21 января 1945 года нацистские солдаты, воевавшие против партизан и их сторонников, живущих в этих горах Центральной Словакии, сожгли деревню Остри Грунь и расстреляли 64 ее жителей, среди которых были женщины и дети. В последующие годы в городке были построены мемориалы, о нем были написаны книги, и собран архив — все в память о тех, кого они потеряли.
Но когда в марте народ пошел на избирательные участки, чтобы в ходе национальных выборов выбрать новое руководство, почти пятая часть жителей этого города, возмущенных действиями основных политических сил, проголосовали за экстремистскую партию, которая открыто поддерживает нацистское марионеточное государство, созданное во время войны.
«Я не могу понять, почему жители выбирают такой способ выражения недовольства в отношении того, что их сейчас не устраивает», — говорит мэр города Яна Англетова (Jana Angletova). Ее отец ребенком выжил в той кровавой бойне лишь потому, что его спрятали под одеялом. Его родителей — бабушку и дедушку мэра Англетовой — вместе с другими согнали в одно место и убили.
На фоне коррупционных скандалов, экономической неопределенности (а теперь и миграционного кризиса) Словакия, которая в следующем месяце должна будет принять председательство в Евросоюзе — это не единственный очаг напряженности и слабое место Европы. Тому порядку, который был с трудом создан после Второй мировой войны, угрожают популисты и силы евроскептиков всех стран Евросоюза. Совсем недавно в результате референдума о выходе Великобритании из ЕС правящая партия консерваторов дала крен вправо, при этом укрепились позиции выступающей против иммигрантов партии независимости Соединенного Королевства.
Несмотря на всю ту обеспокоенность, которая охватила континент в связи с возвращением к нетерпимости 1930-х годов, наибольший риск, как многие опасаются, существует именно в посткоммунистических странах ЕС, поскольку общественное недовольство подрывает те идеалы, которых эти страны придерживались при вступлении в блок. И учитывая, что сейчас в парламенте Словакии заседает партия, которую обвиняют в фашистских взглядах, директор музея словацкого Национального восстания Станислав Мичев (Stanislav Mičev) называет это «кризисом нравственных ценностей».
«Во многих европейских странах экстремистские партии пользуются поддержкой — даже большей, чем в Словакии. Но западноевропейские экстремистские партии не являются фашистскими, — говорит он. — Когда вы говорите, что эта партия проповедует ксенофобию или поддерживает программу расовой ненависти, [сторонники] скажут вам, что это не так. Они говорят, что [партия] просто хочет навести здесь порядок, и что происходившее во времена Гитлера сегодня невозможно. Они не знают, насколько хрупка наша политика».
«Нет единомыслия»
Эксперты ожидали укрепления позиций правых популистов Словакии — как и подобных им партий по всей Европе, что и произошло. Но почти такие же высокие результаты показала на всеобщих выборах и крайне правая Народная партия «Наша Словакия» (L’SNS) во главе с Марианом Котлебой (Marian Kotleba), который обычно носил форму, напоминающую форму организации «Глинкова гвардия», устраивавшей облавы на евреев в годы существования в Словакии нацистского марионеточного государства. Партия набрала восемь процентов голосов и впервые получила представительство в парламенте.
Сейчас здесь многие спрашивают, что же пошло не так, и не вызван ли рост нетерпимости и недовольства по отношению к политической элите и Евросоюзу неспособностью устранить недостатки демократических преобразований.
Являясь частью Чехословакии во время падения Берлинской стены, произошедшая в стране «Бархатная революция» стала точкой отсчета той эпохи. А в 90-е годы, когда авторитарное руководство поставило под угрозу западный путь развития молодого государства (что стало поводом для того, чтобы тогдашний Госсекретарь США Мадлен Олбрайт назвала Словакию «черной дырой в сердце Европы»), словаки стремились войти в состав послевоенных альянсов. «Было единомыслие, мы хотели попасть в ЕС и НАТО», — говорит социолог Ольга Гярфашова (Olga Gyarfášová).
