Для лидера бывшей мировой державы, чья экономика находится в беспорядке, Владимир Путин очень неплохо себя чувствует в 2016 году. Его корабли бороздят Южно-Китайское море, оказывая поддержку Пекину, который демонстрирует полное пренебрежение к нормам международного права. Японский премьер-министр отмахивается от протестов Вашингтона и проводит встречу с российским лидером. Путинская Россия с каждой неделей все глубже окапывается на Крымском полуострове, а будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН, открыто и самым вопиющим образом нарушает устав этой организации и собственные обещания. Путин наблюдает за тем, как с каждым днем все больше ослабевает и раскалывается Европейский Союз. А в Сирии он вынудил администрацию Обамы раболепно молить о прекращении огня, которое даст Путину еще больше контроля, чем прежде. Теперь Америка молчаливо признает его долговременное присутствие на Ближнем Востоке в качестве важнейшего игрока. Это была сюрреалистическая картина, когда мир наблюдал за Госдепартаментом, ведущим переговоры с Россией по Сирии. Было такое впечатление, будто генерал американского Юга Роберт Ли бегает по Северной Виргинии за полководцем северян Улиссом Грантом с бумагой о капитуляции в руках и умоляет Гранта подписать ее.
У Путина нет экономики, а его способность проецировать силу держится на живой нитке и на соплях. Но заблуждения оппонентов всегда были его главным оружием. С момента окончания холодной войны европейское и американское руководство исходит из ложной уверенности в том, что геополитике настал конец. А когда в годы правления Обамы эта геополитика с ревом ворвалась на мировую арену, эти заблуждения только усилились. Европа решила «отдохнуть от истории», потому что за общей картиной присматривали США. Но администрация Обамы этим не занималась, и мощные потрясения от мировой дестабилизации стали следствием внешней политики, которая основана отнюдь не на твердых фактах силы и власти.
Возьмите только что закончившиеся переговоры по Сирии. В этой стране тысячи человек погибли, а миллионы бежали; там усиливается взаимная ненависть, джихадистские группировки дают метастазы, и происходит радикализация населения. А Соединенные Штаты и Россия медленно продвигаются к соглашению о прекращении огня. После того, как лихорадочные предположения о подписании долгожданного соглашения на саммите G-20 в Китае закончились разочарованием, Джон Керри полетел в Женеву и вернулся оттуда с… чем-то.
Как это ни парадоксально, сделка Обамы и Путина ближе всего к ближневосточному плану Дональда Трампа. Соединенные Штаты откладывают в сторону свое беспокойство относительно причастности России к сирийским военным преступлениям, игнорируют дестабилизирующий потенциал усиливающегося Ирана и его влияние на суннитский мир, и молча соглашаются с возвращением России на Ближний Восток ради сотрудничества с ней (а также с Асадом и Ираном) в борьбе против джихадистских группировок суннитов. После упорной и длительной работы госсекретарь Керри добился от Путина согласия на заключение временного альянса с США на российских условиях. В результате такого соглашения Асад сегодня стал сильнее, а американская сеть альянсов на Ближнем Востоке ослабла. Возможно, Путин и дальше будет подталкивать США к уступкам в рамках этого соглашения, еще больше унижая администрацию Обамы и продолжая наносить ущерб международным позициям Америки. Остается надеяться, что хотя бы население Алеппо получит от всего этого какую-то временную передышку; но если следующая администрация не изменит курс, восстановление власти Асада над Сирией будет более реальным, чем до поездки Керри в Женеву.
