Анкара — Месяц спустя после попытки переворота в Турции.
Bild: Г-н министр, внутри ЕС политика Турции после неудавшегося переворота подвергается резкой критике. Вы, напротив, обвиняете политиков ЕС в «радикальном расизме». Взаимоотношениям конец?
Мевлют Чавушоглу: Мы, как никакая другая страна, прилагаем усилия к соблюдению всех требований вступления в ЕС. Но то, что мы сейчас испытываем со стороны отдельных государств ЕС, это угрозы, оскорбления и тотальная блокада. Я спрашиваю себя: что мы нарушили? Откуда эта враждебность по отношению к Турции? Взгляните на сделку по беженцам. У нас есть договоры, где четко прописано, что в октябре для всех турок вступит в силу соглашение об отмене виз. Но если я указываю на эти уже существующие договоры, многие внезапно реагируют с раздражением. Однако не может быть такого положения, что с нашей стороны будет делаться все, что хорошо для ЕС, а Турция за это ничего не получит.
— Если в октябре Турция не получит отмены визового режима, то осенью снова сотни тысяч беженцев прибудут из Турции в Европу?
— Я не хотел бы говорить о самом неблагоприятном исходе, переговоры с ЕС продолжаются. Но ясно одно: либо мы будем одновременно реализовывать все договоры, либо мы все договоры отложим в сторону. Меня разочаровывает, когда нас критикуют за то, что мы требуем предоставления трех миллиардов евро четко определенной поддержки. Деньги же не для нас, а для беженцев! Турция взяла на себя наибольшее среди всех стран бремя, мы уже потратили 25 миллиардов долларов. Но от ЕС мы слышим только одно: «Мы хозяева, и все будет только так!» Но так не пойдет, такой взгляд на события в корне неверен.
— Но смертная казнь, которую Вы сейчас, возможно, введете, противоречит принципам ЕС…
— В Европе все делается так, словно мы уже ввели смертную казнь. Есть призыв людей к этому, и это нужно понять. Это была самая кровавая попытка переворота в истории Турции. Людей давили танками, расстреливали с самолетов, парламент подвергся бомбардировкам. Мы не можем игнорировать этот призыв и должны обсудить это в парламенте. Ибо мы хотим не упускать такие важные вопросы из поля зрения, а всесторонне, в спокойной обстановке, обсуждать их.
— Вы лично за введение смертной казни?
— Я лично в принципе против, во время моей работы в Евросовете я всегда высказывался против нее, США и Японии я также заявлял, что им следует отменить смертную казнь. Но в турецком обществе в настоящее время такая эмоциональная напряженность, которую мы не можем просто так игнорировать. Моя жена, например, за смертную казнь. Она получила высшее образование, работала на государственной службе. Но после того, как она пережила вместе со мной этот путч, она сказала: «Нам нужна смертная казнь». С моей женой и дочерью мы в спокойной обстановке обсуждали плюсы и минусы этого. Турецкий народ получил травму. И это также то, чего европейцы никак не поймут. Они унижают нас. вместо того чтобы помочь.
— Что же ЕС, по-Вашему, сделал не так?
— Мы получили лишь видимые проявления сочувствия, но никак не поддержку. Наше население спрашивает себя: зачем же нам партнеры, если в беде мы не вместе? И неважно, по душе ли тебе правительство или нет, выступаешь ли ты за президента Эрдогана (Erdogan) или нет. Но должны были быть более явные высказывания против путча, а также визиты в Турцию на самом высшем уровне. И если наши соотечественники в Австрии федеральным канцлером Керном (Kern) называются радикалами, то это очень серьезное обвинение. Может быть, австрийскому руководству следовало бы скорее озаботиться своими радикально настроенными гражданами. Не австрийцы турецкого происхождения тогда голосовали за Хайдера (Haider) или сейчас отдали 49,9% голосов правоэкстремистскому кандидату в президенты.