Правда, сейчас, более чем через 10 лет после их вступления в ЕС в 2004 году, энтузиазма по поводу Евросоюза значительно поубавилось. В ходе одного из последних соцопросов, проводившихся в стране, положительно о членстве Словакии в ЕС высказалось 52,3% респондентов — по сравнению с 68% в 2010 году. «Уже 12 лет, как Словакия формально „бросила якорь“ в ЕС и НАТО, и можно было бы ожидать, что она закрепится там получше», — говорит г-жа Гярфашова, которая который курировала этот соцопрос.
Сегодня, по ее словам, она объясняет успех Котлебы тем, что это — часть потери нации. «Сейчас нет единомыслия».
Отчасти проблема заключается в том, что членство в ЕС никогда не рассматривалось с точки зрения принципов, утверждает социолог Михал Вашечка (Michal Vašečka). «Преобразование Словакии было в значительной степени ориентировано на институциональные изменения и связано с построением капитализма, — говорит он. — И к ценностям это особого отношения не имело. Большинство населения воспринимало этот процесс не в плане качества жизни во всех ее возможных проявлениях, а в плане качества жизни в материальном смысле».
Путь фашизму открыт?
Обязательства, связанные с членством стали причиной самоанализа и переоценки ценностей во время кризиса суверенного долга ЕС, который наступил как раз тогда, когда модель развития Словакии позволяла держаться на плаву стране, которую всегда отодвигали в сторону, как бедную половину Чехословакии. Поддержка Греции во время первого спасения ее от финансового кризиса была настолько спорным вопросом, что словацкое правительство потерпело из-за этого крах.
«Словаки вдруг поняли, что их членство в ЕС означает не только получать финансирование из еврофондов и свободно передвигаться по ЕС, и что существуют еще и определенные обязанности, — говорит Михал Васечка. — Именно тогда положительное отношение к членству в ЕС мгновенно исчезло».
С тех пор проблемы только множатся, и, казалось, наступил еще один переломный момент, связанный с кризисом беженцев. Премьер-министр Словакии социал-демократ Роберт Фицо был одним из тех, кто громче всех выступал против беженцев в Европе, он даже судился из-за квот на переселение беженцев в страны ЕС. Многие винят его за то, что из-за него общественность стала безразличной по отношению к звучащей со всех сторон агрессивной риторике.
«Фицо сделал возможным использовать примитивный язык, — говорит Матуш Костольны (Matúš Kostolný), редактор ежедневного издания Dennik N. — Люди видят, что [Котлеба] говорит мерзости, но так делают и все остальные. А Котлеба, по крайней мере, предлагает [людям] решения. Различия между нормальной и экстремистской политикой становятся очень незначительными».
Котлеба, бывший школьный учитель, впервые попробовал свои силы в политике со своей партией «Словацкое единство — Национальная партия», но в 2007 году она была запрещена за разжигание ненависти. Он вновь появился в 2011 году во главе партии «Народная партия — Наша Словакия» и в 2013 году шокировал Словакию, став губернатором Банска-Быстрицкого края. В тот момент эта победа рассматривалась как нечто ненормальное, говорит Матуш Костольны. «Но когда его партия победила на национальном уровне, люди начали понимать, что проблема гораздо серьезнее».
Сейчас на выборах депутатов от национальных партий с нескрываемой фашистской направленностью Словакия просто объединяется с Венгрией и Грецией — соответственно, через партии «Йоббик» и «Золотая Заря». Все три партии отрицают свою приверженность фашизму, как это делает и Котлеба, офис которого на просьбы об интервью не отреагировал.
Но одним из первых действий новых членов L’SNS в парламенте Словакии стало требование почтить минутой молчания годовщину смерти Йозефа Тисо (Jozef Tiso), который был повешен в 1947 году по обвинению в измене. Тисо был главой профашистского тоталитарного правительства Словакии, когда в годы Второй мировой войны было депортировано и уничтожено70 тысяч словаков.
Котлеба имеет четкую программу, направленную против цыганского населения, а также выступает против беженцев, НАТО и ЕС. Недавно на сайте его партии было опубликовано поздравительное послание Великобритании за то, что та проголосовала за Брексит, а утверждение, что Словакия не сможет выжить вне Евросоюза, было названо неверным.
