Сегодня в России парламентские выборы, и никто не сомневается в победе путинской «Единой России». Но на юге страны поднимается гнев. Крестьяне борются за право сохранить свои поля, а крупные и приближенные к власти предприятия отнимают у них плодородные земли. Здесь мало кого интересуют выборы, но на президента Путина смотрят как на последнюю надежду.
Большинство собравшихся — пенсионеры. Женщины в районе 70, в ярких платьях и отглаженных косынках или летних шляпах. У многих подкрашены губы и глаза. Пожилые мужчины в своей лучшей одежде — костюмных брюках, рубашках и кепках. Молодые люди — с непокрытой головой.
Молча и терпеливо ждут они, собравшись вдоль дороги через деревню Кальниболотская. В этих южнорусских краях деревню называют «станица», что изначально означало «казацкое поселение». Открытые просторные земли Краснодарского края вплоть до 1920-х принадлежали казакам, пока коллективизация не загнала всех в колхозы и совхозы.
У края дороги трое полицейских наблюдают за народом. Позже я узнаю, что полиция заранее посетила деревню, пришла в каждый дом и заставила жителей подписать бумаги о том, что они не станут устраивать демонстраций.
Власти настолько обеспокоены, что посылают полицию следить за парой сотен колхозных работников на пенсии, многие из которых ходят с палкой. Их суставы износились, окостенели и утратили подвижность после многих лет тяжелого труда.
Сегодня воскресенье, и в России парламентские выборы.
Эти люди вышли на улицу не для того, чтобы устраивать революцию. Они просто хотят, чтобы им помогли. Мы выходим из машины, и я понимаю, что они ждут нас. Для них мы — как символ надежды, хотя мы всего лишь иностранные журналисты.
Они ждут с самого распада Советского Союза, ждут, когда им отдадут то, что принадлежит им по праву — их землю.
«Я бы завел кур. Это была бы хорошая прибавка к пенсии, что много значит для бедняка. Но я не могу держать кур, потому что мне нечем их кормить! Зерно стоит денег. Будь у меня клочок земли, все было бы по-другому», — рассуждает 75-летний Борис Печенский.
Как и у остальных, его пенсия соответствует примерно 100 евро. После оплаты счетов за газ и электричество на жизнь остается совсем мало.
По российскому закону, бывшие работники колхозов после распада Советского Союза и ликвидации коллективного сельского хозяйства имеют право на 5,5 гектаров земли. Проблема в том, что этот закон применяется крайне редко. Земля уже сдана в аренду, часто — гигантским коммерческим сельскохозяйственным предприятиям, которые при необходимости могут нанять целую армию юристов, чтобы выиграть дело.
Тысячи жителей Краснодарского края много лет пытаются заставить муниципальные и областные власти поделить землю. Чаще всего их гоняют из одной конторы в другую, и в результате человек просто ходит по кругу. «Земля нас кормит, дает нам жизнь. У нас здесь нет другого дохода», — говорит Ольга Косачок.
«Возможность держать животных много значит. Я бы хотела собственное хозяйство с утками и свиньями. Небольшой доход», — поддерживает 78-летняя Таисия Панченко, которая всю жизнь проработала в местных колхозных яблоневых садах.
Она так сжимает в руках свою сумочку, будто в ней скрыта ее мечта — маленькое хозяйство с утками и свиньями.
Не только колхозные работники на пенсии страдают от того, что живут в одном из самых плодородных районов России, но не имеют возможности возделывать землю. Независимые крестьяне вынуждены постоянно защищаться от так называемых агропредприятий, которые поглощают землю везде, куда приходят. 73-летний фермер Николай Ермак показывает нам свои бывшие поля неподалеку от Тихорецка.
Земля под ногами мягкая и пористая, она почти пружинит. Вдалеке виден бесконечный горизонт над золотистыми кукурузными полями.
Николай Ермак нагибается и набирает полную горсть черной почвы. Чернозем — черная жирная южнорусская земля, благодаря которой Россия до революции была крупнейшим экспортером зерна в Европе.
«Земля должна быть чуть грубее песка, тогда она достаточно хороша. В этом году было много дождей, урожай будет хороший», — говорит он.
Он растирает землю между пальцами. В четырнадцать лет он стал скотником в колхозе, сейчас — сельскохозяйственный работник на полставки, обрабатывает и свою, и арендованную землю под Тихорецком в Краснодарском крае.
До 2014 года у Николая Ермака имелось в общей сложности 146 гектар, где он выращивал зерно, сахарную свеклу и кукурузу. Участок был достаточно большим, чтобы сделать труд выгодным. Он обеспечивал себя и взрослого сына, у него были наемные работники.
«Я работал на этом поле 18 лет. Когда в конце 2014 года срок договора аренды истек, я хотел его продлить. Земля принадлежит муниципалитету, и я, по российскому закону, как арендатор имею право продлить договор, если я ее обрабатывал. Я это делал. Все эти годы я заботился об этой земле, как если бы она была моей собственной. Она в идеальном состоянии. Но мне ответили, что договор не будет возобновлен, и земля уже передана другому владельцу».
Сегодня Николай Ермак в одиночку занимается всеми работами, ведь от его участка осталось лишь 87 гектар. Около 60 гектар теперь принадлежат фирме, официальный владелец которой — некто по имени Татьяна Кольцина. Ее муж Андрей Кольцин — влиятельный бизнесмен и близкий друг министра сельского хозяйства России Александра Ткачева.