Президент Обама пришел к власти с набором идей, которые сегодня преобладают в мышлении либеральных демократов. С одной стороны, он придерживался идей Вудро Вильсона, считая, что распространение демократии, укрепление многосторонних институтов, а также преданность правам человека и власти закона является единственным средством для продвижения американских интересов и предотвращения новых разрушительных войн. У него — самые амбициозные цели по построению мирового порядка по сравнению со всеми прочими президентами: положить конец глобальному потеплению, покончить с ядерным оружием, переманить на свою сторону таких традиционных противников как Россия, Китай, Иран и «умеренных исламистов», чтобы они поддержали американские планы построения мирового порядка. А еще он хочет, чтобы такие военные преступники как Асад были отстранены от власти и привлечены к суду в Гааге. Но он также выступал против интервенций, считая, что американское военное вмешательство за рубежом — во Вьетнаме, в Лаосе (он напомнил нам о нем на прошлой неделе), в Ираке и других странах — было вредно для США и еще вреднее для всего мира. Более того, он считает, что вести за собой мир Америка сможет наилучшим образом тогда, когда займется «строительством нации дома». То есть, вместо того, чтобы тратить деньги на наращивание военных сил и на зарубежные войны, нам надо выделять больше средств на решение таких проблем как несправедливость и бедность в нашей собственной стране.
В свой первый президентский срок Обама постепенно отошел от своих позиций невмешательства. Серия катастроф на Ближнем Востоке, таких как хаос после войны в Ливии, бедствия в Египте после свержения Хосни Мубарака и общее разочарование от арабской весны, как будто убедила президента, что «гуманитарным ястребам» из числа его советников нельзя доверять ключи от автомобиля. Но эти события не убили гуманитарные и идеалистические позывы Обамы, и не ослабили в рядах Демократической партии силу и влияние тех, кто считает, что продвижение демократии, нравственности и власти закона должны лежать в основе внешней политики США.
Когда взорвалась Сирия, и на Ближнем Востоке в самом его сердце начала принимать свои очертания самая страшная гуманитарная катастрофа со времен Второй мировой войны, у президента Обамы не осталось ничего, кроме плохих вариантов действий. Вариант с интервенцией был чрезвычайно опасным и рискованным, потому что все стороны в сирийской войне становились безобразными и отталкивающими. С другой стороны, воздержание от активных действий означало, что Иран, Россия и суннитский мир превратят Сирию в поле боя. Усиление ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России, — прим. перев.) и воздействие его зверств на американское общественное мнение вынудили администрацию собрать элементы анти-игиловской коалиции, а в конечном итоге установить ограниченное военное присутствие США на этой войне. Получившаяся в результате политика и сложившаяся в Сирии ситуация никого не порадовали, а обстановка там постоянно ухудшалась. Правительство Асада при поддержке России и Ирана активизировало смертоносную кампанию, направленную против гражданского населения. Прессу наводнили ужасные истории; толпы беженцев создали угрозу стабильности таких стран как Турция, Иордания и Ливан, а также породили крупный политический кризис внутри Европейского Союза. Саудовцы со своими союзниками возмутились из-за нежелания США сотрудничать с ними в ходе агрессивной войны, развязанной, как они считают, шиитскими сектантами. У турок раздражение вызвал сам непрекращающийся конфликт и американская политика поддержки сирийских курдов, которые стали союзниками США в борьбе с ИГИЛ. Кроме бесчисленных зверств и ужасов, которые испытали на себе сирийцы в ходе войны, этот конфликт и американская реакция на него подвергли напряжению ключевые американские альянсы и союзников США, начиная с Саудовской Аравии и Иордании, и кончая Германией и Грецией.
С точки зрения Овального кабинета никаких альтернатив текущей политике нет, несмотря на ее отвратительные результаты. Но призывы и требования «сделать что-то» продолжались. Как внутри, так и за пределами администрации звучала уничтожающая критика, и сознание многих чиновников из администрации отягощала мысль о том, что Америка никак не реагирует. А поскольку президент неизменно и непреклонно отказывался от эскалации, из-за чего сила критики становилась неодолимой, администрация пыталась ослабить давление двумя способами. Во-первых, она старалась подкупить критиков из числа гуманитарных интервенционистов, делая неодобрительные заявления о тактике асадовского правительства. Во-вторых, она стремилась к сотрудничеству с Россией в вопросе прекращения огня, чтобы остановить или как минимум существенно снизить кровопролитие, создав при этом рамки для политических переговоров, ведущих в перспективе к стабилизации в Сирии.
