ParlamentníListy. cz: Как вы оцениваете результаты саммита НАТО в Варшаве? Удивило ли вас что-то в выводах, к которым пришли члены Североатлантического альянса?
Мирослав Костелка: Сказать по правде, никаких особенных сюрпризов не было. То, что согласовали в Варшаве, являлось позицией НАТО уже давно. Я имею в виду, что Россию обозначили как противника, а не как врага. Я считаю, что недавно в «Событиях и комментариях» это замечательно разъяснил Гинек Кмоничек (директор иностранного отдела Канцелярии президента республики — прим. ред.). Появились признаки того, что с Россией будут вести переговоры, а это соответствует тенденциям последнего времени. Но планы по размещению четырех батальонов в Прибалтике и Польше, я не считаю поворотным событием.
Во-первых, об этом известно уже давно, а во-вторых, батальоны — это, конечно, хорошо, но они ничего не сумели бы сделать, если бы Россия действительно была заинтересована в нападении на эти страны. Сами американцы говорят, что эти батальоны — нечто вроде предупредительного заграждения. Лично я полагаю, что Россия вовсе не планирует нападать на прибалтийские государства или на Польшу.
— Если размещение войск Североатлантического альянса — это лишь символическая мера, а не реальная угроза, тогда почему Россия так протестует против этого и угрожает ответными мерами?
— Разумеется, это повышает напряженность в регионе. И россиянам это не нравится.
— Но со своей стороны границы с прибалтийскими странами Россия разместила контингент, в девять раз превосходящий натовский. А в Калининградской области, которая отделяет Польшу от Литвы полосой всего в 64 километров, размещена мощная система ПРО для защиты от воздушных и морских сил. И вы считаете опасения Польши и прибалтийских стран удивительными?
— Россия располагает в десять раз превосходящими силами на собственной территории, и в этом отличие. Там нет никакого альянса, не сил коллективной безопасности — там нет сил союзников. Россия разместила свои собственные силы, и любое государство имеет на своей территории свои собственные вооруженные силы, так что я не склонен видеть в этом эскалацию напряженности. Скорее, это ответ на нашу инициативу. Но повторю, что в этом нет ничего серьезного. По-моему, это нормальные действия.
— Вы полагаете, что с решением направить четыре механизированных батальона НАТО в Прибалтику возрастет риск того, что Россия разместит в Калининградской области и у границ с прибалтийскими странами какие-нибудь ракеты?
— По-моему, там уже есть ракеты «Искандер», хотя и не самого последнего поколения. Конечно, Россия как-то ответит на подобное решение. Она должна ответить, хотя, повторюсь, эти четыре батальона не представляют для России и ее армии никакой особенной опасности.
— То есть вам не кажется, что на варшавском саммите произошло нечто новое, поворотное?
— Новое — это кибернетическая безопасность, но и о ней говорят уже давно. И, быть может, наконец-то были заявлены некие обязательства по активизации борьбы с Исламским государством (запрещенным в России — прим. ред.), что я оцениваю очень позитивно. Будем надеяться, что все не закончится так же, как с пограничной службой Европейского Союза, которую планируют создать только к 2020 году.
— Вы считаете правильным обязательство, которое взяло на себя НАТО в решении проблемы в Средиземном море, то есть той проблемы, от которой сегодня так страдает ЕС — миграционного кризиса?
— Разумеется, НАТО давно нужно было этим заняться.
— А не считаете ли вы переломным решение Соединенных Штатов о передаче системы ПРО в компетенцию альянса?
— Не знаю подробностей, но лично я считаю, что этот шаг направлен на успокоение России и общественности. Я не думаю, что противоракетная оборона будет находиться полностью под контролем Североатлантического альянса. Но это только мое мнение, и, возможно, я ошибаюсь. По-моему, главенствовать по-прежнему будут Соединенные Штаты.
— Тогда не была ли когда-то напрасной борьба оппозиции, в которую, кстати, тогда входили правящие сегодня социал-демократы, против размещения американского радара на территории Чешской Республики, если сегодня он перешел бы под контроль Североатлантического альянса, частью которого мы являемся?
