В прошлый четверг российский президент Владимир Путин подписал новый антитеррористический закон, который, среди прочего, серьезно ограничивает миссионерскую деятельность в России. Теперь, как и в Советском Союзе, верующие смогут вести проповеди только в тех зданиях, которые принадлежат их религиозным организациям и связанным с ними институтам. Нарушителям грозит крупный штраф. Кроме того, закон ужесточает контроль государства над российскими интернет-провайдерами.
Легко и просто говорить о том, что в этих событиях виновата российская коммунистическая история, однако у взаимоотношений церкви и государства в России история — намного более долгая и серьезная.
«Гармоничные отношения» между церковью и государством
В отличие от американских идеалов религиозной свободы и отделения церкви от государства, в России на последние события очень сильно повлияла концепция «симфонии», или узаконенных «гармоничных отношений между Русской православной церковью и государством. Такая нарочитая связь между церковью и государством позволяет православной церкви пользоваться всеми сопутствующими привилегиями политических преференций, и подпитывает уникальное русское национальное самосознание. Принятый недавно закон очень многое делает для сохранения такого статус-кво, накладывая серьезные ограничения на неправославные христианские общины и организации в России. По сути дела, их миссионерская деятельность становится противозаконной и будет подвергаться постоянному наблюдению и контролю.
В США такой закон немыслим, однако в России эта мера вытекает из долгих и непростых взаимоотношений между церковью и государством. Покойный Макс Стэкхаус (Max Stackhouse), ставший крупным специалистом по вопросам веры в эпоху глобализации, отмечал: «Невозможно понять политику Китая или Индии без обращения к конфуцианству и индуизму; невозможно понять систему государственного управления в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, не имея представлений о буддизме и исламе; невозможно понять происходящее в ЕС без обращения к наследию традиционного христианства….Мы также не сможем понять США без осознания исторического влияния протестантства». Точно так же, нельзя понять российскую политику без обращения к русскому православию и к влиянию этой веры на формирование преобладающего в русской культуре мировоззрения.
Мировоззрение в русском православии — целостное и органичное. Там нет резких разделений между различными сферами человеческого общества и ветвями власти. Православие придает существенное значение человеческой личности, однако ему чужд атомистический индивидуализм. Самым важным для этого мировоззрения является поиск смысла и цели, и русские ищут такой смысл и цель в православной церкви.
Религиозное отвращение к потребительскому обществу
Представление о том, что люди неизбежно выбирают демократию западного образца, вкусив от плодов рыночной экономики, до недавнего времени являлось краеугольным камнем внешней политики США. Согласно этой теории, когда люди переходят в средний класс, они становятся менее восприимчивыми к воинственной идеологии, и в большей степени начинают поддерживать демократические ценности. Действительно, живущие в крайней нищете люди более податливы влиянию экстремистских идеологий, однако улучшение материального положения обеспечивает лишь их физические потребности. В российской психологии глубоко укоренилась мысль о том, что у людей есть такие потребности, которые невозможно удовлетворить одними только потребительскими товарами.
После многолетних экономических невзгод при советской системе централизованного планирования россияне определенно получили относительное материальное изобилие после распада Советского Союза. Но многим такое изобилие не дало ощущение смысла, которое они искали. Обычное «продвижение наверх» не дает большинству россиян очень важное для них чувство цели. В «Основах социальной концепции Русской православной церкви», которые являются официальным церковным документом, излагаются ее позиции по общественным вопросам, а серьезные социальные недуги, такие, как алкоголизм и наркомания, названы «расплатой за идеологию потребительства, за культ материального преуспевания, за бездуховность и утрату подлинных идеалов».
Согласны вы с Русской православной церковью на сей счет или нет, но исследования современной российской истории указывают на то, что россияне ощущают потребность в «духовности» и «подлинных идеалах», которые выходят за рамки простого материального благополучия. Если материальное состояние россиянина растет, это вовсе не гарантия того, что он проявит больше склонности к западным ценностям. Например, несмотря на то, что прошлое десятилетие принесло россиянам такое благосостояние, которое не имеет себе равных в истории России, в этот период российское общество упрямо сопротивлялось западным политическим моделям, которые как будто бы как раз и обеспечивают такое благосостояние. Современная российская история последовательно показывает, что в относительно благополучные времена россияне в большей степени осознают духовную ограниченность материального процветания. В силу этого осознания россияне начинают поиски смысла и значения за пределами богатства и благополучия, хотя зачастую результатом таких поисков становятся действия, которые Запад считает нежелательными и опасными.
Национальная общность
В соответствии с давней традицией соборности, этой «духовной общности многих совместно живущих людей», россияне считают, что смысл и цель в жизни они могут в полной мере обрести только как единый народ, а не как отдельные личности. Выдающийся русский православный философ Николай Бердяев очень хорошо изложил это в своей статье «Истина православия». Православию чужд индивидуализм, утверждает философ. «Подлинная свобода духа раскрывается не в изолированной автономной личности, самоутверждающейся в индивидуализме, а в личности, сознающей себя в сверхличном духовном единстве, в единстве духовного организма, то есть в Церкви». Мощный западный упор на индивидуализм не соответствует таким исканиям. Конечно, в общем и целом россияне ценят новообретенные личные свободы и возможности, которые создаются под влиянием западных ценностей. Тем не менее, для многих в России эти индивидуальные поиски наполняются содержанием только в более крупном общественном и коллективном контексте.
