Недавняя отставка Дмитрия Ливанова заставила многих предположить, что реформа высшей школы будет остановлена — возможно, в своей инновационной части. Сокращение финансирования, судя по всему, продолжится.
В конце июля появилась информация о том, что правительство планирует урезать расходы на образование. Так, по данным «Газета.ру», к 2019 году планируется уволить 10,3 тысячи научных сотрудников вузов, РАН и Курчатовского института, а также сократить прием студентов на бюджетные места.
В Минобрнауки эту информацию назвали недостоверной и заявили, что сокращений преподавателей и научных сотрудников не будет.
По словам Павла Кудюкина, сопредседателя Межрегионального профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность», сокращение заложено дорожной картой правительства. В соответствии с ней уже к концу 2018 года численность преподавателей по сравнению с 2012 годом должна уменьшиться на 40%. Более того, большинство вузов еще в 2013-2014 гг. перешло на новую модель взаимодействия с работниками — теперь с преподавателями подписывают контракт на более короткий срок.
«Стабильность занятости резко падает. Как правило, преподаватели высшей школы работают по срочным трудовым договорам, проходя конкурс, — это закреплено в законодательстве. Но теперь трудовые договоры заключаются не на три и не на пять лет, как это было традиционно, а на один год, в ряде случаев на 10 месяцев. Это крайне нелепо и неудобно для работника, так как у него регулярно прерывается стаж в летние месяцы. Поэтому преподаватель высшей школы в правовом и социальном плане защищен гораздо меньше, чем сотрудник системы общего образования, где трудовые договоры бессрочны», — поясняет Кудюкин.
Большую часть преподавателей сокращают не по соответствующим статьям трудового кодекса — с предупреждением за два месяца и выплатой выходного пособия, а просто не продлевают трудовой договор, и человек остается без каких-либо социальных гарантий.
«Эта тенденция характерна для всей страны, есть некоторая дифференциация по вузам. Где-то, например, в зависимости от выполнения преподавателем требований по публикациям, его оставляют на длительном контракте, но если публикаций мало — заключают контракт на год или вообще переводят на гражданско-правовые договоры — так называемую почасовку», — поясняет Кудюкин. — Это выгодно руководству вузов, ведь если нужно избавиться от сотрудника, не надо проходить эти громоздкие дорогостоящие процедуры сокращения, достаточно просто не продлить трудовой договор на следующий период. Кроме того, преподаватель на годичном договоре становится гораздо послушнее. Начнешь требовать каких-то прав и уважения — на следующий год не возьмут«.
Проблема, по словам сопредседателя «Университетской солидарности», усугубляется еще и тем, что переходить в систему общего или среднего специального образования довольно тяжело — там тоже идут сокращения: «Вакансий в общем образовании тоже нет. Если человек хочет продолжать профессиональную работу, единственная ниша, которая для него остается — это частное репетиторство. Но этот рынок тоже небеспредельный, особенно с учетом снижения общего уровня жизни и падения доходов населения».
Решать трудовые конфликты в свою пользу работники образования, по мнению сопредседателя «Университетской солидарности», не умеют: «У нас разрушен механизм солидарности и самозащиты — сплошь и рядом преподаватели ругаются, но не пытаются самоорганизоваться. Чаще всего реакция такая — не буду выступать, только хуже будет, а так может удастся договориться с начальством».
«Война с однодневками»
Еще один этап увольнений преподавателей связан с так называемой санацией вузов и войной Минобрнауки против «вузов-однодневок».
Согласно концепции Федеральной целевой программы развития образования на 2016–2020 годы министерство предусмотрено сокращение количества негосударственных университетов на 40%, а филиальной сети — на 80%. Рособрнадзор также регулярно лишает университеты права приема студентов по ряду специальностей, которые не являются профильными — чаще всего это экономика, менеджмент, туризм и право. За последний год аккредитации и лицензии лишились более 600 вузов и филиалов, среди них — университеты Челябинской области, Башкирии, Алтая, Бурятии и других регионов.
«Сейчас большая часть сокращений идет по коммерческим вузам, либо по филиалам государственных. Многие преподаватели там работают по совместительству, теряя не основную работу, а приработок, но ситуация все равно неприятная», — поясняет Кудюкин.
