Спокойствие, осторожность, осмотрительность, некоторое количество решительного оптимизма и открытость для любых вариантов — таково впечатление, созданное Терезой Мэй в течение ее первых двух месяцев работы. На саммите G20 в Пекине происходит ее международный дебют, и, судя по всему, та же осторожность и тот же реализм ручной работы определяют ее подход к внешнему миру.
Ее более подробные комментарии носили деликатный характер. «Мы не будем только смотреть на самих себя, мы будем смелой, смотрящей во внешний мир страной» (то есть, никакого британского национализма (Little Englandism). «Мы будем заключать торговые сделки по всему миру… Я настроена оптимистично относительно существующих в настоящий момент возможностей» (Торговля всегда будет нашей сильной стороной). «Мы будем независимой Британией, и будем прокладывать свой собственный путь в этом мире» (Мы вернем себе контроль). Но, с другой стороны, провозглашается реалистический подход: «Я не собираюсь утверждать, что все пойдет гладко».
Мэй повезло в том смысле, что ее первой большой международной встречей оказался саммит G20. Саммит Евросоюза, по объективным причинам, был бы непростым. Встреча в верхах группы G7 заставляет Соединенное Королевство выглядеть меньше и беднее, чем оно есть на самом деле. Саммит G20 не только позволяет новому премьер-министру провести на его полях значительно больше двусторонних встреч, но и предоставляет более точную картину того мира, с которым будет иметь дело Соединенное Королевство после выхода из Европейского Союза.
Этот форум представляет собой почти идеальный микрокосм ожидающих страну проблем — предупреждение Японии относительно ее автомобильных заводов в Соединенном Королевстве, а также подтверждение Соединенными Штатами своей позиции относительно того, что торговая сделка с Соединенным Королевством не будет приоритетной для Вашингтона. Но он также прекрасно иллюстрирует возможности — существует большой и широкий мир, в котором Соединенное Королевство, благодаря своей истории и географии, уже имеет собственную сеть.
Кроме того, Мэй, вероятно, будет легче провести Соединенное Королевство в более широкий мир, чем это было бы в случае любого другого предыдущего премьер-министра. Что касается Дэвида Кэмерона, то в период его правления постоянно присутствовал лишь намек на конец империи. Акценты, поведение, ночные вспышки гнева — все это ограничивало его международную привлекательность. Если бы Тони Блэр продолжил действовать как убежденный европеец, как он это делал вначале, Соединенное Королевство, несомненно, не было бы там, где оно находится в настоящее время. Хотя у него и сохранились некоторые качества торговца — он сладкоречив, и обещает слишком много. Международные амбиции, а также нереалистическое представление относительно мощи страны взяли в нем верх.
Тереза Мэй, по крайней мере, на первый взгляд, имеет меньшее количество багажа. Относительно нее существует своего рода технократическая анонимность, заметное отсутствие идеологии или расчета на внешний эффект, и это стало очевидным в начале ее поездки в Китай. Внешне она и канцлер казначейства Филип Хэммонд почти не выделялись в окружении сотрудников компании British Airways на трапе самолета. Однако тот опыт, который они имели за плечами перед тем, как занять две главные должности в стране, делает их неожиданно хорошо подготовленными для новой главной команды.
Как долго Мэй сможет получать выгоду от неброского прагматизма, выбранного ей для успешного — для Соединенного Королевства — осуществления Брексита, зависит от того, как определять успех. Но когда она говорит о возможностях, она в чем-то права. И не по причине, предположительно, хороших экономических новостей последних недель, поскольку они могут оказаться иллюзией, а потому, что, по крайней мере, в международных отношениях Брексит может обеспечить давно уже необходимую ясность целей.
В политическом исступлении, последовавшем за референдумом, мало внимания было уделено большему по масштабу катаклизму. Дело не только в том, что Соединенное Королевство проголосовало за выход из Евросоюза, а в том, что результаты голосования за один вечер перечеркнули 50 лет британской внешней политики. В лучший период послевоенной истории сменявшие друг друга премьер-министры были сосредоточены на Евросоюзе (или его предшественниках). Они пытались добиться членства, им отказали, они сделали еще одну попытку, страну приняли, а затем последовали бесконечные стенания по поводу затрат и выгоды.
Несмотря на всю сложность предстоящих переговоров, подобной озабоченности, судя по всему, уже не будет. Соединенное Королевство должно научиться выживать — пойти на дно или поплыть — без защитного кокона Евросоюза, а также без тех оправданий, которые он предлагает. Новым мерилом успеха, в действительности, будет привлекательность страны как экономического партнера, ее торговые сделки, а также, возможно, политические договоренности.
Что касается Соединенного Королевства, то внутри нашего членства в Евросоюзе всегда существовал призрак имперского наследия и возложенного на самих себя «долга» быть автономным глобальным игроком. Может ли Брексит изгнать и этого духа? Ирак — но не только Ирак — породил отвращение к интервенциям среди избирателей Соединенного Королевства, хотя это не всегда учитывалось в действиях Парламента и правительства. Этим, в определенной мере, объясняется привлекательность Корбина (Corbyn). Конечно, есть место для новой оценки того, было ли возвращение назад «к востоку от Суэца», на самом деле, такой уж хорошей идеей. Брексит означает, что Мэй нужно срочно решить вопрос о том, каким международным игроком Соединенное Королевство, на самом деле, хочет быть.
Если ответ будет более региональным, чем глобальным, то тогда именно в этом измерении может вернуться значение Соединенного Королевства как части Европы, если не части Евросоюза. Когда Мэй собиралась отправиться в Китай, проигравшие сторонники сохранения членства в Евросоюзе заполнили британские улицы и требовали сохранения верности Евросоюзу. Но они немного опоздали. Хотя значительная часть проблем компании за сохранение членства была обусловлена ее связью с элитой истеблишмента, проевропейское движение, действующее креативно и учитывающее требование мятежников, вероятно, имеет перспективу.
Будучи реалистом, Тереза Мэй понимает, что она не может себе позволить игнорировать мнение 48% избирателей. Добавьте к этому ее осторожность, и может случиться так, что, став региональным игроком с более ограниченной и более избирательной сферой охвата Соединенное Королевство — постимперское и покинувшее Евросоюз — сможет, наконец, успокоиться.
