Мы часто слышим, что Америка в мировых делах слаба и даже бессильна. Ближний Восток распадается, Россия бросает вызов европейской стабильности, а Китай усиливает свое влияние в Южно-Китайском море. Соединенные Штаты стоят в стороне от этих событий, утверждают авторы такой аргументации, а Китай с Россией обманывают ее и формируют стратегический альянс, создающий угрозу американскому превосходству.
Несогласных с такой точкой зрения настолько мало, что возникает вопрос основополагающего порядка: как судить о том, «силу» или «слабость» проявляет страна в международных делах? И еще более фундаментальный вопрос: как нам измерять силу и власть? Один из ведущих теоретиков и исследователей данного явления, хорошо известный Джозеф Най (Joseph Nye) отмечает: «Власть и сила в международной политике как погода. О них все говорят, но их мало кто понимает».
Дело в том, что мерки, которыми мы оцениваем силу страны, зачастую субъективны. Соединенные Штаты Америки как единственную сверхдержаву зачастую считают слабой, когда кто-то оспаривает гарантируемый ею статус-кво. Однако Китай и Россию мы судим по менее строгим критериям.
Но здесь надо говорить не о том, что Соединенные Штаты слабы, а Китай с Россией сильны. Дело в том, что наши представления о силе в мировых делах изначально ставят США в невыгодное положение; они начинают казаться слабее, чем есть на самом деле, а их соперники выглядят сильнее себя.
Соединенные Штаты: мировая держава в вечном упадке
Если стратегический портфель страны — это по сути дела весь мир, то практически любой вызов ее положению и интересам, как и порядку, который она поддерживает, можно расценить как признак слабости. Диагнозы об американской слабости часто становятся движущей силой событий, которые США не могут контролировать в одностороннем порядке, будь то увеличение экономического веса незападных стран, решение таких государств, как Северная Корея, о расширении своего ядерного арсенала, или появление хакеров, которые могут проникать в сети государственных органов и многонациональных корпораций.
Пожалуй, еще более важный момент заключается в том, что в таких суждениях переоценивается степень американского влияния. Если кто-то испытывает симпатию к тому, что Уолтер Липпман (Walter Lippmann) назвал «заблуждением американского всемогущества», то американской слабости он может приписать буквально любую проблему — будь-то бойня в Сирии, российский реваншизм или последние ракетные испытания в Северной Корее. И решить эти проблемы или, по крайней мере, значительно их ослабить можно лишь в том случае, если США будут проявлять себя более мощно и убедительно.
Это представление о слабости США отнюдь не ново. Возникло оно как минимум в конце Второй мировой войны. В 1940-х годах пришел конец ядерной монополии США, и был «потерян» Китай, отошедший к коммунистам. В 1950-е годы возникла патовая ситуация в Корейской войне, а Советы запустили спутник. В 1960-х появилась обеспокоенность (мнимая) по поводу отставания США от СССР в ракетной технике и неспособности Америки выбраться из трудной и запутанной ситуации в Индокитае. В 1970-х возникла стагфляция, а Советы начали свое посягательство на обширные территории в Африке и Азии. 1980-е породили тревогу по поводу спада экономической конкурентоспособности Америки на фоне усиливавшейся Японии. И даже в 1990-х годах, когда многие заговорили об «однополярном моменте» Америки, появлялось множество комментариев с предупреждениями о том, что страна в плане стратегии плывет по воле волн.
Нужны геракловы усилия, чтобы задокументировать все фаталистические предостережения послевоенной эпохи, но одно из самых примечательных прозвучало из уст, наверное, самого известного из ныне живущих государственного деятеля и стратега Генри Киссинджера. В своей написанной в 1961 году книге он предупреждал, что «Соединенные Штаты не могут себе позволить очередной спад, какими были отмечены последние полтора десятилетия. Пройдет еще 15 лет ослабления наших позиций на международной арене, что мы наблюдаем со времен Второй мировой войны, и мы окажемся в роли „крепости Америка“, утратив свою значимость в мире».
Тем не менее, вопреки многочисленным стратегическим неудачам и «циклам упадка», Соединенные Штаты на сегодняшний день находятся в завидном положении. Как сказал редактор Foreign Affairs Гидеон Роуз (Gideon Rose), Соединенные Штаты сегодня «богаче, сильнее и защищеннее, чем когда бы то ни было; или по крайней мере, очень близки к этому».
