Один фотограф, работавший на саммите группы стран G20, запечатлел характерный момент на сцене в городе Ханчжоу — президент Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган ведут оживленную беседу, тогда как задумчивая Ангела Меркель (возможно, она все еще пытается осмыслить новость о катастрофическом поражении ее партии на выборах в земле Мекленбург-Передняя Померания) смотрит куда-то в даль, а Барак Обама, находящийся на другой стороне группы лидеров, явно демонстрирует интерес к тому, что обсуждают между собой Путин и Эрдоган. (Председатель Си как представитель принимающей стороны излучает явное удовлетворение).
Все эти визуальные впечатления не особенно позитивны для последнего для нынешнего президента саммита G20, и это сильно контрастирует с совещанием в Питтсбурге в 2009 году. Там американский президент находился в центре внимания, он проецировал образ американского глобального лидерства, организовывал ответ на глобальный экономический кризис, а также закладывал основы более решительных международных усилий с целью оказания давления на ядерную программу Ирана, которые, в конечном итоге, вылились в новые санкции, вернувшие Тегеран за стол переговоров. Встреча в верхах в Питтсбурге создавала впечатление, что только американский президент способен заставить формат G20 работать, ликвидируя разрывы между промышленно развитым Западом и восходящими Востоком и Югом.
На этот раз саммит, переходящий для Барака Обамы в разряд «наследия», начал свою работу не совсем удачно, поскольку американский президент был вынужден покинуть борт своего самолета из другой двери, а не из той, которая традиционно используется для фотосессий, а его советник по национальной безопасности стал участником шумного выяснения отношений с китайскими официальными лицами.
Вместо того чтобы приехать в Китай, имея на руках два крупных соглашения о свободной торговле, которые могли бы сделать Америку незаменимым краеугольным камнем между евроатлантическим и азиатско-тихоокеанским блоком, ситуация, в действительности, выглядит следующим образом — его знаковый проект для новой балансировки Азии — Транстихоокеанское партнерство — находится, на реанимационной поддержке, тогда как Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство пребывает в воде и почти не подает признаков жизни. Историческое соглашение в области изменения климата было принято на шаткой основе исполнительной власти и не подлежит одобрению Сенатом, что открывает возможность того, что новый президент Соединенных Штатов не будет выполнять принятые обязательства.
По целому ряду долгосрочных вопросов другие лидеры в Ханчжоу предпочли занять выжидательную позицию — в первую очередь они хотят понять, кто станет хозяином Овального кабинета Белого дома в январе 2017 года.
На этом саммите заметно было ощущение того, что любые обязательства, которые Обама мог бы взять на себя в ходе встречи в Ханчжоу, будут иметь очевидный для всех срок годности, и что любой из его преемников не будет чувствовать себя связанным какими-либо обещаниями, которые он может сделать.
Существовала надежда на то, что саммит G20 может стать декорацией для совместных российско-американских усилий, направленных на прекращение военных действий в Сирии. На самом деле, в какой-то момент показалось, что были подготовлены два подиума для заявлений со стороны госсекретаря Джона Керри и министра иностранных дел Сергея Лаврова. Однако встреча на полях саммита между Путиным и Обамой не смогла разрешить остающиеся противоречия по поводу механизмов осуществления возможного нового соглашения о прекращении огня — или стороны были не в состоянии преодолеть существующее между ними недоверие.
Причина в том, что Москва не видит смысла в «спасении» американской политики в Сирии. Эта политика потерпела серьезное поражение, поскольку турки изменили свою позицию и теперь главной угрозой для своей национальной безопасности они считают не режим Башара Асада, а курдов. И курды, которые являются самими верными локальными союзниками Америки в борьбе против Исламского государства (запрещенная в России организация), теперь являются противниками Турции и других суннитских арабских повстанческих группировок (некоторые из них также поддерживаются Соединенными Штатами). В Москве также не очень озабочены перспективами возникающей в Алеппо гуманитарной катастрофы, поскольку русские считают это следствием непримиримости оппозиционных группировок и их нежелания договариваться с правительством Асада.
С учетом успехов в наступлении сирийских правительственных сил заключение соглашения о прекращении огня для доставки помощи на этот раз окажет воздействие на тот график, по которому действуют Россия, Иран и сирийский режим, и они намерены изменить, насколько возможно, ситуацию на земле до прихода новой администрации США, которая, возможно, будет склонна предпринять более решительные действия, и поэтому союзники Асада пытаются увеличить, таким образом, цену любой возможной в будущем интервенции (В определенной мере все происходит по сценарию администрации Обамы в отношении Дарфура — очень критическое отношение к бездействию администрации Буша во время избирательной кампании — включая призывы к военной интервенции со стороны Соединенных Штатов, — однако, придя к власти, была принята реальность контроля Судана над Дарфуром, а объяснение сводилось к тому, что сейчас уже поздно что-то предпринимать).
На самом деле, трудно увидеть какие-либо конкретные результаты прошедшего саммита. Судя по всему, уже давно не существует идея относительно того, что G20 представляет собой механизм, находящийся в распоряжении ключевых лидеров мира для обсуждения в узком составе актуальных глобальных вопросов. В то время как этот конклав глобальных лидеров собрался в Ханчжоу, Северная Корея продолжила испытание новой баллистической ракеты, переговоры по Украине между Путиным и Меркель, между Путиным и президентом Франции Франсуа Олландом ни к чему не привели, а Си и японский премьер-министр Синдзо Абэ не смогли приблизить решение наиболее неотложных вопросов в Азии.
По мнению газеты Australian, на саммите G20 «мировым лидерам нечего было показать». Последний саммит G20 с участием Обамы оказался не столь подходящим для формирования его «наследия», как он на то надеялся, а никто другой не заполнил образовавшийся вакуум. Ханчжоу, возможно, представляет собой наиболее убедительное подтверждение предсказания Иэна Бреммера (Ian Bremmer) о том, что мы движемся к миру, где будет существовать группа G0.
Николас Гвоздев — постоянный автор журнала National Interest, а недавно он стал профессором кафедры экономической географии и национальной безопасности имени Джерома Леви (Jerome E. Levy) Военно-морского колледже США. Кроме того, он является приглашенным старшим научным сотрудником Евразийской программы Института исследования внешней политики (Foreign Policy Research Institute). В этой статье представлена его собственная точка зрения.
