Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Айно Лайхинен держит пакет с письмом, подписанным президентом Владимиром Путиным, и медалями, которые она еще не достала из упаковки. Их Лайхинен и ее покойный муж Эйнари получили за участие во Второй мировой войне, Айно — за свою работу в больнице во время блокады Ленинграда. В ее голосе нет обиды на свою бывшую Родину — Советский Союз.
Пережившая сталинские гонения и ужасы Ленинграда 93-летняя Айно Лайхинен: «я получила от Путина медаль и благодарственное письмо»
Ингенманландская финка Айно Лайхинен (Aino Laihinen) узнала о судьбе своего отца только спустя 50 лет после его смерти.
Айно Лайхинен держит пакет с письмом, подписанным президентом Владимиром Путиным, и медалями, которые она еще не достала из упаковки. Их Лайхинен и ее покойный муж Эйнари (Einari) получили за участие во Второй мировой войне, Айно — за свою работу в больнице во время блокады Ленинграда.
«Что мне делать с этими медалями?» — усмехается она.
В ее голосе, тем не менее, нет обиды на свою бывшую Родину — Советский Союз — хотя, по мнению многих, то, что пережила Лайхинен, вполне могло бы быть причиной для этого. 93-летняя Лайхинен вместе со своей финской ингерманландской семьей столкнулась со всеми ужасами сталинского времени.
«Я не чувствую обиды, потому что бог помог нам справиться: все в конце концов закончилось хорошо», — рассказывает она, улыбаясь.
Крутых поворотов в ее жизни было достаточно. Жившие сотни лет на севере Финского залива в Ингерманландии ингерманландские финны и члены семьи тогда еще Айно Кукконен (Kukkonen) заметили в 1930-х годах, что им в СССР не рады.
«Самое тяжелое время было тогда, когда отца арестовали, а нас назвали „детьми врага народа“».
Отца осудили на три года каторжных работ в Сибири, а собственность передали государству. Отец смог вернуться, но ему больше не разрешили жить с семьей в деревне Колтуши. В 1938 году отца вновь арестовали. В том же году все финноязычные школы были закрыты.
«Я много дней искала отца в тюрьмах Ленинграда. Только спустя 50 лет мы узнали, что отца сразу же расстреляли».
Мать, бабушка и шестеро детей, из которых Айно была старшим ребенком, переехали к тете в сарай, переделанный в жилой дом.
Семья держалась вместе, поскольку ингерманландские финны тесно общались, часто жили отдельными деревнями. Именно поэтому они пронесли через годы свою культуру, верования и язык. С другой стороны, по словам Лайхинен, до времен Сталина русские и финские ингерманландцы мирно сосуществовали. Среди тяжелых воспоминаний есть место и тем случаям, когда ей помогали дружелюбные русские.
Ингерманландских финнов она считает стойким и верующими людьми.
Вера сыграла очень важную роль в жизни матери Айно. Ее арестовали в 1940 году.
«О боге нельзя было говорить, а мама молилась на кладбище о душах невиновных заключенных, но в СССР, конечно, невиновных не было!»
«Бабушка молилась на коленях перед людьми, которые пришли арестовать маму, о ее освобождении. Она действительно смогла вернуться благодаря тому, что была многодетной матерью. Но ненадолго».
Мама, работавшая в больнице, добилась того, чтобы Айно тоже стала обучаться на медсестру в 1938 году, что облегчило финансовое положение семьи. Потом началась война. В 1941 году деревня Колтуши оказалась в блокадном кольце Ленинграда, но Айно продолжала работать в ленинградской больнице в качестве медсестры в детском отделении, и иногда даже отводила детей в бомбоубежище во время обстрела.
«Моя смена длилась 24 часа, потом — два выходных дня. До больницы приходилось идти 20 километров пешком».
20-летняя Айно стала свидетелем ужасов блокады и умирающих на улицах жителей города. Историки по-прежнему обсуждают, сколько человек погибли в Ленинграде из-за того, что город был в блокаде, а эвакуация жителей города была организована плохо. По некоторым подсчетам, жертв было больше 800 тысяч.