«Люди хотят жить лучше»
Политические элиты Словакии до сих пор не оправилась от успеха партии L’SNS. Президент не пригласил членов партии Котлебы на состоявшуюся после голосования встречу всех представителей парламента. А редакторы газет обсуждают вопрос о том, как освещать это событие — они ломают головы над тем, не станут ли сообщения об успехе Котлебы основанием для излишнего почета и уважения в отношении его партии. Или не превратится ли он в национального героя, если о его успехе не упоминать.
Хотя в Словакии есть явные поклонники Тисо, большинство людей говорят, что Котлебе привлекает их как фигура, не относящаяся к номенклатуре, и как человек из народа. Радован Браник (Radovan Bránik), основавший команду кризисного реагирования «Голубой Ангел» (Modrý Anjel), которая помогает во время стихийных бедствий (например, наводнений), говорит, что при необходимости, Котлеба оказывает реальную серьезную помощь. «Когда речь идет о волонтерстве, и если не обращать внимания на их политику, они объективно являются самыми надежными добровольцами», — говорит он.
И их идеи находят отклик — особенно в отдаленных районах, где ведущие политики вряд ли бывают. «Они говорят, что мы навели порядок в вашем доме, мы помогли вам восстановить вашу деревню. Точно так же мы поможем вам реконструировать словацкую политическую сцену. А словацкая политическая сцена разрушена».
Но из-за его победы эти города раздирает внутренняя борьба — особенно в Банско-Быстрицком крае, которым он руководит. В городе Остри Грунь лишь немногие соглашаются говорить о политике, и практически никто не называет имен, поскольку подозрений о том, кто и за кого голосовал, предостаточно. Результаты голосования увеличили разрыв между живущими в городе представителями разных поколений. Четверть молодого населения, голосовавшего впервые, поддержала партию Котлебы, что вызвало недовольство пожилых жителей края.
Мариан Грубер (Marian Gruber), который занимается разведением форели, называет это не иначе как трагедией и неправильным пониманием демократии. «Демократия есть и будет. Вопрос в том, в состоянии ли мы понять ее и жить при ней, — говорит он. — Люди хотят ей только пользоваться. Но демократия — это еще и обязанности».
«Растет радикализм. Мы в Словакии считаем это попыткой „навести порядок“, — говорит он. — Это очень опасно».
Одна из жительниц, наблюдая, как группа рабочих ремонтируют крышу ее дома, говорит об этих опасениях с презрением. По ее словам, она вынуждена ездить на работу в соседнюю Австрию, чтобы можно было жить на уровне среднего класса, и боится, что ее сыновьям придется делать то же самое. «Мы проголосовали за Котлебу лишь по одной причине, — говорит она. — Люди хотят жить лучше».
Нравственные ориентиры
Ричард Янгс (Richard Youngs), эксперт по вопросам международной демократии в Европейском центре Карнеги, говорит о том, что протестное голосование против правящей элиты наблюдается везде — от Центральной Европы до Британии. «Поскольку это то явление, которое мы сегодня наблюдаем в большинстве государств-членов ЕС, в отношениях между населением разных государств, национальными правительствами, и в том, что происходит на уровне ЕС, идут некие процессы структурного характера».
По словам директора музея Станислава Мичева, его беспокоит то, что протест превращается в нетерпимость. «Эта страна заявляет, что мы являемся „христианской“ страной, но тогда как объяснить ненависть по отношению к нахлынувшим мигрантам?— рассуждает он. — Как объяснить, что главное это никому не помогать — даже тем, кто в этом нуждается?».
По словам Эмилии Сурянской (Emilia Surianska), одной из последних оставшихся в живых во время массового убийства в деревне Остри Грунь, которая потеряла тогда своих мать и сестру, ее беспокоит, что соотечественники-словаки утратили свои нравственные ориентиры.
«Если бы кому-то пришлось пережить то, через что пришлось пройти мне, — говорит Эмилия Сурянская, имея в виду потерю своей семьи в семилетнем возрасте, — голосование никогда бы не дало таких результатов. Люди не понимают, через что приходится проходить беженцам. Они не понимают, что такое фашисты. Словакия теряет способность сопереживать. Люди больше не умеют сочувствовать другим людям».
