В эпоху активизации информационных боев между Западом и Россией, где главным яблоком раздора остается украинский вопрос и предполагаемое присоединение Крыма русским медведем, которое представляется Западу возвратом проголодавшегося зверя к соблазнам супердержавы, выясняется, что ценным активом являются жители Центральной и Восточной Европы, которые всегда играли роль козырной карты в геополитической игре.
Согласно закону, недееспособному субъекту (статус, который, по мнению многих, должен быть приписан этой части Европы) следует иметь своего опекуна, который будет заботиться о его «позитивном» «дальнейшем развитии», в идеале служащем интересам обоих.
Результатом ущерба, нанесенного народам бывшего Восточного блока, обнищавших во многом по вине советского режима, который отнял у них право развивать свою собственную культуру, религию, науку и искусство, стала длительная травма, которая в наше время заставляет местное население приравнивать антисоветизм к антирусскости. Эту мысль доказывает известный исследователь русской и европейской политики, Станислав Белень (Stanislaw Bieleń), из Варшавского университета, который в данном вопросе является для меня авторитетом.
Очевидно, не лишенная недостатков, сегодняшняя Россия во главе с Владимиром Путиным повсеместно демонизируется под влиянием своего авторитарного предшественника (об этом на протяжении многих лет пишет профессор Анджей Валицкий (Andrzej Walicki), ученый из университета Нотр-Дам в Индиане), выступавшего союзником Запада, с которым тот заключил соглашение во имя большего «блага» планеты — правда, не совсем той ее части.
Однако сегодня, когда требования времени вновь сталкивают лбами соперников времен холодной войны, именно народы Центральной и Восточной Европы оказываются наиболее уязвимыми для пропаганды. В этом перетягивании каната они вынуждены поддерживать одну из сторон, а память о пережитых несправедливостях и жестокостях советского оккупанта естественным образом бросает их, без каких-либо размышлений, в объятия Запада, воспринимаемого гарантом, который не допустит повторения этой трагической истории.
Страны Центральной и Восточной Европы переживают феномен группового мышления, когда отдельные члены, следуя государствунным интересам своей страны и нации, пускаются в самоцензуру, которая нацелена на преднамеренное обеднение их интеллектуальных способностей.
Как утверждается в данной теории из области социальной психологии, шаблонное мышление в своих крайних проявлениях может привести к полной потере чувства реальности и переоцениванию собственных сил и способностей действовать.
Это довольно ярко проявляется в ситуации, когда патриотически настроенные лица прежде всего ценят лояльность по отношению к своей группе и хотят свести к минимуму возможные конфликты в ее лоне. Если верить теории, оказывается, что над интеллектом отдельных его членов не обязательно имеет превосходство интеллект группы, и, когда решения различных государственных органов оказываются неточными и даже мотивированными неприязнью личного свойства по отношению к конкретному вопросу, было бы лучше, если бы они принимались отдельными лицами. Правительство на самом деле может усвоить мнимые представления о собственной непогрешимости и интеллектуальном превосходстве над обычными «непросвещенными» гражданами, и иллюзия эта крепнет, если более высокий социальный статус, более высокий уровень образования узаконивают решения данного органа власти.
Это явление доходит до крайней степени в случае постколониальных наций, к которым, среди прочих, относятся страны Центральной и Восточной Европы.
Как утверждает в своем исследовании 2010 года Ева Томпсон (Ewa Thompson) из Университета Райса, постколониальные категории чрезвычайно удобны для объяснения менталитета стран, когда-то переживших оккупацию советскими войсками, в частности Польши. Томпсон считает, что постколониальный анализ Польши позволил бы полякам более трезво оценить стоящие перед ними сегодня проблемы.
Поэтому, на мой взгляд, эта часть ее исследования заслуживает особого внимания: в ней объясняется, как польская интеллигенция отдает дань уважения замещающему гегемону (интеллектуальное лидерство Запада), который также связывается с чувством неполноценности по отношению к собственным идеям и решениям:
«В польской интеллектуальной жизни мы обнаруживаем частые упоминания изданных за рубежом книг и периодических изданий, а также выражения лучших чувств к тем, кто за рубежом проводит ориентированные на Восточную Европу политические мероприятия. Для тех, кто живет в Польше, эти люди сделались авторитетами. Из этой практики возникла идея о том, что западные страны являются образцом для подражания во всех отношениях, что на Запад едут, чтобы насладиться свободой и благополучием, а также узнать, как интерпретировать исторические события и настоящее… Хотя в определенных обстоятельствах подобное благоговение выглядело оправданным, в конечном счете через его посредство иностранцам было отдано право по-своему истолковывать мир и общество, включая само польское общество. Этот сдвиг основывался на сознании того, что западные общества располагают не только военной мощью, но и интеллектуальным совершенством, господствовавшим в мире и представлявшим его в категориях, сформулированных немецкими, французскими и английскими мыслителями. Однако признание интеллектуального примата Франции, Германии, Великобритании или Соединенных Штатов внедрило в сознание польской элиты чувство того, что сами они “хуже” или по крайней мере менее развиты интеллектуально, тем самым подтверждая нарратив гегемона о примате метрополии над периферией».