Финляндия частично была виновата в трагедии, поскольку воевавшая на стороне фашистской Германии финская армия находилась всего в десяти километрах от города. Армия Финляндии, однако, никогда не применяла оружие против жителей Ленинграда.
«Наверное, мы выжили в деревне Колтуши, потому что выкапывали оставшиеся в поле картофелины и капусту», — рассказывает Лайхинен.
Однако в 1943 году население начали эвакуировать. В том числе и финских ингерманландцев, которых загружали в другой вагон отдельно от русских. Путь на поезде длился месяц, путь на пароме — еще неделю. Только на месте мы поняли, куда нас отвезли — в сибирский Омск. Там нас встречал КГБ.
«Но нам досталось хорошее место у реки. Не помню, как мы справились, ведь в магазинах ничего не было».
Страх того, что могут арестовать, был и в Сибири. За то, что семья выжила, Айно благодарит свою мать, вера и оптимистичный настрой которой помогли сохранить надежду.
И произошло чудо: в ответ на письмо Айно в Ленинградский университет пришло приглашение изучать медицину.
Весной 1945 года война приблизился конец войны, и часть семьи отправиться в рискованную дорогу домой, которая, в конце концов, привела обратно в деревню Колтуши. Многие родственники погибли в Сибири.
В деревне Колтуши удивлялись, как семье удалось вернуться, хотя у них не было разрешения на проживание. Без него не было ни работы, ни хлебных пайков.
Осенью семья опять же питалась кореньями, оставшимися на поле. После этих трудностей семья неожиданно получила разрешение остаться. Айно, тем не менее, не бросилась сразу учиться, поскольку хотела заботиться о своей семье, пока ее сестры учились в Ленинградском университете.
В 1947 году финны получили новое указание: переехать, куда угодно, только не в Прибалтику. Семья, тем не менее, хотела и смогла переехать к своим родственникам в Эстонию.
Но Сталин начал выгонять финнов из Прибалтики. В те годы финнов заманивали в Карелию. Петрозаводск стал новым домом семьи, а также новым домом Айно и финского ингерманландца Эйнари, где позже родились их дети.
Спустя 20 лет государство вновь вмешалось и приказало отодвинуть дом от многоэтажек. Лайхинены вернулись в деревню Колтуши, где они могли бы прожить до конца своих дней. Но в 1992 году дети переехали в Финляндию и взяли с собой родителей.
«Время, проведенное в Финляндии — лучшее в моей жизни», — со вздохом говорит Айно.
В ее голосе, тем не менее, нет обиды на свою бывшую Родину — Советский Союз — хотя, по мнению многих, то, что пережила Лайхинен, вполне могло бы быть причиной для этого. 93-летняя Лайхинен вместе со своей финской ингерманландской семьей столкнулась со всеми ужасами сталинского времени.
«Я не чувствую обиды, потому что бог помог нам справиться: все в конце концов закончилось хорошо», — рассказывает она, улыбаясь.
Крутых поворотов в ее жизни было достаточно. Жившие сотни лет на севере Финского залива в Ингерманландии ингерманландские финны и члены семьи тогда еще Айно Кукконен (Kukkonen) заметили в 1930-х годах, что им в СССР не рады.
«Самое тяжелое время было тогда, когда отца арестовали, а нас назвали „детьми врага народа“».
Отца осудили на три года каторжных работ в Сибири, а собственность передали государству. Отец смог вернуться, но ему больше не разрешили жить с семьей в деревне Колтуши. В 1938 году отца вновь арестовали. В том же году все финноязычные школы были закрыты.
«Я много дней искала отца в тюрьмах Ленинграда. Только спустя 50 лет мы узнали, что отца сразу же расстреляли».
Мать, бабушка и шестеро детей, из которых Айно была старшим ребенком, переехали к тете в сарай, переделанный в жилой дом.