Этот план является положительным моментом во внутренней политике администрации. В нем присутствует баланс между стремлением Овального кабинета избежать военной конфронтации в последние месяцы президентства Обамы и гуманитарными инстинктами, которые по-прежнему сильны в Госдепартаменте, в конгрессе и у многих чиновников из администрации. Циники сказали бы, что это способ создать впечатление действия при фактическом бездействии. Сторонники президента заявили бы, что это сбалансированный и тонкий ответ, дающий надежду на прогресс и на такое решение, в котором нуждается Сирия, но при этом Америка не отказывается от своих идеалов.
Но был один игрок, которого Белый дом не принял в полной мере во внимание: Владимир Путин. Сомнительно, что в данный момент у президента Обамы остаются многие из тех оптимистических иллюзий, которые были характерны для его политики в отношении России на раннем этапе президентского срока, скажем, наивная надежда на способность Медведева создать серьезную альтернативу Путину, вера в то, что Путин злится исключительно из-за ошибок с нашей стороны, а также уверенность, что он в геополитическом плане большой путаник, и что из-за серьезных ошибок он очень скоро попадет в западню. Этот туман с дымкой рассеялись (наконец-то, после многих потерянных месяцев и лет), но Белый дом пока так и не понял, в какой мере унижение президента Обамы и демонстрация его слабости стали принципиальной движущей силой российской политики.
Если послушать объяснения администрации Обамы, получается, что у России и США есть общие интересы в Сирии, хотя на их основе трудно прийти к согласию. Обеим странам нужна стабильная Сирия. Ни одна из сторон не хочет, чтобы Сирией в конечном итоге начали управлять джихадисты и радикалы. И Америка, и Россия стремятся защитить религиозные и этнические меньшинства. Обе страны хотят прекращения убийств.
И не только это. Как считает Белый дом, у России больше причин для прекращения этого конфликта. В военном плане ни она, ни Асад не в состоянии победить. Единственный выход — продолжать тратить деньги на эту войну, поддерживая правительство Асада, которое не может обеспечить безопасность в стране. Еще хуже другое. По мере ослабления асадовских сил России придется вносить все больший вклад в боевые действия, что приведет к новым потерям и к внутренним волнениям. Отчасти этими волнениями будет охвачено мусульманское население России, подавляющее большинство которого это сунниты, недовольные участием Москвы в межконфессиональной войне на стороне шиитов. Поддержка Асада и Ирана также ослабляет надежды России на сближение с арабскими суннитами, чья помощь понадобится ей для повышения нефтяных цен. С учетом всего этого переговоры с Россией по Сирии кажутся хитрой и умной игрой, и администрация Обамы все чаще вступает в такую игру, когда обсуждает политику по Сирии.
Все это объясняет, почему Чарли Браун из серии комиксов Peanuts думает, что Люси поможет ему ударить по мячу, но не в состоянии понять, почему ей так нравится убирать мяч в самый нужный момент. Правда кажется весьма простой: Люси больше нравится смотреть на позор и унижение падающего навзничь Чарли Брауна, чем на мяч, взмывающий над полем. То есть, в сирийских расчетах администрации Обамы недооценивается то, насколько Путину интересно наблюдать, какими слабыми и неудачливыми кажутся США. Ему не только доставляет наслаждение то, что Джон Керри оступается и поскальзывается на банановой кожуре, умело подброшенной Лавовым. Путин готов идти на риск и даже на значительные затраты, лишь бы Соединенные Штаты выглядели слабыми.
