Партия «Левых» тоже выступает за соблюдение прав человека. «И снова канцлер Ангела Меркель отправляется в Турцию и планирует встретиться с деспотом Эрдоганом», — написала глава фракции Сара Вагенкнехт (Sara Wagenknecht) недавно на своей странице в Facebook. По ее словам, канцлеру следует лучше искать встреч с оппозиционными политиками, которые выступают за демократию и мир, «а не в поддержку терроризма, дискриминацию и демонтаж основных прав».
Дискриминация и демонтаж основных прав? Здесь нужен колкий ответ. Если речь идет о защите свободы, демократ отступать не должен. Только вот кто бы мог подумать, что именно Сара Вагенкнехт окажется в первых рядах. Можно ли себе представить, что она написала бы подобное по поводу визита канцлера в Москву? Скорее нет. Нужно только в том месте, где написано «Эрдоган», вставить имя Путин, чтобы понять, что деспот на самом деле не является деспотом.
Когда речь идет о Турции, все едины во мнении. Во всех лагерях господствует возмущение заносчивым властителем Босфора. Если составить список людей, градус антипатии к которым достиг максимума, в самом верху окажется Эрдоган — перед Трампом, Ким Чен Ыном и главой китайской коммунистической партии, с визитом у которого на этой неделе была канцлер. Не понимать немецкий юмор да еще и критиковать нашу политику в отношении прошлого — это хуже, чем ввести войска на Украину.
Не проблема Турции
Во избежание недопонимания: я не испытываю какой-то особой симпатии к Эрдогану и его окружению. Будь я его советником, посоветовал бы ему посетить семинар по управлению гневом. Как известно, рисунок, на котором кто-то складывает два пальца в знак О, может так вывести его из себя, что он захочет автора рисунка отправить за решетку (говорят, что О — это тайный знак гомосексуалистов). Если сосчитать все обвинения по поводу оскорблений, которые Эрдоган выдвинул с момента переезда в президентский дворец, то можно прийти к выводу, что в ярость он приходит три раза в день.
С другой стороны, сверхчувствительность — не турецкая проблема. Обидчивость характерна для многих влиятельных людей. Есть здесь и региональный фактор. Чем дальше на юг, тем чаще фигурируют такие понятия, как честь и репутация.
Обычно, каждый относительно влиятельный деспот может рассчитывать на то, что в Германии найдется кто-нибудь, кто вступится за него. У русских есть даже поддержка в виде целой партии в бундестаге, публично продвигающей их дело. У турка нет заступников. Бывший корреспондент ARD тщетно рассказывает о том, почему нам нужно больше учитывать психологическое состояние турок. Нет и такого бранденбургского премьера, досрочно вышедшего на пенсию, который изучал бы глубины турецкой души и при росте напряженности предостерегал бы от поспешных реакций.
Русского уважают и немного боятся
Эрдоган не аннексировал чужие территории, он не ведет тайной холодной войны против немцев. Он выступает с яростными речами. Однако, по сравнению с хозяином Кремля, он считается деспотом похуже. Если бы немцы могли голосовать, пришлось бы снять санкции с России и ввести их против Анкары. К сожалению, Меркель так не считает, что делает ее внешнеполитический курс все менее популярным среди большинства немцев.
Один друг, который разбирается в тонкостях враждебности, предложил свою версию того, почему немцы реагируют на Эрдогана иначе, чем на Путина. Этот вариант — не слишком красивый, но, вероятно, правдивый. Русского уважают и немного боятся, — сказал он, — в конце концов, его танки однажды были в Германии. Кроме того, русский — христианин и любит лес. У любого немца это может вызвать интерес. Турка в Германии никто не боится. Он никогда не ассоциировался с танком, только со шпажкой для денера.
Госпожа Вагенкнехт в конце прошлой недели снова высказалась о Турции. «Определять национальность по крови и ставить во главу угла свое происхождение, — это действительно ядро расовой идеологии», — сказала она в интервью SWR. Возможно, задним числом она сожалеет, что ничего не сказала, что российский президент заявил о себе как о «собирателя русских земель». Впрочем, я подозреваю, что она даже не понимает, что Путин представляет схожую идеологию «крови и земли», которую все они так справедливо критикуют, когда речь заходит об Эрдогане. И в этом случае она не в меньшинстве — как исключение.
