Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Итоги саммита в Варшаве показывают, что зоны возможного конфликта между НАТО и Россией географически могут располагаться на трех главных осях: Прибалтика, Восточное Средиземноморье, Черное море. На двух из этих географических осей — Восточное Средиземноморье и Черное море — Турция является ключевым игроком, она имеет здесь особые национальные интересы и способна проецировать значительную силу.
В XXI веке конкуренция НАТО и России носит характер не идеологического противостояния времен холодной войны, а геополитической борьбы.
С одной стороны, восприятие России в качестве угрозы, как говорится в итоговой декларации саммита НАТО в Варшаве, по существу, происходит от нарушения суверенных границ с применением силы (прежде всего Крым — Украина), военных учений, проводимых прямо у натовских границ и носящих атакующую направленность, а также агрессивной ядерной и военной риторики Москвы. Альянс стал еще более серьезно воспринимать эту угрозу вместе с концепциями гибридной (или нелинейной) войны, которую Россия ведет на Украине. В ответ НАТО открыто выразила свои тревоги на саммите в Уэльсе 2014 года и привела в исполнение План действий по обеспечению готовности (Readiness Action Plan), который считается важнейшим шагом по укреплению коллективной обороны в период после холодной войны.
С другой стороны, Военная доктрина Российской Федерации 2014 определяет НАТО и прежде всего расширение НАТО в качестве «внешней военной угрозы» номер один. По сути, восприятие Москвой угрозы напрямую связано с ее концепцией «ближнего зарубежья». Окружающим Россию регионам (а точнее, ближнему зарубежью) на протяжении от Прибалтики до Южного Кавказа российская стратегическая мысль придает высокое геополитическое значение при идентификации сферы привилегированных интересов или зоны влияния России. В этой связи последние случаи военного вмешательства России на этом пространстве некоторые эксперты рассматривают в контексте вышеописанной геополитической концепции и даже полагают, что Москва пытается навязать Западу новый ялтинский процесс.
Понимание значения Турции для НАТО
Если обобщенные выше рамки анализа не принимать за точку отсчета, то оценка положения Турции на международной арене будет во многом политизирована и далека от реальности. Тем не менее, геополитика опирается, главным образом, на параметры реальной политики и концепцию баланса сил. Рассмотрение роли Турции в современных международных вопросах именно в таких геополитических рамках может дать более точные результаты.
Геополитик Николас Спикмэн (Nicholas Spykman) в своих работах обращает внимание на очень важный момент: «Если три основные части суши Старого света перейдут под контроль всего нескольких государств и при превосходстве сил будут организованы так, что смогут усмирить ту сторону океана, Америка будет окружена политически и стратегически». Примечательно, что авторы американского Доклада о единой операционной среде — 2035 (US Joint Operating Environment) дословно заимствовали вышеприведенный тезис Спикмэна и в числе основных контекстов конфликтной среды в ближайшие десятилетия указали на «антагонистические усилия по геополитическому балансированию», а также «раздробленные и реорганизованные регионы».
По определенным причинам стержневые государства, находящиеся на «трех основных частях суши Старого света», высокозначимы и труднозаменимы. В качестве примера можно назвать Японию и Южную Корею на Дальнем Востоке, Великобританию в Европе. И в таком понимании Турция — тоже в этом ряду.
Итоги саммита в Варшаве показывают, что зоны возможного конфликта между НАТО и Россией географически могут располагаться на трех главных осях: Прибалтика, Восточное Средиземноморье, Черное море. На двух из этих географических осей — Восточное Средиземноморье и Черное море — Турция является ключевым игроком, она имеет здесь особые национальные интересы и способна проецировать значительную силу. Кроме того, Турция имеет колоссальное значение для Альянса и с точки зрения новых концепций обороны и безопасности НАТО. В этой связи Турция — одна из стран, которые возьмут на себя лидирующую роль в формировании Совместной целевой группы Сил высокой степени готовности (VJTF) — ведущего элемента борьбы НАТО с гибридными угрозами. Турция играет важную роль в архитектуре ПРО Альянса и выступает как все более значимый игрок в борьбе с угрозами химического и биологического оружия, которые в ближайшее время вполне могут исходить от Ближнего Востока. Также Турция потенциально способна обеспечить критически важную связь Альянса с его партнерами по Средиземноморскому диалогу (Mediterranian Dialogue) и Стамбульской инициативе о сотрудничестве (Istanbul Cooperation Initiative), которые выступают в качестве элементов мягкой силы и укрепления безопасности на основе сотрудничества в рамках борьбы НАТО с угрозами радикального экстремизма.