Стоит также отметить ту часть, где Томпсон указывает на весьма распространенную практику публикации западных авторов польской прессой:
«… Эти комментаторы мало знакомы с польской историей и политическими традициями и обычно не владеют польским языком, между тем их слушают с большим вниманием. Их резюме содержат ссылки на признанные во всем мире университеты, издательства и периодические издания, и польской аудитории этого достаточно для того, чтобы относиться к ним со всей серьезностью. В противоположность этому, к комментариям польских ученых, посвятивших всю свою профессиональную карьеру изучению общества, в котором они живут, часто относятся с меньшим уважением. Иностранные интеллектуалы знают это и с позволения своих хозяев в полной мере [этим] пользуются, чтобы теоретизировать о Польше и других менее крупных или более слабых государствах Центральной и Восточной Европы».
Эти наблюдения оказываются бесценными при анализе статьи под названием «Побеждая в информационной войне: методы и стратегий борьбы с российской пропагандой в Центральной и Восточной Европе» (Winning the Information War: Techniques and Counter-Strategies to Russian Propaganda in Central and Eastern Europe), опубликованной в августе Центром анализа европейской политики (CEPA), исследовательским центром, базирующимся в Вашингтоне и Варшаве.
Этот отчет является последней публикацией в серии, посвященной Инициативам информационной войны — организованной совместно с Институтом Legatum, международным центром исследований и благотворительности в области образования, который занимается содействием процветанию — и анализирует воздействия российской дезинформации.
На странице, где сообщается об упомянутой публикации, читаем следующее:
«По мере того как, подобные России, ревизионистские автократические государства оттачивают навыки своего владения — и злоупотребления — дезинформацией, либеральные демократии начинают от них отставать. Использование Кремлем информации в качестве оружия не ново, но его сложность и интенсивность возрастает. Запад запоздало начинает осознавать, что дезинформация представляет серьезную угрозу для Соединенных Штатов и их европейских союзников, в первую очередь „прифронтовых государств”: Польши, Прибалтики, Чехии, Словакии и Украины — но также для Западной Европы и Северной Америки».
Кроме того, задаются важные вопросы, направленные на то, чтобы мы смогли проникнуть в самую цель исследования:
«Как загрязнение Россией информационного пространства повлияло на международную риторику о союзах, организациях, общественных учреждениях и средствах массовой информации? Что можно сделать, чтобы отфильтровать эти информационные токсины из нашей демократической системы?»
Из содержания этой рекомендации, которая находится в самом начале документа, мы также узнаем следующее:
«Правительство России использует дезинформацию, подстрекательство к насилию и разжигание ненависти, чтобы разрушить доверие, подорвать моральные устои, снизить качество информационного пространства, размыть широкое обсуждение и усилить ангажированность. Наша способность реагировать ограничивается потерей основными средствами массовой информации пределов досягаемости и воздействия. Развенчание мифов и проверка фактов, которыми они занимаются, доходят лишь до ограниченной аудитории — и, вероятно, не той, на которую нацелен Кремль. Ответ предполагает противоречие: наш подход должен быть рассчитан на разные аудитории, но также должен стремиться к укреплению доверия между поляризованными группами».
С другой стороны, в отдельной части рекомендаций, которая является приложением к основной публикации, перечисляются методы борьбы со взглядами, которые отличаются от основного и имеют своей мишенью аудиторию, которой «не хватает уверенности в демократии», а также тех, кто «склонен верить, что миром манипулируют крупный капитал, американский империализм, политические элиты…» Кроме того, содействие нейтралитету в возможных спорах между Америкой и Россией (что логически исключает предвзятость), честному анализу или общественному обсуждению обоснований и формы членства в ЕС и НАТО также не приветствуется, поскольку все это воспринимается как акт в пользу России и против Запада и Америки.
Если уже на этом этапе мы начинаем испытывать сомнения по поводу целей настоящего доклада, то именно сейчас я бы хотел признаться в странном чувстве, что именно это мы и называем «сущностью пропаганды», которая не только демонизирует противника, используя реалистичную теорию конфликта, но также нарушает идеалы, столь уважаемые в странах либеральной демократии, подрывая их главный принцип плюрализма.
Поэтому здесь стоит добавить, что человеком, принимавшим непосредственное участие в подготовке этого доклада, является Эдвард Лукас (Edward Lucas) из газеты The Economist, который часто высказывается по вопросам Центральной и Восточной Европы и России, выступая в различных коллективных дискуссиях экспертов.
