25 лет спустя после августовского путча 1991 года около половины россиян или не помнят, или не знают о тех событиях. При этом мнения о роли ГКЧП и его противников до сих пор остаются крайне противоречивыми. Об этом свидетельствуют данные опроса «Левада-центра», проведенного в конце июля 2016 года. Заместитель директора исследовательского центра Алексей Гражданкин в интервью RFI объяснил, почему в России или не помнят, или замалчивают август 1991-го.
RFI: Первое, что бросается в глаза: половина людей вообще не помнят или не знают о тех событиях. А на вопрос, на чьей стороне были их симпатии, подавляющее большинство отвечают, что или не успели разобраться, или ничего не помнят, или затрудняются ответить. Почему большинство россиян не имеет мнения о путче? Связано ли это только со сменой поколений?
Алексей Гражданкин: Со сменой поколений это, конечно, связано. Но то, что следующее поколение не помнит, что происходило в августе 1991-го, это тоже следствие обстановки, отношения общества к этому событию.
Дело в том, что отношение к нему довольно противоречивое. С одной стороны, это вызвало массовое воодушевление: в конце августа—сентябре были весьма положительные оценки и весьма серьезные ожидания по поводу того, что будет происходить в стране и что будет происходить с людьми относительно их материального положения, возможностей и прочего.
Но эти оценки довольно быстро сменились на пессимистические. С началом реформ в 1992 году материальное положение людей серьезно ухудшилось. Возникло ощущение обманутых ожиданий. Поэтому населению страны не хочется реально вспоминать то, что происходило, и как они относились к происходящему.
Мы видели некоторое воодушевление, но тут же люди стали относиться к этому совершенно противоположным образом и начали думать о том, а не стоит ли вернуть все, как было до того. Все реформы пришлись на очень неудачное время: цены на нефть упали, никаких государственных доходов, которые могли бы финансировать проведение этих реформ, не было. За годы советской власти людей приучили, что государство их кормит и обеспечивает, а при Ельцине оно начало кормить и обеспечивать социальными благами намного хуже.
Всю ответственность за эти проблемы возложили на ельцинскую власть. Поскольку нынешняя власть воспринимается как наследник, преемник ельцинской, то и на ней имидж реформаторов сказывается негативным образом. Поэтому тема демократической революции не поднимается, чтобы не будить лихо.
— Победа над путчистами рассматривается как первопричина прихода к власти Путина?
— Как первопричина бед в стране. А Путин воспринимается, несмотря на свои заявления и позиции, отношение к эти «лихим 90-м», как наследник лидеров «лихих 90-х». Борис Николаевич (Ельцин) выдвинул его своим преемником и продвинул, и это помнят. Помнит и Путин, что он является наследником ельцинской власти, которая развалила страну и ввергла народ в лишения и беды. Так это воспринимается большинством.
— Потому что все эти реформы оцениваются довольно негативно. И соответственно сейчас события 19–21 августа не воспринимают положительно, как победа демократической революции над силами реакции.
Это оценивают либо как трагическое событие в жизни страны, либо как верхушечный переворот. Если ситуация в стране и за ее пределами становится более или менее благополучной, начинает превалировать мнение, что это были верхушечные игры, в которых людей вовлекли и обманули. Если ситуация становится хуже, начинает превалировать точка зрения, что это трагическое событие в жизни страны.
То, что в последние два года происходит в Донбассе, в отношениях России и Украины, всколыхнуло негативные чувства по поводу распада Союза. Если материальное положение улучшается либо острота российско-украинского конфликта идет на спад (что мы наблюдаем в последний год, например), опять начинает доминировать точка зрения, что все это была борьба в верхах, люди тягались за власть и использовали для этого людей.
Если в 1991 году основной причиной поражения путчистов считали сопротивление народа. Такое было общее мнение. Довольно быстро (мнение изменилось): путч был слабый, путчисты не подготовились, и только поэтому он провалился. А никто ему собственно и не сопротивлялся.
— При этом количество тех, кто положительно относится к действиям ГКЧП снизилось с 14% в 2013-м до 8% в этом году, несмотря на ностальгию по советской системе.
— По сравнению с теми переменами, которые произошли в августе—сентябре 1991 года и в ближайшие полгода, эти изменения с 14% до 8% очень невелики.
— Еще один момент. Только 16% утверждают, что вышли бы защищать демократию при аналогичных обстоятельствах, а 44% не вышли бы. С чем вы это связываете?
— Есть русская сказка про пастушка, которому было скучно. Первый раз было ему скучно, закричал он: «Волки!». Прибежало все село, не было волков. Во второй раз то же самое. Когда на самом деле волки пришли, никто к нему не пришел. Вот так и все массовые выступления, поддержка реформ, поддержка политических лозунгов, призывов. В 90-е годы люди легко откликались на это. Но как это воспринимается с течение времени: откликались, а жить стали хуже.
— То есть нет веры в возможность реформ?
— Да, нет веры политикам. Раньше была вера людям, которые собираются сменить власть, которая надоела, установить новую, более эффективную. После начала 90-х годов политиков считают людьми, которые борются за свои собственные интересы. В большинстве своем люди очень настороженно относятся к различным политическим призывам и предпочитают держать синицу в руке, а не гоняться за журавлем в небе.
А синица — это нынешняя власть. Да, она вороватая, неэффективная, но что-то делает. Число людей, живущих на грани или за гранью бедности в 1999 году составляло 70% населения, сейчас оно сократилось до 15–17%. Те, кто жил на этой черте бедности, признательны нынешней власти: ситуация за последние 15 лет, при всех последних падениях и спадах, намного улучшилась по сравнению с 90-ми.
Никто не разбирается, какая была цена на нефть в 90-е и какая — в середине нулевых. Люди остались те же. Менталитет остался тот же, советский, вполне иждивенческий. Люди привыкли, что некоторый объем социальных благ им обеспечивает государство. Обеспечивает плохо, но сейчас все же лучше, чем было тогда.
А дальше — это эффект пропагандистских воздействий. Эти настроения используются, культивируются, направляются правильным образом. Ведется довольно тонкая работа с настроениями населения. Частью этой работы является и то, что события августа 1991-го года старательно замачивают. Потому что не в интересах власти разбираться в этих событиях, говорить о тех возможностях, которые тогда были.
— Замалчивание — это инструмент легитимации?
— Это инструмент (успокоения) народного недовольства. Мы фиксируем, что много людей утверждают, что с 1991 года страна пошла по неверному пути. Чтобы успокоить людей, чтобы «неверный путь» не ассоциировался с нынешней властью, за лучшее почитается вообще об этом не говорить.
