Мы должны задуматься о том, почему Россия использует базу в Иране для нанесения авиаударов по Сирии, и чему мы можем научиться у русских. Этот факт не связан с какими-либо глобальными перестановками на Ближнем Востоке или с острой необходимостью возникновения военного союза между Россией и Ираном. Россия и Иран — не приятели. Происходящие движения связаны именно с операцией в Сирии, основной интерес России связан с тактическими соображениями, такими как расстояние до места сражений и количество снарядов, которые может перевезти конкретный вид российского самолета.
Нам стоит научиться здесь отнюдь не расширению использования военных сил в регионе. США тоже наносят авиаудары по Сирии, и, хотя вы можете этого не замечать, проводят и наземную операцию против террористической организации ИГИЛ. Военное присутствие США в регионе гораздо шире, чем у России. И если нас волнует, что Россия опередит нас на Ближнем Востоке, то не из-за перевеса военных сил в этом регионе.
У путинской политики на Ближнем Востоке мы должны научиться тому, как иностранная держава может полноценно и независимо преследовать свои цели и интересы, ведя дела с любыми партнерами, не ограничивая себя бизнесом лишь с теми государствами, которые она расценивает как союзников, и не позволяя старым недоразумениям мешать дипломатическим инициативам и практическому сотрудничеству. Подход России был совершенно прозрачен и с другими государствами, которые нельзя было бы назвать союзниками в ближневосточном регионе, например, Израилем и, особенно, Турцией. Русских и турок тоже друзьями не назовешь. Интерес Турции к Западу, в первую очередь, экономический, сохранится и будет преобладать над интересом к России. Но существующая реальность, враждебность, лежавшая в основе многочисленных русско-турецких войн, сохраняющиеся сейчас противоречия между Москвой и Анкарой, включающие сирийские проблемы, но не ограничивающиеся ими, а также то, что США, а не Россия, используют воздушную базу в Турции, не остановило Путина от сближения с правительством Эрдогана в погоне за собственными интересами.
Применяя столь гибкую дипломатию, Путин действует в традициях реализма. В этом отношении Россия действительно опережает США, поскольку Америка следует нереалистичной привычке делить мир на союзников и врагов, ограничивая сотрудничество первыми, и предоставляя вторым лишь пространство для конфронтаций, санкций и изоляции. Это влечет за собой слишком активное участие в неудачах предполагаемых союзников (как, например, нынешняя поддержка США кровавого вторжения Саудовской Аравии в Йемен) и упущение шансов использовать общие интересы с государствами, на которых лежит клеймо врагов.
США, вероятно, тоже могли бы воспользоваться той базой в Иране, хотя из-за наличия у Америки других военных ресурсов она бы не требовалась ей в той мере, как России. В любом случае, у Ирана и США существуют и другие параллельные или пересекающиеся интересы, включая связанные с восстановлением стабильности в Сирии и Ираке, чем США могли бы воспользоваться с большой выгодой (тем более вследствие заключения договора о сокращении иранской ядерной программы). Однако все попытки администрации Обамы двигаться в этом направлении встречают в США сильнейшее сопротивление: Иран воспринимается исключительно как объект наказаний и изоляции. Так США упускает свои возможности, в то время как Путин, оказывающийся в этом отношении мудрее нас, ими пользуется.
Если бы США вели более мудрую политику, они бы реалистично присмотрелись к самой России, к которой уже давно прочно приклеился ярлык врага, что не помешало бы раскрыть и исследовать сферу параллельных интересов. Администрация Обамы пытается проводить военные операции против экстремистских группировок в Сирии. Но опять же самым большим барьером служит мировоззрение в стиле холодной войны, до сих пор превалирующее в значительной части американской политики и в рамках которого любые действия России на Ближнем Востоке (уже не говоря о победах) будут рассматриваться как поражение Америки.