Семья держалась вместе, поскольку ингерманландские финны тесно общались, часто жили отдельными деревнями. Именно поэтому они пронесли через годы свою культуру, верования и язык. С другой стороны, по словам Лайхинен, до времен Сталина русские и финские ингерманландцы мирно сосуществовали. Среди тяжелых воспоминаний есть место и тем случаям, когда ей помогали дружелюбные русские.
Ингерманландских финнов она считает стойким и верующими людьми.
Вера сыграла очень важную роль в жизни матери Айно. Ее арестовали в 1940 году.
«О боге нельзя было говорить, а мама молилась на кладбище о душах невиновных заключенных, но в СССР, конечно, невиновных не было!»
«Бабушка молилась на коленях перед людьми, которые пришли арестовать маму, о ее освобождении. Она действительно смогла вернуться благодаря тому, что была многодетной матерью. Но ненадолго».
Мама, работавшая в больнице, добилась того, чтобы Айно тоже стала обучаться на медсестру в 1938 году, что облегчило финансовое положение семьи. Потом началась война. В 1941 году деревня Колтуши оказалась в блокадном кольце Ленинграда, но Айно продолжала работать в ленинградской больнице в качестве медсестры в детском отделении, и иногда даже отводила детей в бомбоубежище во время обстрела.
«Моя смена длилась 24 часа, потом — два выходных дня. До больницы приходилось идти 20 километров пешком».
20-летняя Айно стала свидетелем ужасов блокады и умирающих на улицах жителей города. Историки по-прежнему обсуждают, сколько человек погибли в Ленинграде из-за того, что город был в блокаде, а эвакуация жителей города была организована плохо. По некоторым подсчетам, жертв было больше 800 тысяч.
Финляндия частично была виновата в трагедии, поскольку воевавшая на стороне фашистской Германии финская армия находилась всего в десяти километрах от города. Армия Финляндии, однако, никогда не применяла оружие против жителей Ленинграда.
«Наверное, мы выжили в деревне Колтуши, потому что выкапывали оставшиеся в поле картофелины и капусту», — рассказывает Лайхинен.
Однако в 1943 году население начали эвакуировать. В том числе и финских ингерманландцев, которых загружали в другой вагон отдельно от русских. Путь на поезде длился месяц, путь на пароме — еще неделю. Только на месте мы поняли, куда нас отвезли — в сибирский Омск. Там нас встречал КГБ.
«Но нам досталось хорошее место у реки. Не помню, как мы справились, ведь в магазинах ничего не было».
Страх того, что могут арестовать, был и в Сибири. За то, что семья выжила, Айно благодарит свою мать, вера и оптимистичный настрой которой помогли сохранить надежду.
И произошло чудо: в ответ на письмо Айно в Ленинградский университет пришло приглашение изучать медицину.
Весной 1945 года война приблизился конец войны, и часть семьи отправиться в рискованную дорогу домой, которая, в конце концов, привела обратно в деревню Колтуши. Многие родственники погибли в Сибири.
В деревне Колтуши удивлялись, как семье удалось вернуться, хотя у них не было разрешения на проживание. Без него не было ни работы, ни хлебных пайков.
Осенью семья опять же питалась кореньями, оставшимися на поле. После этих трудностей семья неожиданно получила разрешение остаться. Айно, тем не менее, не бросилась сразу учиться, поскольку хотела заботиться о своей семье, пока ее сестры учились в Ленинградском университете.
В 1947 году финны получили новое указание: переехать, куда угодно, только не в Прибалтику. Семья, тем не менее, хотела и смогла переехать к своим родственникам в Эстонию.
Но Сталин начал выгонять финнов из Прибалтики. В те годы финнов заманивали в Карелию. Петрозаводск стал новым домом семьи, а также новым домом Айно и финского ингерманландца Эйнари, где позже родились их дети.
Спустя 20 лет государство вновь вмешалось и приказало отодвинуть дом от многоэтажек. Лайхинены вернулись в деревню Колтуши, где они могли бы прожить до конца своих дней. Но в 1992 году дети переехали в Финляндию и взяли с собой родителей.
«Время, проведенное в Финляндии — лучшее в моей жизни», — со вздохом говорит Айно.
