Опытное Поле, Россия — Усевшись в кабине громыхающего российского трактора, 62-летний китайский крестьянин Ли Ченбинь (Li Chengbin) круг за кругом распахивал поле, готовя его к севу. Он радовался тем благоприятным возможностям, которые дают ему неосвоенные земли на российском Дальнем Востоке, где почти нет населения.
По его словам, в Китае у него никогда не было такого большого участка земли, как те 33 гектара, что он вместе с сыном обрабатывает сегодня в России. У подавляющего большинства из 300 миллионов китайских крестьян земельные наделы составляют не более полутора гектаров. У семьи Ли в Китае участок земли еще меньше.
«Имей я такое количество земли в Китае, меня бы назвали самым крупным фермером в стране», — говорит Ли, дергая рычаг трактора, чтобы тот ехал чуть быстрее. Он вместе с сыном купил его, а также другую изношенную сельскохозяйственную технику в неработающем ныне советском колхозе.
Землю они получили по договору аренды с местной женщиной, которая сдает этот бывший государственный участок и разрешает Ли и его сыну Ли Синю (Li Xin) его обрабатывать, получая за это деньги.
Погода здесь ничуть не хуже, чем у них в северном Китае. Летом изнуряющая жара, а зимой морозы. Но поскольку болотистые земли на российской стороне, расположенной неподалеку границы, никто и никогда не осушал, здесь кишат гигантские комары и прочие противные насекомые. Полчища ос, привлеченные теплом от двигателя трактора, окружили машину черной тучей.
У русских националистов в Москве и других городах на западе страны присутствие китайских фермеров на российских землях Дальнего Востока вызывает неистовый страх перед скрытым китайским вторжением. Это неотступная, навязчивая идея, существующая в российских умах, несмотря на все более теплые отношения между руководителями двух стран.
Но здесь, на Дальнем Востоке, местные чиновники и многие жители, ворчащие по поводу того, что им не угнаться за трудолюбием китайцев, все же видят в Китае и в его неисчерпаемых трудовых ресурсах главную надежду на развитие своих бедных регионов, о которых мало заботится Москва.
«Наш народ испорчен», — говорит Людмила Ворон, возглавляющая местный совет, к ведению которого относится Опытное Поле и еще четыре деревни в Еврейской автономной области, расположенной по соседству с китайской провинцией Хэйлунцзян. «Мужчины слишком много пьют и не хотят работать».
Местным, говорит Ворон, есть чему поучиться у китайских крестьян.
По ее словам, у властей нет точных данных о количестве китайцев, работающих в этом районе штатными подсобными рабочими у российских землевладельцев, сезонными работниками и фермерами на арендованной земле. Но ясно одно, добавляет Ворон: в этом регионе, созданном в 1930-е годы Сталиным для расселения в нем евреев, «самих евреев гораздо меньше, чем китайцев».
В районе Ворон, где численность населения составляет всего 1 716 человек, осталось только две еврейских семьи, а все остальные уехали либо в Израиль, либо куда-то еще. Но в нем проживают сотни китайцев.
Ее дочь Мария, возглавляющая районную администрацию, жалуется, что многие китайцы работают без регистрации и «спят в поле». Но и она тоже высоко ценит их трудолюбие. «Они работают как бешеные», — говорит Мария, хваля китайцев за то, что пустовавшие прежде земли они превратили в производительные хозяйства.
Местные мужчины, среди которых много алкоголиков, не испытывают по этому поводу большого энтузиазма и ругают китайцев за то, что они слишком рано встают, используют слишком много химических удобрений и истощают землю. Недавно районная администрация получила видеозапись, на которой возмущенный местный житель показывает обрабатываемое китайцами поле, покрытое синевато-серой слизью, якобы от химикатов и неправильного орошения.
Глава администрации сказала, что направила видео в прокуратуру для проведения расследования.
Китайцы начали в значительных количествах переправляться через Амур для занятий сельским хозяйством после распада Советского Союза в 1991 году. Их неконтролируемый в основном наплыв вызвал громкие крики протеста со стороны националистически настроенных политиков в Москве.
