Atlantico: В четверг президент Украины Петр Порошенко назвал «очень значительной» вероятность эскалации конфликта с Россией и не исключил возможность «крупномасштабного» российского вторжения в страну. Как следует расценивать это заявление? Оно действительно опирается на подъем напряженности в отношениях двух стран?
Флоран Пармантье: Президент Украины привлек внимание к рискам эскалации конфликта и посчитал возможным крупномасштабное нападение России. Все это отражает тревоги Украины, а также прибалтийских стран и Польши. К сожалению, нужно признать, что, несмотря на подписанные в феврале 2015 года Минские соглашения, напряженность по-настоящему так и не спала, а список жертв каждую неделю становится все длиннее. Раз украинское общество крайне чувствительно к вопросу отношений с Россией, президенту Петро Порошенко необходимо делать громкие заявления, если он не хочет уступать инициативу небольшим, но влиятельным ультранационалистическим группам.
Нынешние столкновения, скорее всего, будут продолжаться и дальше, однако крупномасштабное вторжение России, например, до Одессы, представляется не самым вероятным сценарием. Так, Россия все активнее действует на сирийском фронте с расширением сотрудничества с Ираном. Она сделала шаги в сторону широкого дипломатического сближения с Турцией после попытки государственного переворота. Поэтому сомнительно, что у нее имеются сейчас ресурсы и желание задействовать новые войска для взятия Мариуполя и прочих стратегических точек на Украине. Даже в русскоязычных регионах российские войска не будут встречать, как освободителей. Кроме того, даже с учетом отсутствия военных действий России удается навязать Украине свою расстановку сил: она демонстрирует иностранным инвесторам и партнерам Киева, что ситуация там еще очень неустойчива.
Таким образом, сопутствующей жертвой нынешней напряженности станет не суверенитет Украины, а переговоры «нормандской четверки», которые включают в себя Францию, Германию, Украину и Россию.
— Ситуация на Украине, очевидно, была вытеснена из центра внимания конфликтами на Ближнем Востоке, по крайней мере, в том, что касается Западной Европы. Стоит вспомнить о том, как министр иностранных дел Польши, видя ослабление интереса европейских партнеров к судьбе Украины, заявил на конференции по безопасности в апреле 2016 года, что Россия представляет большую угрозу, чем ДАИШ или мигранты. Иначе говоря, не вся Европа забыла об Украине.
Реакцию президента Украины можно объяснить тем, что вопрос обоснованности санкций встает в Европе все острее. Их снятие без ответных уступок было бы воспринято российским руководством как признак слабости и встретило бы несогласие украинского общества. Однако при отсутствии перспектив выхода из ситуации возникает риск замыкания в позиции враждебности и конфронтации, которая уже подтвердила свою неэффективность. Так, министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон недавно последовал примеру других высокопоставленных европейских политиков и призвал к нормализации отношений Лондона и Москвы.
Существенной реакции на заявления президента Украины ожидать, думаю, не стоит. Причем по двум причинам, даже если не считать осторожности европейцев по этому поводу. Первая связана с приближением выборов в США, где кандидаты придерживаются диаметрально противоположных взглядов на Россию. У Хиллари Клинтон враждебное отношение к Москве, в чем ее поддерживают отколовшиеся от республиканского лагеря неоконсерваторы. Дональд Трамп придерживается намного более умеренной позиции, причем доходит до того, что его обвиняют в сговоре с президентом России.
В ожидании результатов россияне и украинцы стремятся расширить влияние в Вашингтоне. Вторая причина связана с тем, что поддержка международных партнеров обусловлена процессом внутренних реформ. К тому же, траектория движения Украины зависит от ряда сложностей, которые неразрывно связаны со структурой власти, как я показал в книге «Пути правового государства».
— Ситуация за последнее время накалилась не только в Донбассе, но и в Крыму. Стоит ли на самом деле ждать урегулирования этого кризиса, раз полуостров имеет такое стратегическое и символическое значение для России и Путина?
— Крым с его русским большинством населения и базой Черноморского флота остается яблоком раздора в отношениях двух стран с самой его аннексии 18 марта 2014 года. Он представляет собой следующий парадокс: хотя он интегрировался в Россию в политическом и военном плане, у него остались прочные связи с экономической инфраструктурой Киева и украинским обществом (посредством татар).
После присоединения к России Крым все сильнее милитаризировался, и перед ним стоит несколько политических, социальных и экономических проблем. Татарское меньшинство (около 10% до аннексии) не согласно с новым положением дел и хотело бы вернуться в состав Украины. Некоторые бежали на Украину и пытаются оспорить российскую власть в регионе. В ноябре 2015 года татары работали вместе с ультранационалистами «Правого сектора» (террористической организацией, запрещенной в России, — прим. ИноСМИ), лишив Крым 70% электроснабжения. Полуостров становится заложником торговых споров России и Украины и западных санкций, а его водоснабжение тоже оказалось под угрозой. Туристический сектор, который в прошлом мог рассчитывать на клиентов с Украины, теперь переживает кризис.
В таких условиях стратегия напряженности между соседями может сработать в полной мере: в тяжелой экономической обстановке у российских властей может возникнуть соблазн воспользоваться Крымом как предлогом для повышения тона по отношению к Украине и США. Близость сентябрьских парламентских выборов в России делает такую гипотезу возможной.