Так было, например, во время дискуссии, организованной кафедрой полонистики Кембриджского университета, когда он спорил с Питером Хитченсом (Peter Hitchens) (у которого я имел удовольствие, среди прочего, взять интервью по этому вопросу), а также с группой специалистов из Российского форума в Вестминстере, где он беседовал с молодым Хитченсом и профессором Ричардом Саквой, чьи взгляды на регион Центральной и Восточной Европы прямо противоположны тем, что представляет старший редактор британской газеты, которая является «продуктом каледонского либерализма Адама Смита и Дэвида Юма».
Следует отметить, что публикация, кажется, является продолжением дебатов, проходивших в преддверии саммита НАТО во время Форума экспертов Варшавского саммита, в числе участников которого также были Лукас и Джон Ленчовский (John Lenczowski), основатель и президент Института мировой политики, независимой высшей школы послевузовского образования в области дипломатии и национальной безопасности в Вашингтоне.
Присутствие обоих и в особенности Ленчовского, который был директором отдела Европы и Советского Союза в Национальном совете безопасности (1983-1987), служил главным советником президента Рональда Рейгана по делам СССР и принимал участие в подготовке многих политических мер, способствовавших краху советской империи, должно заставить нас призадуматься о том, что возвращение настроений холодной войны, неизбежно нацеленное на дальнейшую эскалацию конфликта между Россией и Америкой, является фактом. Этот факт может быть подтвержден состоявшимся 22 июля 2016 года визитом в Вашингтон Антони Мачеревича, нынешнего министра обороны Польши, когда он прочел в Атлантическом совете лекцию под названием «Итоги саммита НАТО и его последствия для двусторонних отношений между Польшей и США», а также принял участие в совещании по вопросам национальной безопасности, организованном институтом Ленчовского — зная об атмосфере самого саммита НАТО.
Кроме того, человеком, который также внес свой вклад в создание исследования, является жена бывшего министра иностранных дел Польши Радослава Сикорского (Radoslaw Sikorski), г-жа Энн Эплбаум (Anne Applebaum), чья газета The Washington Post, по словам профессора Стивена Уолта (Stephen Walt) из Гарвардского университета, «разрастается за счет комментаторов, но не спектра возможных мнений».
Интересно, что именно ее муж, пойманный на прослушке разговоров, которые сломали ему парламентскую карьеру, заявлял, что «польско-американский альянс ничего не стоит. Он даже разрушителен, потому что создает в Польше ложное чувство безопасности… Мы вступим в конфликт с немцами, русскими и будем думать, что все супер, потому что мы отсосали у американцев». Должны ли мы тогда предположить, что она «спит с врагом», являющимся «марионеткой Кремля», или это только пример демонстрации его личного мнения и примитивной природы?
На этой ноте стоит вспомнить недавнюю статью, опубликованную в The Guardian под провокационным названием «Российские новости могут быть предвзятыми, но таковы и многие западные СМИ» за авторством Пирса Робинсона (Piers Robinson), исследователя из университета Шеффилда, который пишет о средствах массовой информации и конфликтах, а также о пропаганде и организованной убеждающей коммуникации.
Заканчивая свой растянувшийся анализ, я бы хотел сказать, что, вероятно, я на самом деле теоретик заговора, успешно распознанный соавторами отчета, но, по моему скромному мнению, не надо далеко ходить за примерами подобных попыток покорить поляков и прочих в регионе, как то было в годы цензуры, навязанной как нацистами, так и Советами, где любое идеологическое проявление независимости воспринималось как знак предательства, караемый изгнанием или смертью, и нам тоже дали подробные инструкции, схожие c той, что обнаружилась в недавней публикации CEPA. Тогда люди находились под наблюдением, и каждый боялся высказывать отличные от принятой правящей партией точки зрения, потому что даже среди друзей человека могли заподозрить в поддержке прозападной линии, которая не устраивала коммунистов, представляя собой альтернативу их идеологической матрице.
Народы Центральной и Восточной Европы буквально были лишены права на когнитивный релятивизм, который был провозглашен во времена греческих философов Протагором: «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют». В столь трудные для свободы слова и мысли времена обычным явлением были андерграунд и самиздат, дававшие возможность на выражение других взглядов, чем те, которые официально и произвольно насаждались коммунистами.
Вместе с тем Америке и Западу, в противоположность этому, в их попытках добиться поддержки этих постколониальных наций можно было бы посоветовать вспомнить «садоводческую» мудрость Авраама Линкольна. Однажды он сказал, что «изо дня в день человек наблюдает за грушами в своем саду, нетерпеливо ожидая созревания плодов. Дайте ему ускорить процесс, и он может испортить как плод, так и дерево. Но позвольте ему терпеливо ждать, и спелая груша в конце концов упадет ему в руки». В противном случае их могут обвинить в попытке следовать по стопам режима, который однажды уже потерпел от них поражение, и все же так сильно ненавидим теми, чей поддержкой они стремятся заручиться.
Адриэл Касонта — специалист Wikistrat по делам Европы, Лондон. Он также является членом редколлегии в Центральном Европейском журнале исследований международной политики и безопасности.
