Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Решение китайских властей запретить крупнейшим онлайн-платформам производить собственный медиаконтент многие расценили как последний удар по остаткам свободы СМИ. Однако слухи о смерти критической журналистики в КНР преувеличены. За годы цензуры китайские журналисты преуспели в искусстве креативной импровизации, адаптируясь к постоянно меняющимся условиям.
Решение китайских властей запретить крупнейшим онлайн-платформам производить собственный медиаконтент многие расценили как последний удар по остаткам свободы СМИ. Однако слухи о смерти критической журналистики в КНР преувеличены. За годы цензуры китайские журналисты преуспели в искусстве креативной импровизации, адаптируясь к постоянно меняющимся условиям.
В конце июля Госканцелярия по информации в интернете (国家互联网信息办公室, ГКИИ), правительственный орган, регулирующий деятельность в киберпространстве Китая, запретил восьми крупнейшим онлайн-порталам публиковать собственный журналистский контент. Тогда же ГКИИ опубликовала на своем сайте заявление, объясняющее мотивы этого решения. По мнению регулятора, порталы «слепо гнались за выгодой», проявляя при этом «недостаточную идеологическую сознательность».
Под запрет попали медиаподразделения таких гигантов китайского интернета, как Baidu (百度), Sina (新浪), Sohu (搜狐) и NetEase (网易), — самые посещаемые и прибыльные онлайн-сервисы Китая. Отдельно регулятор провел разъяснительную работу с руководством Tencent (腾讯) и Phoenix (凤凰网), потребовав устранить «важные недочеты» в работе их сайтов.
Учитывая значимость этих порталов для КНР, сравнимую с позициями Google или Facebook на глобальном рынке, многие комментаторы и СМИ поспешили похоронить критическую расследовательскую журналистику в Китае. Однако спустя месяц можно констатировать: медиаландшафт в Китае поменялся в сторону несвободы, но о смерти свободы слова речь пока не идет. Причина в том, что за последние годы китайские журналисты стали настоящими мастерами импровизации, постоянно адаптируясь к меняющимся условиям и находя компромиссы с чиновниками. Чтобы понять реальное значение решения ГКИИ, его надо поставить в общий контекст медиаполитики Пекина при Си Цзиньпине.
Почему запретили?
Ужесточение надзора за СМИ и попытки максимально взять под контроль общественную дискуссию стали важной частью внутренней политики Си Цзиньпина. Этот курс стал особенно заметен в последние два года. Объектами более пристального внимания властей становятся не только журналисты, но и преподаватели университетов, ученые, сотрудники иностранных НКО — любые группы людей, способных повлиять на общественное мнение.
Журналисты, конечно, находятся на особом учете. С одной стороны, в Китае нет по-настоящему независимых СМИ и независимых журналистов — любое медиа могут закрыть по решению властей, а для написания заметок, стремящихся к объективности и отличающихся от пропаганды государственных изданий, журналистам постоянно приходится лавировать между различными группами интересов и идти навстречу чиновникам. Тем не менее за последние 30 лет в КНР возник феномен «критической журналистики», когда сотрудники частных (а порой и государственных) СМИ проводят журналистские расследования и начинают критиковать отдельные явления в китайском обществе или отдельных лиц во властной иерархии, руководствуясь не политическим заказом сверху, а стремлением удовлетворить общественный интерес. Этот феномен во многом стал возможен благодаря изменившейся за последние десятилетия конструкции китайского информационного пространства.
Информационное пространство Китая — огромная вселенная, состоящая из порой не пересекающихся между собой миров: от захолустных региональных газет до зашифрованных чатов, которыми пользуются китайские киберсталкеры в анонимной сети Tor. Общий знаменатель этой вселенной — китайский сегмент интернета. Находящийся под плотной опекой киберцензоров и защищенный от внешнего мира «Великим китайским файерволом» (防火长城), китайский интернет слишком велик, чтобы быть полностью подконтрольным центральной власти — количество пользователей в 2015 году перевалило за 700 млн человек.
Именно благодаря интернету и таким сервисам, как микроблог Weibo или мессенджер QQ, информация о любых событиях стала доступной широкому кругу китайских граждан в максимально сжатые сроки. За драматичными событиями вроде прошлогоднего взрыва в Тяньцзине страна могла следить чуть ли не в режиме реального времени. Более того, интернет дает возможность не только пассивно воспринимать информацию, но и обсуждать события. При этом, как показывает опыт последних лет, онлайн-мобилизация имеет потенциал для вывода рассерженных граждан на вполне реальные улицы. Например, так было в 2008 году во время организованных китайскими националистами бойкотов французской сети Carrefour, так происходит во время многих социальных протестов в КНР в последние годы.
Неудивительно, что именно онлайн-платформы, которые поддерживают популярные сервисы вроде Weibo или QQ, становятся объектом все более пристального внимания властей. Владельцы стараются превратить сайты в интегрированные платформы, на которых пользователи могут проводить всю свою онлайн-жизнь, — максимизация времени, проведенного на сайте, увеличивает доходы от рекламы и различных приложений.
Одним из таких средств привлечения внимания и стали новостные сервисы, которые развивали различные платформы. Рубрики вроде «Гик новости» (极客新闻) на платформе Sina или «Веха» (路标) на портале NetEase, по сути, превратились в самостоятельные онлайн-СМИ. По мере роста спроса со стороны читателей новостные подразделения китайских интернет-гигантов расширялись и обзаводились даже собственными командами журналистов-расследователей. Контент этих СМИ был гибридным. Иногда они публиковали оригинальные материалы собственных корреспондентов, иногда — переписанные новости государственных информагентств вроде «Синьхуа» (新华) со своими дополнениями, а зачастую просто перепечатывали сообщения официальных СМИ.
