Atlantico: Резервный фонд, о котором говорит Высшая школа экономики, сейчас составляет 30,6 миллиарда долларов против 88,8 миллиарда в 2014 году. Что может сделать Кремль? В мае Россия выпустила долларовые облигации, причем успешно, несмотря на экономические санкции. Может ли это стать подходящим решением?
Дан-Сильвестр Монгренье: Ресурсы резервного фонда уменьшились втрое. Если судить по сведениям экономических источников, при таком темпе он иссякнет через два года.
Разумеется, российское правительство могло бы начать политику займов, но нужно понимать, что задолженность страны куда больше, чем кажется. Долг самого государства невелик (порядка 20% ВВП): Владимир Путин воспользовался периодом высоких цен на нефть и экономического роста, чтобы заранее расплатиться по займам. В то же время к долгам федерального центра следует приплюсовать и долги регионов. Наконец, крупнейшие российские предприятия, госкорпорации, должны кредиторам немалые суммы, а санкции ограничили их доступ к мировому рынку капиталов.
В любом случае, кредиты для финансирования текущих расходов не могут быть устойчивым и подходящим решением. В случае России такое решение обострило бы внутренние противоречия в ее политическом проекте и стратегии. Стремление восстановить эксклюзивную сферу влияния посредством Евразийского союза подразумевает определенную самодостаточность в экономическом плане. Но об этом говорить не приходится. В настоящий момент экономическая и финансовая ситуация подчеркивают зависимость России от экспорта сырья. Иначе говоря, Россию нельзя считать экономически закрытым государством, о котором мечтают неосоветские националисты и евразийцы. Ее экономика опирается на доступ к мировому рынку со всеми его возможностями и ограничениями. Отметим также, что Китай и развивающиеся азиатские страны не смогут стать заменой Западу.
— Как российское правительство могло бы отреагировать на ситуацию? Например, сократить расходы?
— Сокращение государственных расходов трудносовместимо с характером политического режима и практиками российского политического класса. Чтобы обеспечить себе переизбрание в марте 2012 года и смягчить недовольство населения (прежде всего, городского среднего класса и тех, кому пришлась не по душе рокировка Путина и Медведева), Путин смешал усиление репрессий против оппозиции с государственными щедротами. Зарплаты в госсекторе и социальные расходы ощутимо выросли, и это висит тяжелым грузом на бюджетах, как центра, так и регионов. В целом, российская авторитарная система опирается на политические манипуляции с экономикой, клиентелизм и коррупцию, с самых низов до верхов. Все это обходится недешево. Кроме того, легитимность системы зиждется на восстановлении мощи советской эпохи, что предполагает финансирование ВПК и субсидии для союзников за границей. В начале месяца Рауль Кастро обратился к российскому коллеге с просьбой предоставить нефть, которую больше не в состоянии дать Венесуэла.
Рецессия в экономике ставит под сомнение негласный договор власти и населения 2000-х годов (ограничение свобод в обмен на рост уровня жизни), а также утверждения о том, что Путин привел страну к мощи и процветанию после ельцинских лет. По всем этим причинам, а также потому, что власть ведет подготовку к выборам в обстановке, напоминающей конец 1990-х, уменьшить госрасходы будет трудно. Но, возможно, придется. Если Путин намеревается оставить в силе масштабную программу перевооружения, ему придется объяснять гражданам, почему он выбрал пушки, а не масло. Контроль над гражданским обществом усиливается, что сокращает внутриполитические риски. Даже основанное Андреем Сахаровым общество «Мемориал» теперь считается «иностранным агентом». Только вот ни один режим, даже самый что ни на есть авторитарный, не может закрывать глаза на общественное мнение.
— Силовое присоединение Крыма и его последствия в плане строительства инфраструктуры (масштабные и дорогостоящие работы), гибридная война в Донбассе, постоянное военное давление на украинском фронте, операция в Сирии и политика мощи Путина — все это стоит недешево. Кроме того, сложности носят не только инфраструктурный характер и свидетельствуют о необходимости пересмотра российской экономической модели, которая опирается на экспорт энергоносителей и сырья (90% российского экспорта и половина бюджетных ресурсов).
Сложность заключается в том, что описанный выше политический режим, раздел нефтяной ренты между находящимися на орбите Кремля кланами и «государственный капитализм» тесно связаны. Иначе говоря, переориентация российской экономики, свобода предпринимательства и развитие инноваций потребовали бы правового государства, соблюдения личных свобод и гарантий прав собственности. А это означало бы отход от ведущейся уже 15 лет политики построения вертикали, который потенциально мог бы поставить под сомнение всю систему. Разумеется, по такому пути никто не пойдет: сохранение режима встает выше приписываемого президенту «прагматизма».
За три недели до запланированной на конец сентября неформальной встречи ОПЕК Россия стремится договориться с Саудовской Аравией и рассчитывает на подъем цен на нефть как решение ее экономических проблем. Главы энергетических отраслей двух стран Александр Новак и Халид аль-Фалих 5 сентября подписали соглашение о расширении сотрудничества на полях саммита G20 в Китае. Однако большинство стран ОПЕК, по всей видимости, все еще против заморозки добычи. Необходимо также учитывать геополитические конфликты сторон в Сирии, Ираке и на Ближнем Востоке (поиск хотя бы минимальной договоренности не означает масштабного сближения). На бумаге экономику и политику можно рассматривать по отдельности, но в реальной жизни все не так просто.
Многие аналитики исключают ощутимый рост цен в будущем году. Кроме того, американские поставки сжиженного природного газа скажутся на ценах и, следовательно, на российской экономике. Если цены на нефть не займут устойчивого положения выше отметки в 50 долларов, перед Россией встанет дилемма «бедной державы». Получается, что политическое и стратегическое соперничество отражается и на геоэкономике.
