Обыск дома у руководителя российского таможенного ведомства — самый яркий, но, видимо, не последний эпизод в действиях спецслужб по демонстративной борьбе с коррупцией на верхних этажах власти. Объяснений этой активности несколько, и встречаются даже предположения, что она может ослабить систему, сложившуюся в последнее десятилетие путинского управления Россией.
Правоохранительные сенсации этого лета начались с ареста кировского губернатора. Только успокоились сводки новостей и вот, на прошлой неделе, задержали трех руководителей Следственного комитета России.
Глава ФТС Бельянинов пока проходит по коррупционному делу только свидетелем, хотя некоторые комментаторы не исключают ни его отставки, ни превращения из свидетеля в подозреваемого с возможным арестом.
Были и другие, чуть менее резонансные истории. В конце июня сняли с должностей руководителей Балтийского флота. В начале июля был арестован замдиректора Спецстроя России. Продолжается следствие по делу заместителя министра культуры, которого в марте арестовали по подозрению в создании преступной группы.
Активность правоохранителей на этом поле связывают с перестановками в силовом секторе российской верхушки. В первую очередь — в связке соперничавших между собой Федеральной службы охраны и Федеральной службы безопасности.
Ушел 70-летний ветеран ФСО Евгений Муров, на его месте появился молодой (по меркам российской бюрократии) полковник Дмитрий Кочнев, до того руководивший президентской службой безопасности.
Поменялись и руководители подразделений ФСБ. Постов лишились руководители, надзиравшие за безопасностью в кредитно-финансовом, транспортном и промышленном секторах, и начальник Службы экономической безопасности ФСБ.
Почти за каждой из отставок — утверждения о причастности к коррупционным схемам. В итоге усилились позиции Управления собственной безопасности ФСБ, которое и стоит за всеми резонансными делами последних месяцев. Руководитель УСБ Сергей Королев возглавил Службу экономической безопасности.
Незадолго до этого, в апреле, Владимир Путин объявил о создании Национальной гвардии. Ее возглавил бывший руководитель, ФСО, предшественник Мурова, Виктор Золотов. В процессе передачи Нацгвардии части полномочий МВД было объявлено о реорганизации антинаркотического и миграционного ведомств — ФСКН и ФМС включены в структуру МВД, их руководители остались без работы.
Налицо — масштабная перетряска всего того, что обозначается словом «силовики». Впрочем, невзирая на обилие сообщений о назначениях и отставках, никакой ясности в том, что происходит, нет ни у кого. Российскую властную систему по-прежнему можно характеризовать знаменитым выражением Черчилля о «схватке бульдогов под ковром».
Чем объяснять перестановки — ведомственными интригами или беспокойством хозяина Кремля за эффективность созданной им системы в условиях нехватки денег? Может быть главное — сокращение пресловутой «коррупционной ренты» и обострившаяся борьба за сужающийся ручеек таких денег? А может все дело — в выборах, и громкие аресты и обыски — это для граждан, которые готовятся припомнить «Единой России» беспредел мздоимцев-чиновников?
Точный подсчет дерущихся бульдогов — неблагодарная задача. Ответы на все эти вопросы эксперты по-прежнему дают только в виде версий. Предлагаем вам несколько мнений.
Марк Галеотти, старший научный сотрудник Института международных отношений в Праге:
Я думаю, идут два параллельных и переплетающихся процесса.
Один из них — использование борьбы с коррупцией как политического средства или метода для достижения своих целей. Арест Белых — из этой области.
Но в то же время мы видим антикоррупционные расследования по совсем уж запредельным делам и людям, которые явно не делают своей работы. Скандал на Балтийском флоте, где должности потеряли около полусотни старших офицеров — из их числа. Тут разбираются и с коррупцией, и с неэффективностью.
Мне представляется, что дело не в коррупционерах, которые теперь воюют за сократившиеся денежные потоки. Конечно, и это есть, но главное происходит на государственном уровне, на уровне политики Кремля. Правительство озабочено проблемами эффективности и власти.
