Ситуация становится все интересней. Я знаю, что как бразильцу мне не нужна виза для поездки в Россию; а пограничники тоже это знают? Тогда у меня в паспорте будет стоять только штамп Маврикия и еще один — Украины; забавная комбинация… Границы все нет и нет, затем поезд наконец-то останавливается, и заходят российские пограничники. Постоянно лукаво улыбающаяся девушка-пограничник хочет осмотреть мой багаж и находит две флэшки.
Она хочет знать, что на флэшках, я открываю свой ноутбук; на первой флэшке реклама моего следующего шоу. Потом у меня есть еще одна флэшка, розовая, и она не открывается. Девушка считает, я должен ее открыть, но как это сделать, если мой ноутбук вообще на нее не реагирует? Приходит еще один пограничник и говорит: «Очень плохо!» Если я не могу открыть эту флэшку, я должен возвращаться обратно. Да быть того не может! Могу ее выбросить, или сами попробуйте открыть ее на другом компьютере! Они говорят, я должен упаковать вещи и выйти из вагона. И тут проводник говорит мне возбужденно, мне нужно выходить побыстрее, поезд-де ждет только, пока я выйду.
Вдруг я стою на платформе, идет дождь, и — где же пограничники? Спрашиваю проводника, как же теперь, посреди ночи, вернуться в Харьков. Вот черт! Тот говорит, все хорошо. Хорошо? Это он называет «хорошо»? Я хотел в Белгарад, а теперь я стою на платформе, на границе и должен возвращаться? Нет, тебе не нужно назад, Белгарад ОК! Что значит «Белгарад ОК»? Мне можно в Белгарад, но не на этом поезде? Да ты же в Белгараде! Как? Вон позади здание вокзала, и там большими буквами стоит БЕЛГОРОД. И действительно… Пограничники не захотели взять меня с собой? Нет, они исчезли. Я свободен и в России! Пограничники просто позволили себе немного пошутить.
Белгарад — симпатичный, ухоженный город, в нем пара достопримечательностей. Но ничего выдающегося. Кириллицей пишется «Белгород», но так как эти «о» неударные, они произносятся как «а», то я и пишу их как «а»; т. е. если видишь «о», то оно ударное. Название города произносится как «Белгарад».
После Северной Германии я не видел плоской равнины, а здесь равнина идет дальше на восток, до самого «гаризонта». Если тебе слово «гаризонт» кажется странным: у русских нет звука «„х“ с придыханием», и они заменяют этот звук в иноязычных словах и именах собственных на «г», вследствие чего «Horizont» становится «гаризонтом» (горизонтом). Немецкие города Hamburg, Halle и Hannover становятся «Гамбургом», «Галле» и «Ганновером». Однажды я разговаривал с водителем маршрутки, я хотел сказать " kaputt " (сломался, вышел из строя. — прим. пер.), но не знал, как это будет по-русски, и сказал «машина капут». Он чуть не лопнул со смеха, потому что я сказал «капут»: «Ха-ха, Гитлер спрашивал „Россия капут?“ А в конце „Гитлер капут!“ Хайль Гитлер, ха-ха!»
Россия в экономическом плане примерно на том же уровне, что и Бразилия; одной ногой в верхнем, втором мире, а другой — в нижнем, первом. Классических трущобных пригородов с жестяными хижинами здесь нет, в самой Бразилии они встречаются все реже, но вертикальные трущобы найдешь в обеих странах. Здесь часто натыкаешься на пенсионеров-нищих, пенсии которых ни на что не хватает, натыкаешься на цыган и алкоголиков. Странное дело: до 80-х годов самыми большими алкашами в мире были бразильцы, но такие алко-зомби встречались редко. Зомби есть и в Бразилии, но это наркоманы. Кстати, нищие во всем бывшем Советском Союзе встречаются на каждом шагу, здесь, наверно, еще хуже, чем в Берлине.
До «Варонежа» (по-немецки Woronesch), что несколько южнее «Масквы», я еду на автобусе. Позади меня сидит сопящая женщина с медицинской маской: чем восточней, тем холодней; при этом моя одежда хороша лишь для юга Кавказа. В «Варонеже» я попадаю на поезд, а тот — слава Богу — едет прямиком на юг. Курение между вагонами имеет свои преимущества, здесь я встречаю русскую женщину и двух типов, все три — из мира искусства, полу-хиппи. С ними я почти всю ночь хлещу русскую «пампу».
Zé do Rock пишет свой путевой дневник на «свободном немецком», правила здесь демократичные. Продолжение следует.