— Тогда многие в Чехии как раз акцентировали тот момент, что радар в Чехии неподконтролен НАТО, что им будут командовать США. И это было одной из причин протестов. Но неправда, что мы не хотели радара на нашей территории — его не захотели Соединенные Штаты, не захотел президент Обама. У депутатов, которые говорят, что мы отказались от радара, неверная информация.
— В чешских СМИ уже прозвучала критика в адрес президента Милоша Земана, который принял участие от Чешской Республики в саммите в Варшаве вместе с министрами иностранных дел и обороны. Говорят, что Земан был в числе тех, кто добивался отмены антироссийских санкций и начала взаимодействия с Россией. Вы считаете позицию Милоша Земана правильной или нет?
— Я считаю ее абсолютно правильной. Если мы хотим войны, тогда не нужно говорить с Россией. Но если мы хотим нормальных отношений, или чтобы она была нашим противником, но не врагом, как говорит Гинек Кмоничек, тогда мы должны разговаривать с Россией. Мне жаль тех, кто хочет, чтобы Россия была дестабилизирована и там начался хаос, и я предостерегаю их от подобной позиции. Без диалога нет соглашения, нет компромисса. Те, кто не хотят разговаривать с Россией, стоят на стороне войны.
— Как по-вашему, преувеличены ли опасения в связи с Россией? Бывший министр обороны и посол Чешской Республики в России Любош Добровский заявил, что считает Россию угрозой уже потому, что она использовала военную силу в Грузии и на Украине. Не убедительный ли это аргумент?
— Любош Добровский мне очень симпатичен. Это очень умный человек, и я считаю его практически своим другом, если так можно сказать. Но его антироссийская позиция известна, и, так скажем, она граничит с некой фобией. В этом вопросе я уважаю его, его точку зрения. Если говорить об угрозе России в связи с Грузией, то я должен отметить, что грузинский конфликт был спровоцирован не непосредственно Россией, а тогдашним грузинским президентом и его глупой позицией в отношении Северной Осетии. Я считаю, что первые действия начала грузинская сторона. Если же говорить о Крыме, то должен сказать, что мы сами, к сожалению, создали в истории несколько прецедентов. Когда Россия заявляет, что защищает интересы россиян и русского населения, нужно вспомнить о Гренаде и причинах того, почему американцы вторглись на этот остров. Это было сделано для защиты американцев. Я уже не говорю о Косово.
И снова подчеркну, что аннексия Крыма противоречит международному праву, но в свете всех этих аргументов, компромиссов и прецедентов, случившихся в мире, Крым нужно рассматривать точно так же. Кроме того, Украина и Крым имеют для России стратегическое значение. Россия не могла допустить потери базы своего черноморского флота — это противоречит ее насущным интересам. Это неприятно, но, с другой стороны, мы видим, что державы отстаивают свои важнейшие интересы, в том числе, и силой. Мы должны осознать, что россияне не являются ни агнцами, ни демонами.
— Нам, как малому государству, это может не нравиться, но ничего с этим мы поделать не можем.
— К сожалению, да. Это может не нравиться и Европе, но в данном случае приходится сказать «к сожалению». Я думаю, что некоторые вещи, которые совершает Европа, она делает против своих собственных жизненно важных интересов. Это касается различных санкций и т.п.
— На саммите опять прозвучали слова о том, что самая большая нагрузка в деле безопасности Европы не должна ложиться только на Соединенные Штаты — более активны должны стать европейские страны. Им следует выделать больше средств на обеспечение своей безопасности? Вы согласны?
— Конечно.
— Верите ли вы, что в 2025 году Чешская Республика будет выделять два процента ВВП, как утверждает министр обороны Мартин Стропницкий? По словам Любоша Добровского, он слишком «разбежался», потому что пока есть план, согласно которому в 2025 году правительство выделит на оборону только 1,4 процента ВВП. Кстати, то же самое предусмотрено в новой концепции создания чешской армии.
