Несмотря на то, что Папа Римский настаивает на том, что, хотя в мире идет война, она не носит религиозного характера, самое мощное террористическое движение XXI века решило продемонстрировать жестоким нападением на церковь во Франции, что хочет именно этого. Так называемое «Исламское государство» (террористическая организация, запрещенная на территории России, — прим. ред.), провозгласившее халифат на завоеванных территориях на севере Сирии и Ирака, последние два года не устает посылать угрозы христианству вообще и католической церкви в частности. В бредовом сознании руководителей ДАИШ Рим — это эпицентр всех бед, которые выпали на долю ислама с момента падения основанной Мухаммедом империи.
Джихадисты аль-Багдади переосмыслили тезисы Корана, касающиеся других религий. Согласно им, христиане принадлежат к «людям Писания», которым доступны три пути: бегство, обращение в ислам или подчинение (которое подразумевает, среди прочих повинностей, выплату налога Халифату). Однако этот тезис допускает большое количество исключений. Вассальная зависимость, в которой и так живут христиане Пакистана, не спасла их от смерти от бомб террористов в марте этого года. За несколько недель до обстрела в Лахоре, боевики устроили бойню в доме престарелых в Йемене, в результате которого погибли монахини ордена Матери Терезы Калькуттской. По отношению к христианству высказывания Корана по меньшей мере амбивалентны: суры, написанные в Мекке, призывают к братству между мусульманами и христианами, а суры, написанные в Медине — к войне. ДАИШ, как ранее Аль-Каида и другие вооруженные формирования салафитов, с воодушевлением подписываются под второй точкой зрения.
Стратегия террористов, чьи взгляды устремлены в самое сердце католической церкви — Ватикан, была изложена осенью 2014 года в журнале ИГИЛ на английском языке —Dabiq. На обложке издания, под крупным заголовком «Провалившийся крестовый поход», красовался фотомонтаж — черный флаг исламистов, реющий над площадью Святого Петра. «Рим на языке пророка означает всех христиан Европы и их колоний в Сирии», — гласила статья, которая била тревогу по поводу формирования коалиции с участием американцев, британцев, французов, австралийцев и немцев для борьбы с ДАИШ на завоеванных им территориях. В джихадистской риторике солдаты этих национальностей стали реинкарнацией средневековых крестоносцев.
«Мир находится в состоянии войны, потому что он потерял мир», но это «не война религий», — заявил Папа Франциск в самолете на пути в Краков, имея в виду нападение на церковь в Нормандии.
Его позиция резко контрастирует с позицией Исламского государства, которое в статьях и через Интернет называет свою войну контрнаступлением против воображаемого «нового крестового похода христиан». «Мы завоюем ваш Рим, мы сломаем ваши кресты и сделаем рабынями ваших жен», — гласит одно из заявлений официального представителя ДАИШ, Мохаммеда аль-Аднани, в котором он прямо заявляет о том, что однажды Ватикан будет завоеван джихадистами.
Почему же террористы так надолго отложили планы нападения на священнослужителей и храмы в Европе, если эту цель они поставили себе в момент основания халифата в 2014 году? Изначально террористы предпочли сконцентрировать свои «усилия» на Ближнем Востоке с целью увеличить территорию своего новоиспеченного исламского государства. Последующие поражения на земле и потеря значительных территорий с начала этого года, по-видимому, спровоцировали запуск новой фазы, цель которой — посеять ужас на Западе и увеличить количество ячеек и «одиноких волков» в Европе.
Использование религии, средневековых крестовых походов и Рима в качестве «квинтэссенции» западной цивилизации кажется наивным и смешным многим европейцам, но не миллионам мусульман, живущих в сложных и даже отчаянных условиях. «Исламизм имеет одну привлекательную черту, неизвестную европейцам, потому что термин “ислам” имеет очень особое звучание в подсознании многих арабов», — уверяет Марун Лахам (Maroun Lahham), викарий Латинского патриархата Иерусалима в Иордании. Для многих радикалов «Ватикан является более мощным символом, чем Аль-Андалус», — в свою очередь замечает арабист Серафин Фанхуль (Serafín Fanjul).