Восстановление турецко-российских отношений и контекст НАТО: между двумя флангами
Урегулирование турецко-российских отношений как не вредит НАТО, так и не указывает на то, что Турция обязательно отдалится от Альянса. А на южном фланге НАТО этот процесс, напротив, может создать основу для развития эффективного сотрудничества Альянса и России в борьбе с угрозой ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ — прим. ред.) и иностранных боевиков (ведь для России это тоже серьезная угроза). Между тем на восточном фланге Альянса, прежде всего в Прибалтике, Москва продолжит оставаться конкурентом. В частности, обращает на себя внимание то, что официальный представитель Госдепартамента США Элизабет Трюдо (Elizabeth Trudeau), комментируя шаги по урегулированию турецко-российских отношений в контексте встречи президента Эрдогана с его российским коллегой, президентом Путиным, сделала акцент на совместной борьбе с ИГИЛ в Сирии. Таким образом, в отношениях НАТО и России визит президента Эрдогана в Санкт-Петербург на высшем уровне, возможно, обнаружил симптомы своеобразного дифференцированного подхода, который можно представить как сотрудничество в борьбе с угрозами радикального терроризма на южном фланге Альянса и как конкуренцию на его восточном фланге.
Как сообщали СМИ, на встрече в Санкт-Петербурге российский и турецкий лидеры также коснулись вопроса о сотрудничестве в оборонной сфере. Здесь должно быть понятно, что поиски Турцией альтернативы традиционным связям с Западом в области обороны маловероятны. В то же время на повестку дня, кажется, снова вернулся критически важный вопрос: у Турции есть приоритеты в оборонной сфере, которые долгое время не были осуществимы. Прежде всего здесь нужно отметить, что высоким приоритетом в политике Анкары в области закупок вооружений обладают вопросы трансфера технологий. Кроме того, в силу исходящих от Ближнего Востока угроз, связанных с применением баллистических ракет и оружия массового уничтожения, Анкара давно была вынуждена запрашивать у НАТО системы стратегических оборонительных вооружений (например, «Пэтриот»). И в каждом из этих вопросов Турция сталкивалась с разного рода разочарованиями.
С этой точки зрения определенную надежду может вселить новая модель по закупкам вооружений НАТО, которая пока находится на стадии испытания. На момент написания этой статьи Госдепартамент США одобрил модель закупок вооружений, в рамках которой НАТО, будучи главным покупателем, создаст для стран — членов Альянса единую платформу с целью обеспечения эффективности их затрат на оборону. В настоящее время одобрения Конгресса ждет соглашение на сумму 231 миллион долларов, предполагающее продажу высокотехнологичных систем вооружений Агентству НАТО по поддержке и поставке с целью их распределения между Бельгией, Чешской Республикой, Данией, Грецией, Нидерландами, Норвегией, Португалией и Испанией. Конечно, говорить о том, будет ли эта новая модель закупок США-НАТО включать альтернативы совместного производства, пока рано. В то же время любой значительный прогресс в рамках натовской инициативы «Умная оборона» (Smart Defensive Initiative), особенно на основе решений саммита в Чикаго в 2012 году, может быть полезным в решении проблем Турции.
Стратегическая повестка дня Турции
Прежде всего нужно понимать, что внешняя и оборонная политика Турции формируется не только в зависимости от конъюнктурных колебаний. И по многим критически важным вопросам Анкара ориентируется на свою геостратегическую перспективу. Например, Турция будет продолжать проекты с Россией в области атомной энергетики, и это объясняется не какими-либо отклонениями в ее внешнеполитических ориентациях, а стратегическим приоритетом давно преследуемой политики диверсификации энергетического портфолио. Вдобавок к этому могут быть претворены в жизнь и такие масштабные энергетические проекты, как «Турецкий поток», и эти инициативы, по сути, будут отражать ее цель — стать центром транзитных поставок (хабом). В то же время Турция останется верна таким не приветствуемым Москвой обещаниям, как участие в миссии по патрулированию воздушного пространства Прибалтики, а также в таких миссиях НАТО, как VJTF. Вместе с тем также ожидается, что применительно к политике НАТО в Черном море турецкое правительство сохранит свои традиционные приоритеты в рамках Конвенции Монтре.
НАТО сотрудничала с Россией в вопросе Афганистана. Кроме того, 13 июля этого года Альянс провел заседание Совета Россия — НАТО, деятельность которого была приостановлена с 2014 года, из-за украинского кризиса. Следовательно, в рамках дифференцированного подхода к восточному и южному флангам НАТО урегулирование турецко-российских отношений может также подразумевать позитивные последствия для борьбы с ИГИЛ в Сирии и ограничения риска военной эскалации, как, например, в ходе кризиса с уничтожением Су-24.
Джан Касапоглу (Can Kasapoğlu) — аналитик по вопросам обороны, сотрудник стамбульского Центра экономических и внешнеполитических исследований (EDAM).