Оборонный бюджет у США — такой же, как у следующих за ними семи стран вместе взятых. А вместе с союзниками на долю Америка приходится три четверти общемировых расходов на оборону. Она обладает несравненными возможностями по проецированию силы и разведывательной сетью, раскинувшейся по всему свету. Ее валюта стала мировой резервной, у нее — самая мощная в мире экономика и самые высокие темпы роста среди всех крупных развитых стран. У США хорошие демографические показатели, поддающийся погашению долг и динамичные инновационные компании, которым завидует весь мир. Кроме того, США — это центр постоянно расширяющегося либерального порядка, который последние три четверти века переигрывает и переживает всех противников.
Как это ни парадоксально, та рефлексивность, с которой обозреватели выделяют американские слабости, свидетельствует о превосходстве Америки и о неспособности ни одной другой страны (такой как Китай) или коалиции стран заменить США в качестве гаранта мирового порядка.
Китай: усиливающаяся держава, которая ослабляет сегодняшний мировой порядок
Возвращение Китая на мировую сцену вполне можно назвать определяющим геополитическим явлением последнего полувека, уступающим по значимости, пожалуй, только распаду Советского Союза. Используя в сочетании экономическое давление и агрессивность на море, Пекин бросает вызов системе альянсов, которая издавна укрепляла положение Америки в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Наблюдающие за Китаем эксперты сосредоточили свое внимание главным образом на том, что эта страна способна бросить вызов действиям военно-морского флота США в западной части Тихого океана. Но основа китайской мощи носит экономический характер. Это крупнейший в мире экспортер, у него самый большой в мире объем торговли и самые крупные валютные резервы, составляющие примерно 3,2 триллиона долларов. И наконец, несмотря на замедляющиеся темпы роста, ВВП Китая может вскоре обогнать американский.
Будучи огромной экономической державой, Китай активно и с упреждением использует целую серию инициатив для более прочной привязки Азиатско-Тихоокеанского региона к своей орбите, а со временем и для усиления влияния в Евразии. В октябре 2013 года Китай предложил создать Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ) «для содействия взаимосвязанности и экономической интеграции» в своем регионе.
Соединенные Штаты активно выступали против АБИИ, однако в число его учредителей решили войти 57 стран, в том числе, многие ближайшие союзники Америки. В декабре 2014 года Китай объявил о создании Фонда Шелкового пути на 40 миллиардов долларов, который стал дополнением к АБИИ. И наконец, он ведет переговоры с 15 странами о механизме Регионального всестороннего экономического партнерства, на долю которого может прийтись примерно четверть общемирового валового продукта.
Китай осуществляет данные проекты под эгидой инициативы «Один пояс, один путь», которая в своем самом широком составе может охватить 65 стран мира и примерно 40% мировой экономики. Китайское правительство заявляет, что в настоящее время оно вложило 890 миллиардов долларов в 900 с лишним проектов «Одного пояса, одного пути», а в целом планирует инвестировать четыре триллиона долларов. Economist признает, что инициатива «Один пояс, один путь» бросает «вызов Соединенным Штатам и их традиционным представлениям о мировой торговле», потому что в этой инициативе «Азия и Европа рассматриваются как единое пространство, в центре которого находятся не США, а Китай».
Мало кто из обозревателей оспаривает то, что Китай становится сильнее, какими бы критериями ни пользоваться. Однако здесь есть один показательный момент. Ему не предлагают поддерживать существующий мировой порядок или взять на себя ответственность за его обновление — по крайней мере, в том объеме, в каком это делают США.
Более того, хотя Китай требует для себя (справедливо) более значимой роли в главных международных институтах и критикует навязчивость существующей системы, он не готов предложить альтернативу. Председатель Комитета по иностранным делам Всекитайского собрания народных представителей Фу Ин (Fu Ying) отмечает, что хотя Китай «не удовлетворен и готов критиковать», он не может на сегодня предложить «новую схему».
