Каракас и «Канторита»

Я вернулся в Каракас и присоединился к маршу под названием «Штурм Каракаса». Матери уговаривали своих сыновей остаться дома, но, в конце концов, пошли вместе с ними. На фотографиях можно увидеть людей из разных уголков страны. Представители коренного населения пришли из Амазонии и сразу стали «звездами» марша благодаря своим коронам из перьев и более чистому испанскому языку, чем у жителей Каракаса. Чтобы защититься от солнца, многие участники марша были в сомбреро вайю (традиционном головном уборе индейцев одноименного племени, проживающих на территории Колумбии и Венесуэлы). Люди несли радужные флаги, присутствовали также мотоциклисты, которые ежедневно с шумом снуют по улицам города, и их подружки с пышной грудью, одетые в обтягивающие футболки. «За встречу Нового года без Мадуро!» — было написано на одной из таких маек.

Каракас — город, где царит страх. До семи вечера на улицы никто не выходит, так как это небезопасно, и редко проезжающие машины рокочут, как волны, в городе, где нет моря. Но от этой тишины не веет спокойствием. Многие люди поражают своей худобой. «Это диета Мадуро», — говорят они. Одна женщина рассказала, что ее семья питается только плодами манго и авокадо, собираемыми с земли. Участники марша вступают в разговор. «Борис, почему ты не переоделся в Хуана Габриэля — мою любовь?» — раздается вопрос из группы сорокалетних женщин, причесанных и накрашенных так, как будто бы они собирались участвовать в конкурсе красоты «Мисс Венесуэла» в удобной обуви.

Несмотря на все эти шутки, ощущение противостояния не пропадает на протяжении всего марша. Поднимается шум, когда беспилотник пролетает над нашими головами, смешавшись со стаей грифов — птиц, наверное, являющихся сегодня символом Каракаса. «Беспилотник, беспилотник!» — кричат вокруг и хлопают в ладоши. Несколько дней назад власти Венесуэлы запретили их использовать. Поэтому и вызвал такой ажиотаж этот аппарат, благодаря которому теперь распространятся фотографии, где будет запечатлен захват Каракаса народом Венесуэлы, чему пытается помешать правительство с помошью всех имеющихся у него в запасе средств. Я помню, как мой отец говорил, что венесуэльцы недолюбливают жителей столицы, потому что мы очень тщеславны. Можно признать, что Мадуро удалось объединить Каракас с остальной частью страны в марше протеста.

В Венесуэле мало независимых СМИ, альтернативой являются социальные сети. В самом небезопасном городе мира смартфоны последней модели передавались из рук в руки, люди делали селфи, посылали твиты, проверяя информацию о ходе марша. Моя белая рубашка промокла от пота. Солнечные очки я не снимал, чтобы никто не увидел, как я плачу. «Спасибо за то, что вы пришли, за то, что расскажете в Испании и Майами о том, что у нас происходит», — говорили мне. Но я тогда не знал, смогу ли я это сделать.

В конце марша пошел дождь. Он казался очищающим. Смывалось напряжение последних дней, страх перед возможным применением силы, как во время демонстраций 2014 года, когда вместо воды пролилась кровь. На следующей неделе в Каракасе все будет по-другому.

Кто-то показал мне фотографию Хуана Габриэля рядом с Николасом Мадуро. И я вдруг подумал, что мексиканского певца и композитора будут хоронить со всеми почестями, а Мадуро — нет. Мадуро, возможно, войдет в историю лишь как напоминание о том, что коммунизм обречен на провал. А Хуан Габриэль, наоборот, является символом успеха, свободы личности. Этот человек, живший в Мексике — одной из стран мира, где мужчины любят демонстрировать свое перевосходство — никогда не скрывал своей женственности, хотя также никогда не выставлял напоказ свою сексуальную ориентацию. «О том, что очевидно, не спрашивают», — ответил он как-то на вопрос телеведущего Фернандо Ринкона — единственного, кто осмелился спросить его об этом. Его музыка в стиле барокко, на которую оказал влияние Элвис Пресли, Либераче и Литл Ричард, с нотками в духе аргентинской певицы Либертад Ламарке и мексиканских актрис и певиц Марии Феликс и Тонголеле, нравилась тысячам мексиканцев и латиноамериканцев, которые хотя бы однажды пережили сильное чувство неразделенной любви.

У Хуана Габриэля была усадьба неподалеку от «Канторы» (дома известной испанской певицы Исабель Пантохи), который он называл «Канторита». После смерти мексиканского музыканта выяснилось, что вместе с Пантохой они записали 20 песен, благодаря которым испанская певица смогла вернуться на сцену. Мексиканский гений «Канториты» ушел, оставив новый альбом райской музыки и возвратив былую славу хозяйке «Канторы». Может, Мадуро поймет когда-нибудь, что жизнь — это череда перемен. И в ней также бывают и падения.