В Минобрнауки не скрывают своего отношения: немногопрофильные вузы не должны вести подготовку студентов по этим специальностям, потому что качество образования вызывает сомнение. Более того, практически вся государственная поддержка сегодня направлена на подготовку кадров в IT и инженерии, в то время как другие специальности недополучают финансирование. Возникает диспропорция, в итоге главным распределителем образовательных услуг остается государство. Денис Конанчук, руководитель Центра образовательных разработок Сколково отмечает, что исходя из всех проектов Минобрнауки можно увидеть, как государство расставляет приоритеты: «Сейчас внимание акцентируется на том, какого рода специалисты в стране пока являются дефицитом».
Региональные вузы регулярно подвергаются слиянию и укрупнению. В некоторых университетах руководство добровольно принимают решение об объединении, чтобы получить дополнительное финансирование. Так, 11 университетов Волгограда, Уфы, Тюмени, Ростова-на-Дону, Костромы, Омска и других городов стали участниками программы «Опорные вузы». По замыслу Минобрнауки, объединившиеся образовательные учреждения должны стать «флагманами» для местных экономик и остановить отток успешных абитуриентов в столицу.
По условиям программы как минимум два вуза договариваются друг с другом и с властями субъекта об объединении под руководством одного из университетов и выходят с инициативой на федеральный уровень, предлагая программу развития на несколько лет вперед. При этом вузы объединяют административный аппарат, увольняют лишних руководителей и секретарей, а освободившиеся деньги тратят на науку, работая вместе с региональными предприятиями. Министерство выделяет каждому вузу дополнительную субсидию, при этом ожидается, что университет сумеет в течение первых пяти лет самостоятельно привлечь финансирование. Планировалось, что проект будет реализован в три волны, а количество опорных вузов в итоге может достигать несколько десятков. Но найти желающих оказалось не так просто — к официальному старту конкурса заявки подали лишь 15 вузов, четыре из них были отклонены.
Критики программы отмечают, что реальное количество вузов и бюджетных мест по региону будет сокращено. Больше всего преподаватели и студенты опасаются закрытия уникальных направлений.
Во многих провинциальных вузах даже ведущие профессора по 60 тысяч рублей не получают
«Когда происходит слияние вузов, сокращения преподавателей стараются растянуть по времени — начинают постепенно убирать дублирование по кафедрам и факультетам, укрупнять их. Зачастую работников не увольняют, а предлагают им перейти на часть ставки. Но к этому добавляются манипуляции, связанные с выполнением майских указов президента 2012 года — повысить среднюю по региону зарплату вдвое. Работнику говорят: мы тебе зарплату повысили, но изменили нагрузку, в результате человек работает даже больше: возрастает объем аудиторной нагрузки и сокращаются виды работ, связанные с руководством студенческими работами. Преподаватель начинает работать больше, получает примерно столько же, но выходит, что на ставку зарплата больше. Это позволяет повысить показатель средней заработной платы и отчитаться о том, что мы приближаемся к планке, установленной президентом», — поясняет сопредседатель «Университетской солидарности».
Расчет средней заработной платы также вызывает ряд вопросов: зарплаты ректоров и проректоров — обычно это несколько миллионов рублей — суммируются с зарплатами старших преподавателей. «Получается в итоге, что зарплата преподавателя в регионе — 60 тысяч рублей. Когда преподавательский коллектив узнает об этом, все просто удивляются — покажите нам этих счастливцев! Во многих провинциальных вузах даже ведущие профессора по 60 тысяч не получают», — говорит Кудюкин.
Без диплома
Слияние, лишение вуза аккредитации или внезапное его закрытие ставит в нелегкое положение не только преподавателей, но и студентов.
Весной перед зданием Минобрнауки на Тверской регулярно собирались студенты и преподаватели Московского государственного лингвистического университета. Они протестовали против решения Рособрнадзора, который лишил вуз аккредитации по ряду направлений буквально за два месяца до защиты студенческих дипломов. Министерство решило закрыть и филиал МГЛУ в Иркутске — Евразийский лингвистический университет.
Студентам пришлось в довольно сжатые сроки переводиться в другие вузы, а преподавателям — искать работу. Сейчас из регионального филиала вывозится имущество.
«Минборнауки, лишая аккредитации вуз в целом или какие-то программы, заявляет о том, что он рекомендует региональным вузам принимать к себе высвобождаемых работников. Но это рекомендация, и никакой правовой силы такие требования не имеют», — поясняет Кудюкин.
«А то, что студенты остаются без дипломов — это попросту незаконно. Если человек был принят и выполнил академическую программу, его обязаны выпустить. Это не его вина студента, что к тому времени, как он добрался до четвертого курса, вуз лишили аккредитации. В другом вузе, куда его обязаны перевести, программа может значительно отличаться. Это создает довольно серьезные коллизии, как минимум нарушение договора о том, что при выполнении программы он получает диплом. Кто будет нести за это материальную и моральную ответственность?»
