События в Турции, ключевой транзитной стране, которая становится все более нестабильной, могут обернуться далеко идущими последствиями для энергетической безопасности ЕС. Поэтому Брюсселю следует пересмотреть свою стратегию и сделать больший акцент на развитие инфраструктуры для импорта СПГ-газа: она позволит обеспечить большую гибкость поставок, чем трубопроводный проект Южного газового коридора, который продвигает Еврокомиссия.
Власти в Анкаре не первый год стремятся превратить турецкую территорию в узел, интегрирующий важнейшие транспортные проекты в Южной Европе. Самые яркие примеры — это:
- нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД), который иногда называют «Нефтяным “Набукко”», поскольку он позволяет доставлять каспийскую нефть на европейские рынки в обход России;
- строящийся Трансанатолийский газопровод (TANAP), который должен стать частью Южного коридора. Речь идет о возможности экспорта голубого топлива с Каспийского моря через Азербайджан, Грузию, Турцию, Албанию в Италию и далее — в соседние страны. Возможно, в проект будут включены Ирак, Иран (обе страны — через Турцию) и Туркменистан (при помощи проектируемого Транскаспийского газопровода);
- электроэнергетические линии для развития сетей, связывающих Турцию с Грузией и Азербайджаном, которые должны пройти параллельно Трансанатолийскому газопроводу. Цель инвестиции — продажа энергии в ЕС.
Также существует проект интеграции с турецкими газопроводами огромных месторождений газа в районе Кипра и Израиля.
Анкара с большим успехом воплощает в жизнь новые проекты, усиливая свою транзитную роль, что позволяет ей упрочивать свое финансовое и политическое положение. О значении этих проектов говорит факт, что Южный газовый коридор стал одной из важнейших концепций по диверсификации поставок энергоносителей в рамках так называемого Энергетического союза.
В конце июля турецкий министр экономики Нихат Зейбекчи сообщил о готовности Анкары начать строительство первой ветки «Турецкого потока», хотя добавил, что обсуждение этой темы еще продолжается. Шансы на реализацию инвестиций остаются небольшими, проблему представляет не только необходимость найти необходимый капитал, но и европейское энергетическое законодательство, которое, де-факто не позволяет россиянам войти со своим сырьем на греческий рынок (речь идет о ситуации, в которой Газпром будет владельцем газопровода, а одновременно поставщиком газа). Но на 100% исключать воплощения проекта в жизнь нельзя.
Помимо этого новое качество отношений на линии Москва — Анкара может обернуться негативными последствиями для диверсификации поставок в ЕС. Политическое давление турецких властей с подачи России на Азербайджан и Иран может, теоретически, привести, например, к включению российского сырья в проект Южного коридора или иранского — в «Турецкий поток» (обе возможности в свое время обсуждали локальные СМИ). В обоих случаях Газпром закрепил бы свою позицию в ЕС на много лет вперед.
Еще совсем недавно такой сценарий казался невозможным. Но сейчас мы отчетливо видим, что Эрдоган, который сворачивает на все более антиамериканский и антиевропейский путь, нуждается в России. И не только в политической сфере. Российские санкции (например, запрет продажи туристических путевок в Турцию) нанесли сильный удар по турецкой экономике. Очевидно, что перед лицом проблем, связанных с ситуацией в Турции, ЕС следует кардинально пересмотреть свою энергетическую стратегию и сделать больший акцент на проектах, связанных с СПГ-газом, поскольку они позволяют обеспечить гибкость поставок, а, значит, независимость от политической напряженности.