Напыщенный смутьян Владимир Жириновский потребовал депортировать с Дальнего Востока всех китайских мигрантов. Режиссер Станислав Говорухин снял фильм-предупреждение о китайском захвате и написал книгу, в которой заявляет, что Дальний Восток подвергся «массовой китаизации», и что скоро он будет больше китайским, чем российским.
Президент Владимир Путин, надеясь на то, что Китай даст замедлившейся российской экономике заряд энергии и пытаясь показать западным лидерам, что он в них не нуждается, пытается успокоить паникеров. Но в России все равно периодически возникают антикитайские настроения.
Когда власти расположенного вдоль китайской границы Забайкальского края в прошлом году объявили о намерении сдать в аренду компании из Китая 115 гектаров неиспользуемой земли для выращивания зерна, это вызвало бурю протестов, причем в основном в далеких европейских регионах России. Этот план, похоже, спустили на тормозах.
При Путине, который пришел к власти в 1999 году, российское руководство пытается и добивается определенных успехов в восстановлении контроля над притоком мигрантов из Китая. Оно ввело систему квот для китайских работников, и значительную часть коммерческой деятельности в приграничных регионах осуществляет через государственные организации.
Правила часто нарушаются, а из-за коррупции во власти их соблюдение затруднено. В то же время, страх перед неудержимой волной китайцев, захватывающих восточные земли России, это плод националистического мифотворчества, а не реальность, говорит исследователь Иван Зуенко, работающий в Дальневосточном федеральном университете во Владивостоке и изучающий деятельность китайцев в российском сельском хозяйстве.
«Москва и Санкт-Петербург ничего не знают о Дальнем Востоке и думают, будто все китайцы хотят переселиться сюда жить, — говорит он. — А местные жители понимают, что Китай — это рабочие места и зарплаты».
Ли с сыном регулярно нанимают русских работать в поле и в день платят им сумму, эквивалентную 15 долларам. Они говорят, что когда надо, русские работают упорно и напряженно, но часто опаздывают на работу. Недавно утром два сельских жителя пришли к Ли без пятнадцати одиннадцать, хотя начать работу должны были рано утром. Ли махнул рукой и послал их работать.
То, что у России так много земель, это отчасти результат географии. Ее дальневосточные регионы по площади равны двум третям территории США, но на этих землях живет всего 6,1 миллиона человек. Кроме того, причина также в распаде Советского Союза и его развитой системы колхозов, часто живших на субсидии от государства. В период с 1990 по 2006 годы площадь обрабатываемой земли на Дальнем Востоке (это в основном узкая полоска плодородных земель вдоль китайской границы) сократилась почти на 60%. Обширные территории оказались в запустении, а сельские жители стали уезжать в поисках работы в другие места.
А в Китае в это же время случилось прямо противоположное. Население быстро росло, и обрабатывать начали даже самые бесперспективные земли. Миллионы крестьян пытались найти хоть какую-нибудь землю. В провинции Хэйлунцзян, находящейся всего в 80 километрах за Амуром, живет более 38 миллионов человек, то есть, в 200 с лишним раз больше, чем в Еврейской автономной области.
Сын Ли, которому 35 лет, говорит, что впервые он приехал в Россию примерно 10 лет назад, чтобы поработать сельскохозяйственным рабочим на ферме. Он немного выучил русский язык и создал свиноферму вместе с местной жительницей Нелей Заруцкой. Теперь он, его отец и дядя живут в ветхом здании фермы. Вместе с ними живет Заруцкая со своим маленьким сыном.
Районные власти говорят, что Ли и Заруцкая поженились. Это такая местная хитрость, позволяющая преодолеть бюрократические преграды, из-за которых иностранцам очень трудно получить землю. «У нас много фиктивных браков», — говорит глава района Ворон. Ли это отрицает, заявляя, что они с Заруцкой — просто коллеги.
По его словам, свиноводство у них не пошло, потому что цены на свинину упали. Тогда он начал выращивать сою, потому что это легко, и потому что в Китае на нее большой спрос. Три года назад его отец и дядя, с трудом выживавшие на доходы от крошечной семейной фермы в Хэйлунцзяне, приехали к Ли в Россию.
Жить в России, говорит младший Ли, очень непросто, особенно зимой. Но она дает ему такие перспективы, каких в Китае у него не было никогда. «В Китае слишком много людей, и таким, как я, там делать нечего», — говорит он.