У министерства есть любимый аргумент — якобы в России и так почти 100% выпускников средней школы поступают в те или иные вузы, зачем столько человек с высшим образованием?
Сопредседатель «Университетской солидарности» отмечает, что перепроизводство по ряду специальностей действительно существует, причем большая часть выпускников не квалифицированы: «В 90-е этих факультетов экономики и права наклепали целое множество, причем в непрофильных вузах и без профильной базы. Естественно мы выбрасываем на рынок неподготовленных кадров с довольно серьезными претензиями. Но не все коммерческие вузы являются конторами по продаже дипломов. Все сильно зависит от преподавательского коллектива конкретного университета. В некоторых случаях человек не учится и нахально требует оценок».
Нововведения в системе образования приводят к реальным сокращениям бюджетных мест. «Бюджетные места сокращаются под предлогом того, что у нас идет демографическая яма — мы, правда, из нее в 2018 году начнем активно вылезать. Но у министерства есть любимый аргумент — якобы в России и так почти 100% выпускников средней школы поступают в те или иные вузы, зачем столько человек с высшим образованием?»
Отпуск с отсрочкой
Перемены в МГЛУ проходят под руководством нового исполняющего обязанности ректора Игоря Манохина, который был назначен на должность зимой 2016 года. Сообщество «Диссернет», которое проверяет научные работы на плагиат, обвинило Манохина в полном списывании кандидатской диссертации. Но это далеко не единственный московский вуз, в котором не могут долгое время решить структурные и финансовые проблемы. По-прежнему в тяжелой ситуации находится и Российский государственный гуманитарный университет, где не хватает денег даже на выплату отпускных преподавателям.
«Фактически отпуск начался 4 июля, и уже больше месяца весь преподавательский состав без денег. Недавно стали переводить по пять тысяч рублей, но это однократные выплаты», — жалуется Андрей Олейников, доцент кафедры истории и теории культуры факультета истории искусства РГГУ.
Руководство университета задерживает отпускные уже второй год подряд — в прошлом году преподаватели получили долгожданные выплаты ближе к осени.
Тяжелые финансовые проблемы, которые преследуют вуз уже более десяти лет и связывают с именем предыдущего ректора вуза Ефима Пивовара, не смог решить и новый ректор университета Евгений Ивахненко, возглавляющий кафедру социальной философии и выбранный на должность руководителя этой зимой. По словам преподавателя Олейникова, администрация университета никак не объясняет фактическое нарушение трудового законодательства и обещает погасить задолженность только к 20 августа.
«Проблемы не только с отпускными, но и с зарплатами, — отмечает доцент. — Сейчас в РГГУ самая высокая аудиторная нагрузка среди московских вузов, у преподавателей почти не остается времени на проверку студенческих работ и подготовку к занятиям. Нагрузку увеличили почти вдвое, а зарплату не повышают, то есть по факту она упала. Новый ректор, конечно, ведет себя более корректно, чем предыдущий, он хотя бы общается с нами, но на положение преподавателей это никак не влияет».
Нагрузку увеличили почти вдвое, а зарплату не повышают, то есть по факту она упала
РГГУ был основан в 1991 году на базе Московского государственного историко-архивного института, ректором которого был историк и политический деятель Юрий Афанасьев. Именно ему принадлежала идея создать престижный гуманитарный вуз, который должен был стать площадкой для общественных дискуссий и объединить исследователей в области культурологии, лингвистики и социальных наук, многим из которым не удалось построить академическую карьеру в СССР по политическим мотивам.
В 2003 году ректором вуза стал Леонид Невзлин, совладелец ЮКОСа, и тогда у вуза появились шансы на безбедное существование — стали открываться программы международного сотрудничества, появились новые научно-исследовательские центры, университет стал приглашать преподавателей из-за рубежа. Однако вскоре в связи с «делом ЮКОСа» и арестом главы компании Михаилом Ходорковским вуз лишился нового спонсора и ректора — Невзлин, опасаясь ареста, покинул Россию.
С этого момента финансовое положение вуза пошатнулось. В 2012 году Минобрнауки признал РГГУ неэффективным вузом. Преподаватели неоднократно публиковали открытые письма к руководству университета и обращались в Минобрнауки с просьбой решить финансовые трудности, пока вузу это сделать не удалось. Многие сотрудники предпочитают переходить на работу в другие университеты — Высшую школу экономики или Московский государственный университет.