Кроме того, этот контекст не может ограничиваться местными общинами, какими бы важными они ни были. В конечном итоге он должен достичь своей кульминации в российском народе как в едином целом. Разделение различных сфер человеческих усилий и деятельности, присущее западному индивидуализму, не встраивается в органичное, взаимосвязанное мировоззрение, наполненное русской православной духовностью.
Например, понятия истины и справедливости в русском языке могут быть обозначены одним словом «правда». Для англоязычного человека это две взаимосвязанные идеи, но в русском языке их очень трудно разделить. Если некий общественный порядок не воспринимается в качестве отвечающего базовым критериям справедливости, значит, что он основан на
Не очень частная вера
Идея о том, что вера — это личное дело каждого, глубоко укоренилась в западной культуре, и там действия общества очень редко обосновываются религиозными соображениями. Когда такие соображения все же возникают, они часто относятся к различным интерпретациям религиозной свободы, как в деле компании Hobby Lobby, которое в 2014 году рассматривал Верховный суд. В России все иначе.
Историк Игорь Евлампиев, исследующий вопросы русской философской мысли, назвал поиск скрытого смысла, вытекающего из христианских идей, самым важным мотивом русской мысли. С ним согласна Русская православная церковь. Что характерно, в «Основах социальной концепции Русской православной церкви» секуляризм рассматривается в том же разделе, что и международные отношения. Это свидетельствует о том, что церковь считает секуляризм зарубежной идеей. В этом документе говорится: «Церковь стремится к утверждению христианских ценностей в процессе принятия важнейших общественных решений как на национальном, так и на международном уровне». Далее там звучит призыв признать легитимность религиозного мировоззрения «как основания для общественно значимых деяний (в том числе государственных) и как существенного фактора, которые должны влиять на формирование (изменение) международного права и на деятельность международных организаций». Из этой формулировки становится ясно, что Русская православная церковь совершенно открыто считает себя политической силой, и эта точка зрения перетекает в русскую культуру. Мнение о христианской вере или о любой другой вере как о частном деле противоречит культурным традициям России. Скорее, Россия видит в вере изначально общественное и политическое явление, и россиянам нет нужды признавать нынешнее состояние русского православия в качестве фактической государственной религии, чтобы серьезно воспринимать данные традиции.
Конечно, кто-то может возразить, что на протяжении 70 лет господствующей идеологией в России было не христианство, а светский коммунизм. Однако коммунизм в России вполне осознанно принял некоторые внешние атрибуты религии, в том числе, догматические убеждения, канонические символы, рабскую преданность и ритуальные сборища. Сделано это было для установления культурного контроля. В советскую эпоху светский коммунизм в России меньше пытался искоренить, и больше сам старался стать такой религией. Последовавшая незамедлительно после краха коммунизма десекуляризация показывает, что объявленные коммунистические светские идеалы так и не закрепились в стране. А поскольку Россия не сумела создать в 1990-е годы нейтральное в религиозном и идеологическом плане общественное пространство, можно говорить о том, что христианские религиозные идеалы по-прежнему очень сильно влияют на российскую культуру.
Демонстрация культурного единства
Россияне не восприняли в полной мере три черты западной культуры, такие, как потребление, индивидуализм и секуляризм, когда после падения Берлинской стены западный образ мышления стал им лучше знаком. Конечно, россиянам нравится иметь больше личной свободы, и они обладают более богатым выбором товаров, предоставляемых западным капитализмом. В то же время, они не торопятся принимать западные ценности в той мере, когда индивидуализм превращается в самый важный культурный идеал, а потребление становится определяющим образом действия для всех слоев в обществе. Пока существует давление (часто не выраженное словами), направленное на то, чтобы сделать секуляризм, потребительство и индивидуализм новым фундаментом российской культуры, это давление будет наталкиваться на противодействие.
Одна из форм такого противодействия заключается в сближении Русской православной церкви и российского государства, ярким примером которого стал принятый недавно антитеррористический закон. Ограничивая деятельность иностранных организаций и того, что считается нероссийскими формами религиозных верований, государство все больше заручается поддержкой со стороны религии и целенаправленно демонстрирует культурное единство России перед лицом внешнего давления со стороны потребительства, индивидуализма и секуляризма. Хотя этот закон может показаться деспотичным, он действует под маской антитеррористического акта, так как это вполне вписывается в повествовательную линию о защите русского национального самосознания и прочных российских ценностей от опасного зарубежного влияния.
Чтобы понять текущий политический момент в России, необходимо принять во внимание долгую историю влияния Русской православной церкви на русскую культуру. Русская национальная идентичность связана с религиозной историей России во многом так же, как западная культура прочно связана со своей католической и протестантской историей.
Составные части кажутся знакомыми, но в результате появляются острые культурные разногласия между Востоком и Западом. Эти глубокие культурные разногласия между российской и западной культурой не признают легких ответов, и их вряд ли удастся разрешить посредством одной только дипломатии. Но признание теологических и идеологических корней этих разногласий является первым шагом.
