Раздражение, которое наблюдается в комментариях украинских наблюдателей и пользователей социальных сетей относительно решения Реджепа Тайипа Эрдогана восстановить отношения с Москвой, легко понять. Но главное — это понять самого Эрдогана — чтобы в будущем мы не допускали таких очевидных ошибок. Украинцы — новички во внешней политике. К 2014 году ее, как реального фактора просто не было — потому что относительно принятия принципиальных решений мы все время (за исключением разве что периода 2004-2010 годов, и то условно) вынуждены были ориентироваться на Москву. Когда же внешняя политика пришла к нам — а не мы к ней — многие решили, что Украина сейчас в центре Вселенной. Отсюда и удивительные возгласы — и не только у блогеров, но и у достаточно серьезных СМИ — о том, что Эрдоган «обменял Украину на Россию».
Дорогие мои, Эрдоган меньше всего думал об Украине — и когда поссорился с Россией, и когда помирился. Когда Россия аннексировала Крым, Турция и не подумала, несмотря на постоянные просьбы лидеров крымских татар, начать санкции против оккупанта. Кроме того, именно турецкие корабли и поставки остались цепочкой, которая связывала полуостров с миром после введения западных санкций.
В этом есть своя логика. Эрдоган возглавляет страну, что до настоящего времени занимает часть острова Кипр, откуда изгнано все греческое население. Северный Кипр — не аналог Крыма, потому что Турция его не аннексировала. Однако точный аналог Абхазии и Южной Осетии, потому что Турция признала его независимость. К праву все это не имеет никакого отношения. Но попробуйте напомнить об этом какому-то турецкому политику.
Эрдоган поссорился с Путиным, потому что это был разгневан вторжением российского президента в его «сферы влияния» — и в этом смысле его логика больше напоминает логику Путина, чем логику любого западного руководителя. Западные политики руководствуются верховенством международного права — поэтому и были введены санкции. (Хотя мы видим, как многим на Западе трудно соответствовать собственным ценностям). Эрдоган руководствуется целесообразностью. За время, прошедшее после уничтожения самолета (российского Су-24, сбитого турецким истрибителем, — прим. ред), стало ясно, что России не удалось вернуть режим Асада на предыдущие позиции — а именно этого прежде всего опасался Эрдоган, когда пошел на конфликт с Путиным.
Главная проблема, которую хочет решить Эрдоган, это восстановить возможность маневра. Маневра между Россией и Западом — среди прочего, в сирийской кризисе. Он понимает Путина лучше, чем Обаму или Меркель — так для чего же продолжать конфликт? Тем более тогда, когда надежды турецкого президента на быстрое сближение с Западом с сохранением авторитарного характера режима не оправдались. Также можно создать у населения иллюзию, что власть решает проблему тех, кто считает, что пострадал от ссоры Москвы и Анкары.
Разочарование, очень похожее на то, что царит сегодня в украинских СМИ, вчера можно было увидеть в СМИ арабских стран: Эрдоган примирился с Израилем, конфликт с которым начался после того как пограничники этой страны не допустили к порту Газы организованную при поддержке турецкого правительства «Флотилию свободы». Главной идеей этой акции было доказать, что грузы в Газу будут поступать без израильской инспекции. Теперь Эрдоган согласился, что турецкие поставки будут проходить через израильский порт Ашдод. Чего же так?
На момент организации «Флотили свободы» Эрдоган претендовал на роль лидера мусульманского мира — и поддержка Газы подняла его акции. Однако таким лидером турецкий президент так и не стал. Но потерял экономические связи с Израилем, туристов на пляже и возможность координации усилий, чтобы противостоять общему врагу турок и израильтян — Ирана. Все эти потери оказались не достойны поддержки Газы. И Эрдоган легко от нее отказался. Он действительно во многом похож на Путина. Но отличается от него бОльшим реализмом.
На политических союзников не надо возлагать ложных надежд. В частности, на тех, кто руководствуется в политике не принципами, а целесообразностью. Это не означает, что мы не должны учиться, чтобы использовать конфликты с нашим врагом, для защиты своих интересов. Но не нужно чувствовать себя брошенной невестой, когда эти конфликты завершаются. В конце концов, Украина — не сектор Газа.