Проблема, как считает Кудюкин и Олейников, в том числе в прозрачности системы управления: преподавателям до сих пор не пояснили, кто виноват в срыве отпусков — Минобрнауки или ректор.
Кому хорошо
«Уральский федеральный университет периодически исследует свою узнаваемость в целевых регионах, в том числе в странах СНГ, чтобы понять, знают ли вуз абитуриенты, — говорит руководитель направления по связям с общественностью Московского физико-технического института Елена Брандт на круглом столе, посвященном конкурентоспособности российских вузов 16 декабря. — Так вот, пару лет назад в УрФУ выяснили, что они находятся то ли на втором, то ли на третьем месте у казахстанских абитуриентов. На первом месте находился МВГУ. Кто знает, что это такое, тот смеется! Потому что МВГУ — это «Московский высший государственный университет», который существует только в сериале ’’Универ’’.
О том, что реальные российские вузы неизвестны за рубежом, на государственном уровне заговорили в 2012 году. Тогда же появился указ президента «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки». Документ поставил перед вузами довольно амбициозную задачу — не менее пяти университетов должны войти в первую сотню мирового рейтинга к 2020 году.
Минобрнауки через год запустило программу Топ «5-100», куда вошли сначала 15, а потом еще шесть вузов из разных регионов — они должны обзавестись инновационными лабораториями и центрами, повысить научную производительность, привлечь студентов и преподавателей из-за рубежа, выйти в лидеры Шанхайского, Times Higher Education (ТНЕ) или QS рейтингов.
На проект в 2013-2017 гг. из госбюджета выделили 60,5 миллиарда рублей, но уверенности в том, что хотя бы кто-то из участников попадет в сотню лидеров нет. В 2015 году движение «Обрнадзор» в докладе «’’5-100’’: цена провала» писало о том, что средняя цена роста университета в рейтинге QS на один пункт составила 72 миллионов рублей, а попадание участников программы в рейтинг ТНЕ обусловлено только тем, что число оцениваемых вузов выросло с 400 до 800. С критикой также выступила Счетная палата.
Минобрнауки и университеты называют критику необоснованной и говорят, что аудиторы не понимают специфики ранжирования и рано подводят итоги — программа рассчитана на семь лет. Однако министерство решило подстраховаться и сформулировало задачу по-новому: теперь вузы должны ориентироваться не на глобальные, а на предметные рейтинги.
Программа действительно дает отдельным наиболее активным вузам возможность получить дополнительное финансирование. Но признавая это, Павел Кудюкин называет цель программы странной: «Формулировка задачи очень нелепая. Ставить целью не улучшение качества образования, а место в рейтинге — это ультрабюрократическая постановка вопроса».
С утверждением о том, что рейтинги не должны быть самоцелью и качество образования измеряется далеко не только ими, согласна проректор по международной деятельности университета ИТМО (участник программы «5-100») Дарья Козлова. Вуз оказался в числе тех, на кого обратила внимание Счетная палата — университет обещал войти к 2020 году только во вторую сотню, несмотря на то, что в 2015 году получил самую большую субсидию — 964 миллиона рублей.
Мыслить трезво
По оценке советника президента Фонда «Центр стратегических разработок» Дениса Санатова, такие действия не позволят вузам пойти дальше двухсотых строчек в общих рейтингах: «На высокие места тривиальных решений недостаточно. Сегодня очень многое зависит от того, как вузы о себе заявляют. Большинство российских университетов крайне плохо работают с имиджем и фактически не умеют кооперироваться с внешними научными партнерами, уровень репутации очень низок, все стараются протащить свою старую вузовскую повестку, которая никому кроме них не нужна».
С ним согласен Конанчук: «Чтобы войти в топ-100, необходимо напрямую конкурировать с университетами, у которых сформирована репутация. Нужен класс нестандартных решений, нельзя ничего скопировать, это креативная интеллектуальная работа, и за 8-10 лет ее не сделать». Российские вузы не смогут конкурировать со Стэнфордом или Кембриджем не только поэтому. По словам Санатова, им просто не хватит денег: «Бюджет всей программы сопоставим с бюджетом одного вуза из топ-100».
Проблема еще и в том, что дорогостоящие проекты Минобрнауки направлены на еще большее разделение российских вузов. «Система образования начинает сильно дифференцироваться. Отчасти это объективный процесс — всегда и везде есть более элитные и есть более массовые вузы. Они все выполняют свою социальную функцию. Но у нас очень часто эта дифференциация начинает создаваться искусственно, и это не объективно».