За счет этого у новостных сервисов сложилась особая модель отношений с цензурой. Большая часть материалов не проходила предварительную проверку цензоров: проблемные статьи удалялись с сайтов постфактум, если вызывали недовольство властей. Если судить по глубинным интервью, которые я проводила на протяжении последних нескольких лет, подобные новостные сервисы пользовались в Китае большой популярностью, в том числе среди чиновников.
Решение ГКИИ от 25 июля стало первым прямым указанием для онлайн-платформ закрыть свои новостные сервисы. Ссылки на то, что власти КНР и раньше требовали от сайтов ограничиться перепечаткой новостей из официальных СМИ, лишь предлог. Все прекрасно знали, что сервисы вроде «Гик новости» или «Веха» нарушают эти рекомендации, но до недавнего времени это никого особо не волновало. Так что речь идет именно о сигнале для владельцев и сотрудников подобных онлайн-СМИ: за ними теперь наблюдают так же пристально, как и за всеми остальными игроками информационного рынка. Освещение новостей на популярных порталах — такая же часть общего информационного пространства, как и нормальные СМИ, и государство намерено впредь диктовать правила игры. Помимо самих попавших под каток цензуры изданий, решение ГКИИ должно послужить предупреждением и для владельцев менее популярных сервисов с аналогичными функциями, и для создателей стартапов в сфере электронных СМИ, которые сейчас запускаются в Китае.
При этом не стоит забывать, что китайское государство вовсе не монолит, а межведомственная и внутриведомственная борьба — один из важнейших факторов при принятии любых решений. В данном случае важно, что в ГКИИ не так давно сменился руководитель. Место Лу Вэя (鲁炜), возглавлявшего канцелярию с 2014 года, в июне занял его заместитель Сюй Линь (徐麟). Сюй руководил отделом пропаганды в горкоме Шанхая в 2007 году, когда партсекретарем этого мегаполиса КНР был Си Цзиньпин, так что новый глава ГКИИ, вероятно, является протеже генсека. Именно сейчас ему надо утверждать свой авторитет и демонстрировать патрону, что он тонко чувствует «генеральную линию» и является для начальника полезным инструментом.
Сейчас в Китае усилилось давление на отдел пропаганды ЦК КПК, который курирует член постоянного комитета Политбюро Лю Юньшань (刘云山). Некоторые наблюдатели полагают, что Си старается нейтрализовать влияние Лю и замкнуть управление пропагандой на себя и членов своей команды, — именно с этим связывают его февральский инспекционный визит в три столпа госпропаганды (агентство «Синьхуа», газета «Жэньминь жибао» и телеканал CCTV) и начавшуюся в отделе антикоррупционную проверку. Не исключено, что решение ГКИИ — часть кампании по ослаблению отдела пропаганды и его куратора в Политбюро, а журналисты крупнейших онлайн-порталов — невольные жертвы.
Что дальше?
Закрытие новостных подразделений крупнейших онлайн-платформ, безусловно, удар по журналистике в Китае. Однако полагать, что это означает ее смерть, по меньшей мере преждевременно. Дело в том, что «критическая журналистика» в Китае — поле игры с постоянно меняющимися правилами и границами дозволенного как для чиновников, так и для самих журналистов.
Прежде всего, государство хорошо понимает значение «критической журналистики» и старается использовать ее как инструмент для формирования общественного мнения. Например, недавно власти инициировали создание в Шанхае нового онлайн-СМИ «Прибой» (ThePaper, 澎湃), которому не только можно, но и предписывается заниматься журналистскими расследованиями. Конечно, чувствительность затрагиваемых тем строго дозируется, а объектами расследований не становятся высшие руководители КНР. И все же статьи в «Прибое» создают иллюзию контроля гражданского общества и СМИ над властью, как бы воплощая призыв Си Цзиньпина «запереть власть в клетку системы».
С другой стороны, китайские власти неплохо научились использовать частные платформы как средства кризисной коммуникации, когда доверие к официальным источникам информации резко падает. Так, в случае чрезвычайных происшествий и техногенных катастроф некоторые чиновники специально общались с журналистами из частных СМИ, поскольку эти платформы пользовались большим доверием граждан и, следовательно, больше влияли на формирование общественного мнения. Например, так власти действовали в ходе трагедии в Тяньцзине.
Но еще большее значение имеет то искусство креативной импровизации, которое китайские журналисты отточили до совершенства в условиях цензуры. Отсутствие четко определенных правил игры дает простор для маневра, которым пользуются и цензоры, и журналисты — они то сотрудничают, то играют в казаки-разбойники. Чиновники стараются загнать журналистов в рамки и заставить их подавать новости в выгодном для себя свете, а журналисты играют на противоречиях, чтобы максимально раздвинуть нечеткие границы возможного. Именно благодаря этой модели работы стало возможно существование таких СМИ, как Caixin (财新) или Caijing (财经), которые, кстати, решением ГКИИ затронуты не были.
Разумеется, как всегда в Китае, огромную роль играют и личные отношения. Так, многие топовые журналисты-расследователи в КНР стараются устанавливать и культивировать личные связи как с чиновниками, так и с работниками цензуры, что серьезно облегчает их работу.
В подобных условиях неопределенности китайская журналистика выживает уже не первый год. Линии фронта в противостоянии цензоров и СМИ постоянно меняются, в том числе циклически — накануне важных мероприятий, вроде предстоящего осенью 2017 года съезда партии, гайки обычно закручиваются. Китайские независимые журналисты давно превратились в помесь партизан информационной войны и стартаперов, придумывающих все более креативные способы обхода цензурных ограничений. Пока ничто не свидетельствует о том, что эти адаптационные механизмы не сработают и на этот раз.