Китай можно считать сильным, пока он расшатывает основы ведомого США мирового порядка. В рамках таких действий Пекин создает альтернативные институты (такие, как АБИИ), проводит «деловую дипломатию», в которой уделяется мало внимания внутренней политике других стран, или просто подчеркивает слабые на сегодняшний день экономические показатели и политические проблемы, досаждающие США, ЕС и Японии.
С другой стороны, критики редко говорят о его слабостях в случае неудач, хотя США в такой ситуации обязательно подверглись бы обвинениям. Поведение КНР в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях настроило против нее многих соседей; Китай не может отговорить Северную Корею от ее все более наглых и откровенных провокаций; и ему редко удается успешно использовать свою мягкую силу в мире.
Россия: держава, стесненная со всех сторон
То, что Китай демонстрирует силу в международных делах, является явным и непреложным фактом, хотя ему приходится преодолевать более низкий порог, чем США. Но доводы о мощи России на мировой арене просто приводят в недоумение. Показатели российской экономики — слабые; демографические перспективы — мрачные, а ее поведение в последние годы придало новую целеустремленность и силы НАТО — той самой организации, чьим расширением она недовольна больше всего.
Далее, ее предполагаемый стратегический альянс с Китаем все больше превращается в образец асимметричных отношений. Две страны постоянно приветствуют свою дружбу и критикуют западные страны за их экспансию, примером чему может послужить совместное заявление, сделанное в прошлом месяце. Но Китай не испытывает никаких угрызений совести, посягая на традиционную сферу влияния России. Он затмил ее собой, став главной экономической силой в Центральной Азии. И он эксплуатирует экономическую слабость России, выбивая из нее существенные уступки в импорте энергоресурсов.
Стремясь найти эффективное применение излишкам своей рабочей силы и ускорить темпы своего «марша на запад», Китай видит очень привлекательную возможность, заключающуюся в переселении миллионов китайцев на слабозаселенный Дальний Восток России. Збигнев Бжезинский утверждает, что если Россия не станет «крупным и влиятельным государством в составе объединительной Европы», у нее будет все меньше возможностей «противостоять растущему территориально-демографическому давлению со стороны Китая, который по мере роста своих сил все чаще вспоминает «неравноправные» договоры, навязанные Москвой Пекину в прошлом.
В итоге разворот России на восток сдерживается противоречивыми потребностями. Ей нужно укреплять отношения с Китаем и сохранять свой статус ведущей державы, но одновременно наращивать отношения с соседями Китая, дабы китайское влияние не стало неудержимым.
В условиях внутреннего упадка, оказываясь во все более плотном кольце окружения на восточной и западной периферии, Россия гораздо меньше способна играть конструктивную роль в эволюции Евразии, чем это было до аннексии Крыма в 2014 году. В начале нынешнего десятилетия Владимир Путин часто выражал надежду на то, что Россия станет динамичным экономическим мостом между Западной Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом.
Но сегодня, когда перспектива сближения с Западной Европой становится все менее вероятной, а возможности по налаживанию сотрудничества с АТР все более ограниченными, она уже неспособна играть такую посредническую роль. Вместо этого Россия дошла до того, что демонстрирует силу за счет дестабилизации восточной Украины и усиливает тот хаос, который поглотил Сирию.
Один обозреватель сказал мне, что стратегические перспективы у России — «на грани нигилистических». Она в большей степени выигрывает от беспорядка, чем от порядка, от эксплуатации чужих слабостей, чем от укрепления своей роли в Европе.
Сила относительна
Вывод заключается в том, что сравнение США, Китая и России в мировых делах вводит в заблуждение, если не принимать во внимание соответствующие стандарты и ориентиры. Америку просят надзирать над мировым порядком, который противостоит усиливающимся потрясениям; она признает требования и недовольства новых крепнущих блоков силы; и она изобретает правила для новых сфер взаимодействия, таких, как киберпространство.
Эта задача сложнее, чем последовательно и целенаправленно бросать вызовы данной системе (что делает Китай), и намного труднее, чем периодически пробивать в ней бреши (что делает Россия). У США немало серьезных внутренних и внешних проблем, но они лучше приспособлены к сложностям 21-го века, чем любая другая страна.
Али Уайн — внештатный научный сотрудник Центра международной безопасности им. Брента Скоукрофта при Атлантическом совете и научный сотрудник Проекта национальной безопасности им. Трумэна.