Во-первых, теперь уже нельзя позволить, чтобы чиновники столько воровали. Никто не думает покончить с этим, но речь скорей идет о том, чтобы поменять границы дозволенной коррупции.
Во-вторых, усилилась нетерпимость к неэффективности. Типа «хочешь воровать, воруй, но уж по крайней мере делай дело». Я думаю, поворотным моментом здесь была отставка Якунина в прошлом году. В каком-то смысле его стремление к личному обогащению было уж слишком на виду и при этом он еще и работу в РЖД делал плохо, требовал все больше субсидий.
Совершенно не могу предсказать, кто будет следующим.
И я бы не причислял к числу жертв Бастрыкина. Если посмотреть, как были сделаны аресты в СК, видно, что к Бастрыкину отнеслись с уважением, пресс-релизы говорят о том, что руководство СК сотрудничало в деле преследования подозреваемых.
И кто дальше — непонятно, я думаю часть замысла — неожиданность удара, неочевидность его. Чтобы на нескольких примерах убедить многих в том, что правила игры слегка поменялись.
Элемент предвыборного эффекта есть, особенно учитывая, что коммунисты тоже необычайно энергично используют тему борьбы с коррупцией в своей агитации, но я не думаю, что сентябрьские выборы важны. Все думают о выборах через два года, президентских.
Путин в целом не так боится народных масс. То есть, может быть, боится, но вот для этого создана Национальная гвардия, он полагает, что тут все под контролем.
Путин обеспокоен элитами. Чем более коррумпированы они, тем менее их волнует государство, возможно даже они начнут думать, что про государство можно забыть или даже что-то замыслить против государства. Путин напоминает им, кто тут главный.
И он понимает, что все его грандиозные планы требуют денег. Каждый сворованный рубль, это — рубль, который нельзя потратить на танки или финансирование партий, выступающих против Европейского союза.
Конечно, разворота на 180 градусов никто не ждет, и Роттенберг страдать не будет, но очевидно, что прежний уровень коррумпированности неприемлем.
Татьяна Становая, руководитель аналитического управления Центра политических технологий:
На мой взгляд, все это связано с амбициями Управления собственной безопасности ФСБ. Какое бы ни было громкое разоблачение или дело, за всем стоит это управление. Вопрос возникает, почему сейчас и в таком масштабе. На мой взгляд, все это уходит корнями в давнюю историю противостояния ФСО и ФСБ.
На мой взгляд, ФСБ собирала информацию на руководство ФСО, и отсюда потянулось дело, связанное с Михальченко (петербургский бизнесмен, замешанный в историю с поставками элитного алкоголя под видом герметиков без уплаты соответствующих пошлин — ред.) и вылезло очень много всего.
В отличие от прежних лет — многие сравнивают это с «силовыми войнами» 2006-07 годов — Путин в меньшей степени увлечен внутренними разборками, он ощущает миссию по спасению страны. И когда перед ним ставят судьбоносную задачу по вскрытию нехороших следователей, мафии внутри органов власти, он дает карт-бланш.
Я бы сказала, что наиболее незащищенный — это СКР, не буду исключать там новых арестов. Потом — губернаторский корпус. Из силовиков — МВД, может быть, ведь с политической точки зрения МВД всегда было более уязвимо.
Бельянинов, на мой взгляд, не останется в должности долгое время, плюс могут быть какие-то аресты и под ним. Может быть, он избежит ареста и пойдет по пути Анатолия Сердюкова, но внутри его службы будут пострадавшие. Уж больно нехорошо, грубо на него наехали.
Будет странно, если Путин не учтет риска снижения доверия общества к власти.
Да, конечно чиновников считают продажными, но у всего есть рамки. Сначала показывают, как сидит Белых и перед ним пачки денег разложены, потом показывают главу таможенной службы и коробки с обувью, забитые деньгами.
Это очень сильный раздражитель. Для избирателя это уже слишком. Особенно, когда резко падают доходы, когда Путин во время «прямой линии» говорит, что надо затянуть пояса. А как затянуть пояса, когда такое?