— Для таких прогнозов нужен хрустальный шар, потому что никто не может спрогнозировать, каким будет экономическое развитие. Если оно будет позитивным, как в прошлом году, то я не вижу причин, чтобы нам не достигнуть двух процентов. Но нужно, чтобы была создана такая система, при которой эти два процента будут использованы эффективно и экономично. Чтобы не получилось, что у нас будут деньги, а что делать с ними, мы не знаем.
Если говорить о Европе, то она, конечно, должна эмансипироваться. Европа очень сильна, по численности населения она превосходит Соединенные Штаты, у нее выше ВВП, но она все еще разобщена. Есть страны, которые прежде всего отстаивают собственные интересы. Европа не умеет решать вопросы централизованно, для этого у нее нет необходимых представителей, поэтому она по-прежнему будет пробуксовывать. К сожалению. Но это не значит, что ЕС не может повышать расходы на оборону, и в итоге это может привести, например, к созданию некой европейской армии.
— Может ли выход Великобритании из Европейского Союза оказать какое-то влияние на Североатлантический альянс? Или там напряженность между Великобританией и Европейским Союзом никак не даст о себе знать?
— В рамках НАТО это точно никак не проявится. Британцы известны своими особенными отношениями и союзничеством с Соединенными Штатами. И если НАТО останется в нынешнем составе, выход определенно никак не скажется — напротив, британцы будут стремиться добиваться большего.
— К чему, по-вашему, может привести заседание Совета НАТО-Россия, которое запланировано на следующую неделю? Ожидаете ли вы какой-то позитивный сдвиг во взаимоотношениях?
— Позитивный сдвиг я вижу уже в том, что они встретятся. Потому что, опять повторюсь, не говорить с Россией — это ошибка. Однако я не ожидаю каких-то переломных результатов. Россияне будут критиковать то самое укрепление НАТО, совершенно точно зайдет речь о ПРО, и определенно россияне будут связывать противоракетную оборону с инициативой о нераспространении ядерного оружия.
Я думаю, что какого-то глубокого взаимопонимания достигнуто не будет. Но к чему стороны могут прийти, и что является целью, как было сказано на саммите НАТО, так это некие соглашения или предварительные договоренности о предотвращении некоторых конфликтов, которые могли бы стать результатом недопонимания, недоразумения или какого-то происшествия.
— Могут ли переговоры снизить напряженность, которая существует в отношениях Запада и России последние несколько лет?
— За три года отношение россиян к Соединенным Штатам, к Европейскому Союзу, к Германии, к Великобритании, к Польше и, прежде всего, к Украине значительно (примерно на 50 процентов) ухудшилось. Все наши действия при той российской пропаганде, которая работает в РФ, конечно, не формируют у россиян позитивного отношения ни к НАТО, ни к европейским государствам. Так что сейчас россияне относятся к нам негативно. Мы и сами этому способствуем, потому что, ломая разные памятники, бьем по самому важному — по тому, что свято для душ россиян и их памяти о Второй мировой войне.
Те, кто не хотят разговаривать с Россией, стоят на стороне войны. Мы провоцируем среди россиян волну возмущения и ненависти к нам, и это плохо и, разумеется, скажется на официальной политике России. Сейчас важно сосредоточиться на самой главной существующей на сегодня угрозе: я говорю о волне исламского фундаментализма. Мы должны сконцентрироваться на главном: остановить нелегальную миграцию, ограничить влияние исламского фундаментализма и участвовать в создании мировой экономики, чтобы она не стагнировала.
— Как вы считаете, нуждается ли Запад в борьбе с исламским фундаментализмом в помощи или сотрудничестве России, ведь исламский терроризм является угрозой и для нее самой?
— Разумеется. Россияне всегда поддерживали традиционно хорошие отношения с Ближним Востоком. Там у них были хорошие связи, ресурсы, и сегодня все это, наверное, еще можно использовать. Сами россияне стремятся и нуждаются (для них это просто насущная необходимость) в стабилизации Кавказа и региона к югу от своих границ, так что, разумеется, они готовы к сотрудничеству по этому направлению.
