А мы их так ждали! Так готовились к приему гостей, пугали ими друг друга чуть не до икоты, копили в себе праведное возмущение. Вот сейчас как набегут беженцы, все в хиджабах и поясах шахидов, как растащат скудный латвийский бюджет себе на пособия, как устроят здесь шариат с тахаррушем!
Страсти в ожидании мусульманского нашествия кипели неподдельные — от политических до эротических. Пока «националы», озабоченные единственным вопросом, бушевали в том смысле, что мало нам было русских, теперь еще арабов Брюссель навязывает! —— остальные обсуждали волнующую тему школьниц в мини-юбках. Ибо готовясь к появлению в латвийских школах юных темпераментных южан, наши чиновники от образования всерьез задумались о государственном регулировании длины подолов.
И вот они нахлынули. Целых 69 душ, принятых Латвией по программе перемещения ЕС. При этом собственно статус беженца из них получили в Латвии лишь пятеро, и еще за восемнадцатью признали право на убежище. И едва эти 23 хоть худо-бедно у нас легализовались — как почти сразу почти все и сбежали. Теперь уже из Латвии. В Германию. Двадцать один человек из двадцати трех. Об этом, во всяком случае, поведало Латвийское телевидение, вызвав новую общественно-политическую бурю.
Среди множества политиков и чиновников, примирительно промямливших или непримиримо прорычавших что-то по этому поводу, неосмотрительней всех высказалась госсекретарь МВД Илзе Петерсоне-Годмане. Он посетовала, что из-за решения правительства урезать беженцам пособия они нас бросают, вместо того чтоб тут интегрироваться. Мол, Евросоюз наказать нас за негостеприимность не может, но доверять нам перестанет.
Если латышский консервативный обыватель навязанное Латвии странноприимство воспринимает с досадой («мало нам русских!»), то русский не без злорадства («Мы, значит, вам не нравились? Посмотрим, что вы теперь запоете!..»). Но чего ни тот, ни другой не ощущают ни в малейшей степени — так это ответственности. Ни юридической перед Евросоюзом, ни — тем более! —— моральной перед беженцами. Во-первых, мы считаем себя — не без основания — слишком бедными, чтобы еще кому-то помогать. Во-вторых, мы в принципе не воспринимаем западноевропейскую идеологию толерантности и мультикультурализма, кажущуюся нам самоубийственной блажью. И тут Латвия едина со всей Восточной Европой, так неприятно поразившей этим Европу Западную: вроде мы, сбежавшие в ЕС от имперского ига России, во всем выступали преданными неофитами — но едва дошло до доказательства цивилизованного мышления делом, дружно взбунтовались.
Однако если мы и считаем себя в чем умнее западных европейцев — так это во всем, что касается мигрантов и мультикультурализма. Потому мы этих мигрантов и боялись всегда, что шибко умные — мы-то понимали исходящую от них опасность.
Примерно год назад я с латвийскими приятелями колесил по Балканам — как раз после победного прорыва в Европу сирийских беженцев. С их толпами мы, правда, не встретились, но мотков колючей проволоки на погранпереходах, палаток и автобусов, приготовленных для непрошеных гостей, навидались. Приятели тогда убеждали меня, что скоро все то же самое будет и в Латвии, что джильбабы и никабы через год-другой станут привычной приметой рижского пейзажа, что появятся и в нашем городе районы, куда не посмеет соваться полиция. Отчего-то приятелей моих не убеждала простейшая аргументация: зачем иммигрантам — ищущим, согласно всеобщему у нас убеждению, в Европе халявы и красивой жизни — страна, держащая в черном теле собственных жителей? Страна, где нет ни рабочих мест для желающих работать, ни социальных благ для желающих бездельничать? Страна, из которой ее собственные жители бегут в количестве десятков тысяч в год?
Сейчас, когда западный обыватель и сам начинает понимать, что, кажется, переборщил с толерантностью, мы смотрим на него свысока: ага, дошло? В Германии «антиммигрантская» партия «Альтернатива для Германии» посрамляет ХДС на выборах в той федеральной земле, где избиралась сама чрезмерно гостеприимная канцлер Меркель. Великобритания выделяет 2,5 миллиона долларов на строительство километровой бетонной стены во французском порту Кале — чтобы помешать нелегалам из тамошнего лагеря прорываться на паромы, идущие через Ла-Манш. В Париже под стенами Нотр-Дама находят грузовик с газовыми баллонами, принадлежащий человеку, связанному с исламскими радикалами. Получается, никто не хочет беженцев, все боятся исламистов — и немцы, и британцы, и французы. Ну и мы. Как настоящие европейцы, только более соображалистые.
Дудки, дорогие сограждане.
Толерантная идеология Запада — да, принесла ему много проблем, да, она, как и всякая идеология, не в ладах со здравым смыслом; но эта идеология — следствие достижения обществом того уровня развития, к которому мы пока и не приблизились. Их страх перед иммигрантами — вынужденный, объяснимый. Он — следствие их терпимости. Наш — алогичный и необоснованный. Он — следствие нашей ксенофобии. Мы не хотим учиться терпимости даже по отношению к тем, с кем живем бок о бок поколениями — что уж говорить о новых заморских гостях.
Они кормят нахлебников потому, что смогли накормить себя и еще осталось. Их государства сажают себе на шею пришлых потому, что это государства, изначально приспособленные для помощи нуждающимся — в первую очередь своим. У них хватает моральных и материальных сил обеспечивать миллионы чужаков — мы же непристойно радуемся (члены Нацобъединения давеча не скрывали восторга), что и два десятка не смогли обеспечить, так что и те от нас удрали.
Мы десятилетиями миримся с глубоко наплевательским отношением наших властей к нам самим — но намерение их позаботиться о ком-то другом искренне нас оскорбляет. Мы бежим на глупый толерантный Запад в количествах, вполне сравнимых с количеством беженцев из самых неблагополучных ближневосточных стран — при том, что в тех воюют и устраивают теракты, а у нас нет.
Если поделить нашу часть света с окрестностями на условную Германию и условную Сирию, то Латвия по всем основным параметрам окажется Сирией.
Так что некого бояться и нечем возмущаться. Если наша страна не нужна нам самим, то другим она не нужна тем более.
