхожу оттуда, не значит, что я куда-то захожу. У меня нет никакого плана. Я очень хочу принести какую-то пользу, я очень многое умею, много знаю. У меня есть конкретное понимание, как выйти из ситуации, куда они нас завели. Но до Яценюка мы могли бы сделать одно, а после того, как здесь за два года просто убили экономику,  надо разворачиваться и делать другое.

— Если завтра выборы, какую идеологию вы будете людям предлагать?