Пока республиканцы поют осанну Владимиру Путину, давайте задумаемся, что это говорит о политической силе.
На прошлой неделе в ходе транслировавшегося по телевидению форума по национальной безопасности Дональд Трамп продолжил восхвалять российского президента Владимира Путина. В частности, он сказал следующее: «Он полностью контролирует страну. Это совершенно иная система, и мне она не нравится. Но, безусловно, в этой системе он был лидером в значительно большей степени, чем наш президент. Для нас. Наша страна расколота».
Как отмечает мой коллега из Washington Post Дэвид Уайгел (David Weigel), Трамп просто в очередной раз расточает похвалы российскому правителю: «Трамп идет дальше многих республиканцев. В его речах Путин („сильный лидер“) предстает как воплощение того, как любой серьезный президент должен представлять свою страну в мире. Сознательно или нет, Трамп продолжает мечтательно и порой иронично восхвалять Путина как самодовольного деспота с голым торсом».
После форума его коллега по партии и напарник в выборах Майк Пенс (Mike Pence), выражавший более критическое мнение о Путине, поддержал заявление Трампа: «Безусловно, Владимир Путин был более сильным лидером, чем Обама». Пенс попытался объясниться в воскресенье, 11 сентября, заметив, что он хотел предъявить президенту Обаме претензии за «слабое и безответственное руководство страной», но суть вы уловили.
В самом деле, кажется, будто многие республиканцы уловили мысль Трампа и Пенса:
Уилл Джордан (Will Jordan)
Результат интернет-опроса о доверии к Путину
1) Среди демократов
Июль 2014 г. −54
Август 2016 г. −54
2) Среди республиканцев
Июль 2014 г. −66
Август 2016 г. −27
Есть что-то весьма неприглядное в том, что кандидат в президенты Америки поносит нынешнего лидера страны, сравнивая его с зарубежным авторитарным правителем, вторгшимся в две страны за восемь лет. Но давайте пока оставим этот аспект в стороне. С позиций беспристрастного политолога мы зададимся вопросом: правы ли Трамп и Пенс?
Ответ, между прочим, будет в трех частях: нет, затем да, затем снова нет.
Первое «нет» объяснить просто. Если сравнить доходы в 2008 году с 2016 годом, Обама был несопоставимо более сильным лидером. Американская экономика с легкостью превзошла российскую за последние восемь лет, и, похоже, этот год не станет исключением. Кто-то, возможно, считает, что геополитические захваты Путина на Украине и в Сирии являются свидетельством его растущего влияния, и тут стоит вспомнить, что в 2008 году этими странами управляли верные, надежные друзья Путина. Сейчас он проиграл на Украине, а Сирия превратилась в военную зону. Здесь тоже мы видим утрату российского влияния.
Наконец, последний опрос о настроениях в мире исследовательского центра Pew показывает, что в подавляющем количестве стран, участвовавших в опросе, население гораздо больше доверяет действиям Обамы, нежели Путина. Российский лидер имеет решающее преимущество лишь в Греции. Так что пока Путин аннексировал Крым, Обама вновь поднимал престиж страны.
Если поразмыслить об этом немного внимательней, Трамп и Пенс высказывают более тонкое соображение (а мне не свойственно употреблять слово «тонкий», когда я говорю о размышлениях Трампа). Приведенная цитата из Трампа позволяет предположить, что в его понимании сила Путина связана с наличием у него большей поддержки населения и меньшей обусловленностью его действий со стороны бюрократической системы сдержек и противовесов.
Обаме же приходится соотносить свои действия с этой противной Конституцией, а еще иметь дело с оппозиционной партией, которая, похоже, не слишком-то ему доверяет.
Эти предположения Трампа верны, и он — не единственный, кто отметил эти особенности. В конце концов в 2013 году, еще до аннексии Крыма журнал Forbes объявил Путина самым влиятельным человеком в мире. Аннексия дала Путину неопровержимую политическую силу, как было замечено прошлой осенью, его популярность выросла, несмотря на экономические неудачи. Нельзя отрицать, что Путин пользуется большей популярностью в России, чем Обама в Америке (хотя Обама набирает позиции). Неудивительно, что в 2015 году Forbes также определил Путина как самого влиятельного человека года; Обама занял третье место.
Если представить, что политическая сила состоит из популярности и отсутствия сдерживающих факторов, то Трамп и Пенс правы, и Путин, действительно, до сих пор был более сильным лидером. Такое представление о силе было распространено еще во времена Древней Греции. В знаменитом «Мелосском диалоге» Фукидида перед нападением на мелосцев афиняне изложили им свою позицию:
«Однако мы и сами не будем прибегать к красивым, но неубедительным словам, распространяясь о том, что наше право на владычество приобретено победой над Мидянином, или что мы пришли наказать вас за причиненную обиду, и вас просим — не думайте убедить нас тем, что вы, будучи колонией лакедемонян, не участвовали в их походах, или тем, что никогда не чинили нам обид: добивайтесь только того, что и вы, и мы по здравому рассуждению одинаково считаем возможным. Ведь вам, как и нам, хорошо известно, что в человеческих взаимоотношениях право имеет смысл только тогда, когда при равенстве сил обе стороны признают общую для той и другой стороны необходимость. В противном случае более сильный требует возможного, а слабый вынужден подчиниться».
Соратник Трампа Руди Джулиани (Rudy Giuliani), сам того не подозревая, повторил это мнение и слукавил, сказав в итоговой программе на ABC, что США могли сделать с нефтью в Ираке во время войны все, что им вздумается.
Однако, как известно любому, кто читал Фукидида, последняя рана — самая глубокая, а это значит, что тот тип силы, который превозносят Трамп, Пенс и Джулиани, не выдерживает в течение долгого времени и обычно ведет к саморазрушению. Военная агрессия на международной арене ведет к возникновению коалиций, восстанавливающих равновесие. Неспособность снискать авторитет у себя дома в большинстве случаев приводит к неправильным политическим действиям. Неспроста демократии создают сильные альянсы, а инклюзивные институты власти лучше эксклюзивных способствуют экономическому росту. Именно политические ограничения и существование многочисленных политических фракций дают демократии преимущество в долгосрочной перспективе. Ах да, осторожно, спойлер: после победы над Мелосом у афинян все пошло наперекосяк.
Мнение Трампа о том, что сила рождается в отсутствии ограничений, говорит нам в конце концов о его ограниченном, недальновидном понимании сути политической власти. Сказать, что это плохой знак для него как для будущего президента, значит ничего не сказать.