— Критика ЕС прежде всего направлена на чистки после неудавшегося переворота. Вы отреагировали массовыми арестами и увольнениями…
— Вы не понимаете, насколько опасна террористическая организация Фетхуллаха Гюлена (Fethullah Gülen), которая однозначно скрывается за этим путчем. Сорок лет последовательно проводилась разлагающая деятельность в органах юстиции, полиции и армии. Не обойдено стороной и мое министерство, от 300 до 400 сторонников этой группировки за прошедшие годы благодаря тому, что они заранее раздобыли вопросы для экзамена при поступлении на службу, проникли в министерство, хотя даже не владели иностранными языками. Что же касается увольнений: в Германии после воссоединения было уволено свыше 150 тысяч человек, потому что они подозревались в близости к СССР. Нам необходимо предпринимать эти меры, чтобы не получить новой попытки переворота. Такая опасность все еще сохраняется.
— А почему было арестовано так много журналистов?
— Вы можете быть неприкасаемым только потому, что Вы журналист? Некоторые журналисты следовали указаниям террористической организации Гюлена, разрушили жизнь многим людям и сейчас поддержали путч. Что общего это имеет со свободой прессы, если журналист одновременно является членом террористической организации? Есть много журналистов и изданий, критикующих правительство и делающих это каждый день. Они свободны в своем праве представлять свою точку зрения. Но когда речь шла о путче, они выказали четкую позицию. Однако представление своей точки зрения в Германии, также и у Вас, в газете Bild, направляется в то русло, которое ничего общего не имеет с реальной ситуацией в Турции.
— А что нас направляет?
— Это Вам видней! Но едва ли случайность, что немецкие СМИ совершенно различной политической направленности в отношении Турции используют одни и те же слова, пользуются одной и той же риторикой. Это манипуляция немецким народом и его дезинформация. И то, что президенту Эрдогану законодательными органами было запрещено присоединиться к демонстрации, это двойная мораль, которая помешала нам.
— Вы имеете в виду демонстрацию в поддержку Эрдогана в Кельне, во время которой суд отказал в праве президента присоединиться к ней посредством видеоконференции.
— Да, почему немецкий суд принял такое решение спустя лишь час после начала совещания? И как может быть, что президенту не было позволено говорить, а затем было разрешено прямое включение выступления лидеров террористической организации РПК? Вместо этого нашего президента в Германии обозвали диктатором. Почему? Он что, каким-то нелегальным образом пришел к власти? Его не избирали?
— Вы также требуете экстрадиции из Германии сторонников Гюлена. О скольких лицах идет речь, и в чем Вы их обвиняете?
— За недавнее время многие сторонники данной террористической организации переместились в Германию. Скоро мы узнаем точное их количество и потребуем их экстрадиции. В любом случае, я сомневаюсь, что Германия это требование выполнит. В прошлом она уже отклоняла все требования экстрадиции террористов — членов РПК и РНОПФ.
— Вы кажетесь разочарованным в действиях ЕС и одновременно говорите о новых «альянсах безопасности». Турция хочет выйти из НАТО?
— О выходе из НАТО говорим не мы, а антитурецкие круги. Мы — одни из тех, кто самым активным образом поддерживает НАТО. Но ясно, что в сфере покупки и продажи систем вооружения нам нужно осуществлять кооперацию и с другими партнерами, поскольку в НАТО есть партнеры, которые отказывают нам, к примеру, в покупке систем ПВО или обмене информацией. Мы действуем в интересах нашей национальной безопасности.
— Вы снова выстроили отношения с Россией после того, как был сбит российский бомбардировщик. А как это соотносится с тем, что Путин поддерживает Асада (Assad), а Вы в свою очередь — оппозицию?
— У России и Турции в прошлом всегда были хорошие отношения, к ним мы сейчас вновь возвращаемся, это нормальная разносторонняя внешняя политика. Что касается Сирии, то, конечно, здесь есть разногласия. Мы убеждены, что необходимо совместно вести борьбу с ИГИЛ (Террористическая организация, запрещенная в РФ — прим. пер.), и что эта борьба не должна быть направлена на умеренную оппозицию.