Новые назначения среди силовиков делают систему более шаткой. Одно дело, когда Путину сложно уволить своего соратника, с которым он прошел огонь, воду и медные трубы, другое дело — какой-нибудь молодой человек. Принесли на такого папочку с документами и легче от него избавиться, нет персонального фактора. Это просто расходный материал, служивые люди.
При этом они все между собой воюют, и когда всё приходит в движение, то как контролировать это? В одном случае у тебя под ногами какие-то опорные люди, в другом — песок, в котором все утопает.
Можно сказать, что так будет продолжаться, пока не вмешается Путин, так как он вмешался в 2006-м. Тогда он ослабил два клана. Сейчас мы еще будем ждать, как себя поведет Золотов, который осваивается в новой роли. Кто знает, какие у него амбиции. Может быть, эта связка «Золотов — ФСО» даст отпор ФСБ. В любом случае это — альтернативный центр влияния, которому Путин очень верит.
Андрей Солдатов, редактор аналитического сайта «Агентура.ру»:
Я думаю, что Бельянинов может вполне усидеть на своем месте. То, что мы сейчас наблюдаем, это не борьба ведомств, при которой могут лететь головы.
Есть какое-то ощущение, что есть директива из Кремля — подтянуться и навести дисциплину в ведомствах. Выбираются какие-то показательные фигуры, которые должны выполнить функцию мобилизации силовых ведомств и региональной элиты перед новым политическим сезоном. Чтобы делать какую-то показательную историю, не обязательно заканчивать ее громкими отставками.
Эпоха феодальных войн закончилась. Уже несколько лет очевидно, что воюют не ведомства, а группы, которые могут объединять несколько ведомств.
Подобные вещи совершенно невозможно сделать без ведома первого лица. Это напоминает попытку дать показательный пример нескольким ведомствам. Мы видим серию таких ударов — губернаторский корпус, ФСБ, флот, Следственный комитет и так далее.
Коррупция является частью системы, это давно уже не внешний фактор, уродливый нарост или добавочный элемент. Это то, как система работает. А в российской системе сейчас все подчинено задаче мобилизации элит и наведения контроля так, как это видится Кремлю.
А политической стабильности коррупция никак не угрожает.
Сомневаюсь в том, что борьба с коррупцией может навредить имиджу власти. Тем более, что все эти скандалы очень аккуратно оформлены.
Посмотрите на историю со Следственным комитетом. Сначала выбирается фигура, потом придумывается история, но эти истории всегда — с ограниченным ущербом, нет ходов «наверх». Это делается специально, чтобы не допустить неконтролируемого развития скандалов с вовлечением людей, которых не планировалось трогать.
Представления о том, кто может оказаться под ударом дальше, нет.
Это решают не на уровне ведомств, а на уровне Администрации президента и лично Владимира Путина.
Тенденция последнего года: все решения в сколько-нибудь важных областях, от внешней политики до внутренней, делегируются совсем узкому кругу лиц. И ведомства попадают в довольно неловкую ситуацию: получают сверху директивы и начинают их выполнять. Это видно и по МИДу, и по силовому блоку. А что решит этот узкий круг, предсказать невозможно.
Тут вообще интересное противоречие. Стоит задача мобилизовать элиты, привести их в чувство, навести дисциплину. Но в ситуации, когда не определены правила, может произойти обратное — впадание в транс.
Люди, служащие во всех этих структурах, начнут думать не о том, как работать, а о том, кто следующий. Для чего мобилизация? Случился кризис — надо ответить. А здесь люди будут думать не о том, как ответить, а о том, не станут ли они следующими жертвами очередной кампании.
Люди в Кремле думают, что, помещая людей в ситуацию неопределенности, они их вздергивают. Ну конечно вздергивают, а результат в том, что люди будут думать о чем угодно, кроме самой работы. Вместо улучшения эффективности системы может произойти обратное.
