Умер Ежи Бар (Jerzy Bahr), посол… Для меня он сначала был консулом, причем первым. Мы познакомились в 1992 году в Калининграде, где он открывал первое дипломатическое представительство Польской Республики. «Консульством», так как до создания настоящего было еще далеко, ему служил тесный номер в скверной гостинице «Калининград».
Но в городе на реке Преголя, в тот момент глухой российской провинции, его считали звездой. Ведь он был европейцем, профессиональным дипломатом, который после военного положения стал политическим эмигрантом и несколько лет прожил на Западе, сотрудничая со «Свободной Европой» и влиятельными исследовательскими центрами, а кроме того — поляком, прекрасно знающим бывшую Восточную Пруссию. Тогда калининградская интеллигенция осмелилась оглядеться по сторонам и узнать, на какой земле она живет. Бар мог помочь этим людям открыть и узнать лежащую на Балтике Атлантиду, память о которой стирали в СССР.
Бар был убежден, что пришло время, когда можно развить сотрудничество и многое построить вместе. Ведь, как он объяснял, россияне взирают на своих партнеров трезво. Они считаются с теми, кто что-то значит. А Польша в их глазах, как они ему говорили, «приобретает вес» — и в экономическом, и в политическом плане, как член ЕС, к голосу которого все больше прислушиваются.
Это можно было заметить хотя бы по числу гостей, которые приходили во время работы Бара в посольство Польши на приемы по случаю польских праздников. Нет, не московский чиновник номер один, потому что для этого нужно быть или великой державой, или сателлитом, но номер два там бывал.
Посол должен был завершить четырехлетнюю службу весной 2010 года. Сменить его на посту готовился Анджей Кремер (Andrzej Kremer). Но заместитель министра иностранных дел погиб под Смоленском, а Бар, пожилой, тяжело больной и раздавленный трагедией, остался в Москве разбираться с ее последствиями. Он очень тяжело воспринимал обидные обвинения в том, что он не справился со своей задачей или действовал злонамеренно.
Я возвращаюсь мыслями к нашему долгому разговору в августе 2010 года на даче в московском Серебряном бору. Он вспоминал Калининград, Вильнюс, встречи в России, то, как он руководил Бюро национальной безопасности. Во всем этом сквозила мысль, как много удалось за эти годы сделать, и опасения, что все это может однажды пойти прахом.