Если лупить Барака Обаму как боксерскую грушу, это помогает Путину не только дома. Это помогает ему восстанавливать престиж России на Ближнем Востоке. Это ослабляет уверенность наших союзников по НАТО. Это нервирует Японию и Тайвань. Это вызывает любовь Пекина к Путину. Поскольку Соединенные Штаты являются мировой сверхдержавой, предстать в виде другой державы, которая создает о президенте Обаме впечатление проигравшего, это огромная выгода для России. Это укрепляет повествовательную линию кремлевской машины дезинформации, это повсеместно усиливает антиамериканизм. Это помогает вбить клин между США и их союзниками в Европе. Это помогает убедить руководителей во всем мире, что Соединенные Штаты слабая и неэффективная держава, подталкивает их к сближению с усиливающимися государствами, такими как Китай, Иран и конечно Россия, поскольку эти руководители начинают видеть в них лучших партнеров на перспективу. Это подрывает тот либеральный порядок, который США и их союзники формируют со времен холодной войны, и приближает тот день, когда ему на смену придет нечто менее либеральное и упорядоченное.
Среди прочего, это означает следующее: чем настойчивее Соединенные Штаты стремятся договориться о чем-то типа прекращения огня в Сирии, тем больше русским нравится затягивать переговорный процесс на недели, месяцы и даже годы. Наша готовность и стремление к переговорам подталкивает Кремль к тому, чтобы дразнить нас, ставить палки в колеса, держать блестящий трофей близко, чтобы мы пытались до него дотянуться и умоляли отдать его нам. Пляши, Керри, пляши!
Выдоив ситуацию досуха и получив от нее максимум, а также вынудив полных страстного желания американцев пойти на губительные для них уступки, русские дали администрации Обамы согласие на сделку, в которой она столь очевидно и отчаянно нуждается. Но выполнят ли они ее условия? Они издевались над американцами, дразнили и унижали их в течение долгих месяцев, договариваясь об условиях соглашения. Где гарантия, что русские теперь не начнут издеваться, дразнить и унижать американцев в связи с его реализацией?
Таких гарантий нет. Американский президент и русские знают, что у него нет альтернативы. Если русские нарушат соглашение, окажет ли Обама мощную поддержку тем, кто отражает наступление Асада? Нет. Соберет ли Белый дом коалицию из региональных союзников, чтобы призвать к ответу военных преступников? Нет. Заставят ли США Россию дорогой ценой заплатить за какую-то другую проблему в мировой политике? Наверняка не заставят.
Бросать песок в глаза администрации — это для русских такая забава, на которую американцы не станут отвечать. Американцы обидятся, начнут дуться, произносить вдохновляющие речи об арке истории. Но чем слабее они будут выглядеть, тем меньше на них будут обращать внимания. Русские ничем не поплатятся, ставя Обаму в неловкое положение, делая Керри козлом отпущения или отказываясь от сделки, о которой американцы умоляли их много месяцев. При нынешнем президенте американцы просто начнут очередной раунд переговоров, на сей раз, находясь на более слабых позициях, чем прежде.
Вот что значит для Обамы лидерство. Это готовность к переговорам. Это стремление сблизиться с оппонентами, найти с ними общие интересы. Это преодоление запретов, унаследованных от эпохи холодной войны, отказ от устаревших предрассудков геополитического соперничества, расставание с суеверным представлением о важности авторитета и престижа, закладывание основ подлинного и поистине либерального международного порядка. Президент не понимает, что оккупированный Крым, осажденная Украина и уничтожаемая Сирия отрицают все то, что он надеялся построить. Он не осознает, что от Пхеньяна до Каракаса твердые мужчины с холодным взглядом и очерствевшим сердцем взвешивают его слова и делают свои ставки. Он не видит связи между своими уступками Путину и кризисом своей политики в отношении Китая. Он на самом деле не понимает, почему, несмотря на все его усилия, на нашей планете сегодня меньше мира, чем когда из Белого дома уходил Джордж Буш.
Для Обамы частичное закрытие Гуантанамо, подписание невыполнимого соглашения по климату в Париже, флирт с концепцией неприменения ядерного оружия первыми, извинения перед Лаосом и обмен послами с братьями Кастро являются составными частями истории.
Путин с ним не согласен, но надеется, что Обама будет так думать и дальше.
В интересное время мы с вами живем.
