Мысль о том, что Россия вмешивается в выборы в США в интересах Дональда Трампа (вызванная сообщениями о том, что русские, возможно, взломали почтовый сервер Национального комитета демократической партии и слили материалы электронной переписки через WikiLeaks), снова спровоцировала жаркие дебаты о российско-американских отношениях. Она также сделала очевидной неспособность американских левых к выработке внятного подхода к России.
Никто не знает, какие именно отношения связывают Трампа с Владимиром Путиным, или каковы российские финансовые интересы — отчасти потому, что он отказывается обнародовать свою налоговую декларацию. Но Трамп — не единственный, кто имеет неоднозначные отношения с Россией. Советский Союз распался 25 лет назад, но по сохранившейся недоброжелательной риторике времен холодной войны можно понять, как американские левые высказываются о крупнейшем государстве-преемнике СССР.
Многое из этого можно списать на «ястребов» из числа вашингтонской внешнеполитической элиты, которые настроены на конфронтацию с Путиным. Есть веские причины полагать, что Соединенным Штатам следует избегать ненужной агрессии против ядерной державы, и что предложения расширить НАТО за счет Грузии, вооружить Украину против пророссийских сепаратистов или просто объявить Россию «геополитическим врагом номер один» неразумны и опрометчивы.
Но это не оправдывает левых, много и активно высказывающихся в отношении возможности вмешательства России в выборы в США. Катрина ванден Хювел (Katrina vanden Heuvel), редактор и издатель журнала The Nation, написала на этой неделе в The Washington Post, что демократы «находятся на грани превращения в партию холодной войны, при этом Трамп по иронии судьбы становится кандидатом разрядки отношений», и осудила то, что по ее словам является «неомаккартизмом». А еще Гленн Гринвальд (Glenn Greenwald), который, после того, как Трамп призвал Россию взломать электронную почту Хиллари Клинтон, пренебрежительно высказался о реакции на эти слова значительной части американских СМИ, назвав ее «чушью несусветной».
А основатель WikiLeaks Джулиан Ассанж отказался комментировать, каким образом его организация получила материалы переписки демократов, но опроверг мнение о том, что к этому взлому причастна Россия — несмотря на то, что официальные представители разведывательного управления США все больше сходятся во мнении о причастности Москвы.
Но на роль России закрывают глаза не только выдающиеся лидеры левых. Некоторые молодые сторонники Берни Сандерса, которые вполне обоснованно расстроены информацией, которую обнародовала WikiLeaks, заявили в интервью корреспонденту веб-сайта Daily Beast Тиму Маку (Tim Mak), что им безразлично, какую роль в этом деле могла сыграть Россия.
Мне, как одному из тех, кто поддерживал Сандерса, и человеку, который на протяжении многих лет внимательно следит за российской политикой, было неприятно наблюдать, как многие из моих друзей и союзников, придерживающихся левых взглядов, не обратили внимания на мою обеспокоенность в связи с действиями России, высказанную в Twitter на прошлой неделе. Почти через сто лет после того, как большевики впервые захватили власть, отношения американских левых с Россией по-прежнему характеризует абстрактная ностальгия по провалившемуся социалистическому эксперименту, который к нашему времени почти не имеет никакого отношения. Несмотря на то, что Кремль защищает Сноудена, или на то, что Москва патриотически воспевает коммунистическую эпоху, современная Россия отнюдь не является страной левого толка.
Ее лучше воспринимать как поучительный пример неконтролируемого неолиберализма. Непосредственной причиной прихода Путина к власти и появления репрессивного государства, которым он руководит, являются проводившиеся в 1990-х годах при поддержке США программы приватизации, описанные Наоми Кляйн (Naomi Klein) в книге «Доктрина шока» (The Shock Doctrine).
В России повсеместно распространены религиозный консерватизм, гомофобия, сексизм и ксенофобия, при этом неравенство, коррупция, уничтожение окружающей среды и нарушения трудового законодательства достигают по мировым стандартам предельных масштабов. И всякую поддержку, которую Путин оказывает зарубежным левым партиям, следует оценивать в сопоставлении с той поддержкой, которую он оказывает ультраправым политикам — от Марин Ле Пен во Франции до Виктора Орбана в Венгрии и (судя по всему) Трампа.
Что же касается НАТО, то одно дело — считать, что расширение альянса с вступлением стран Балтии в 2004 году было ошибкой, и выступать против повторения этой ошибки на Украине или в Грузии. Но когда Трамп между делом пренебрежительно высказывается о существующих союзах, сдерживающих российский реваншизм, он не уменьшает, а повышает вероятность войны. Если левые хотят быть верными своим антивоенным принципам, то им следует подходить тем обязательствам, которые получит в наследство любой президент США, с осторожностью — а не с безрассудством и безответственностью Трампа.
Под впечатлением избирательной кампании Сандерса приверженцы левых взглядов моего поколения готовы оказывать существенное влияние на национальную политику. Сюда относится возможность изменить внешнюю политику США в вопросах климата и рабочего активизма, прав человека и ответственного разрешения конфликтов. Но попустительство или оправдание деятельности реакционного руководства России в число наших приоритетов входить не должно.