Вместе с братом Ткачев владеет крупнейшим в России сельскохозяйственным предприятием «Агрокомплекс», основанным еще их отцом. Когда Ткачев в 2000 году стал губернатором Краснодарского края, фирма сильно разрослась. Сегодня «Агрокомплексу» принадлежат около 500 тысяч гектар земли, и, по данным журнала Forbes, он является крупнейшим землевладельцем Европы.
Крестьяне ни секунды не сомневаются, что Ткачев использовал свое политическое влияние, чтобы захватить землю. Когда в прошлом году его назначили на пост министра сельского хозяйства, Николай Ермак не верил своим глазам: «Мне нравится Путин. Я высоко ценю все, что он сделал для страны, например, то, как он поднял армию. Но как он может делать такого человека, как Ткачев, министром сельского хозяйства? Не знаешь, чему и верить».
В пылу эмоций он переходит с русского языка на смесь русского и украинского. В здешних краях про такое говорят «балакать», на Украине это называется «суржик» — язык, общий для юга России и востока Украины.
Когда обобранные крестьяне пытаются обратиться в суд, их, как и бывших колхозных работников, посылают из одной инстанции в другую. Муниципалитеты и областной суд перебрасывают дело, как мяч.
Для крестьян потеря пашен — это личная катастрофа. Николай Ермак стучит грубым рабочим кулаком, таким большим, что он напоминает лопату.
«Мне 73 года, и я работаю во всю! Власти хотят, чтобы деревня процветала. А мы всего лишь хотим возделывать свою землю. Почему нельзя позволить нам спокойно этим заниматься?»
Мы пытаемся поговорить с ответственными чиновниками муниципалитетов, к которым принадлежат деревни Кальниболотская и Павловская, а также городок Тихорецк. В обеих деревнях все чиновники исчезают с нашим появлением после звонка и просьбы об интервью. В Тихорецке прокурор, принимающий заявления от крестьян, решает обдумать дело, но потом говорит «нет».
В первый день мы успеваем лишь поговорить с парой человек в Тихорецке, прежде чем появляется полицейский и ведет нас в участок. Там нас допрашивает человек в штатском из службы разведки ФСБ. Допрос длится почти три часа. ФСБ хочет знать, с кем мы планируем встречаться, почему шведских читателей так интересует положение русских крестьян и будет ли это очередная «негативная статья».
Потом нас отпускают, однако сообщают, что ФСБ будет сопровождать нас в поездках «в целях безопасности». Кроме того, к нам присоединится журналистка с местного телеканала, которая тоже подготовит репортаж. ФСБ предлагает ей ехать в нашей машине. Совершенно очевидно, что весь свой материал она передаст в ФСБ, так что я отвечаю, что в машине нет места.
На протяжении всей поездки за нами по пятам следуют две машины с сотрудниками ФСБ и местной журналисткой. Она снимает наше первое интервью, после чего я прошу ее больше не присутствовать. Тогда она начинает снимать издалека.
Крестьяне совершенно уверены, что единственное средство против беззакония — это личная встреча с президентом Путиным. В августе они пытались организовать так называемый тракторный марш в Москву, но были остановлены полицией на безопасном расстоянии — у Ростова-на-Дону, примерно в 1 000 км от Кремля. Многих наказали несколькими сутками ареста.
«Они пришли за мной в семь утра. Я просидел под арестом пять дней только за то, что участвовал в нелегальной демонстрации», — рассказывает 32-летний Евгений Мирошник.
Мы с ним, его братом Игорем и отцом Николаем встречаемся на одном из полей под Тихорецком. Они обрабатывают его все вместе. Смеркается, солнце клонится за горизонт, сухой воздух становится прохладным и влажным.
Отец и сыновья Мирошники выращивают подсолнечник. Уже собрали два полных тракторных прицепа, и огромный комбайн работает вхолостую. «Комбайн обошелся в шесть миллионов рублей. Мы взяли кредит, чтобы его купить. А теперь муниципалитет отказывается продлевать договор аренды на 130 гектаров, и почти вся эта территория — наши поля. Мы обратились в суд, и процесс идет уже три года. Мы возделываем землю, не зная, кому она принадлежит. Ее могут забрать у нас в любой момент», — рассказывает Евгений Мирошник.
Если семья лишится земли, всем троим грозит банкротство.
«Тогда у нас не будет шансов выплатить кредит за комбайн», — констатирует Николай Мирошник. По пути из одной деревни в другую мы видим предвыборные плакаты вдоль дороги. Сегодня парламентские выборы. Формально в них участвуют четырнадцать партий, но все плакаты, которые нам встречаются, принадлежат партии Путина «Единая Россия».
В этих краях партия не слишком популярна.
«Все высокопоставленные чиновники — члены „Единой России“. Они же и участвуют в этой системе», — замечает Татьяна Зеленская. Она ставит чашки на стол, покрытый клеенкой, и наливает чай. Мы расположились на веранде, откуда открывается приятный вид на двор с гуляющими и щиплющими траву утками и гусями. У семьи Зеленских есть еще куры и кролики, а прежде был и мясной скот. Но прежде всего они возделывают землю: на 170 гектарах Татьянин муж Виктор выращивал зерно, свеклу и горох.
Сейчас осталось всего 40 гектаров. Везде одна и та же схема. В конце 2014 года Виктор Зеленский тоже хотел продлить договор аренды, но получил ответ, что землю передадут кому-то другому.
«В декабре я закончил с осенним посевом. А они взяли и вспахали мою засеянную землю. Я пошел в суд. Мы выиграли три процесса, здесь побывала даже президентская комиссия по правам человека. Объявили, что муниципальные власти нарушили закон, и мне продлят договор. Но теперь власти утверждают, что больше не занимаются договорами, надо идти в областной суд. А там посылают обратно в муниципалитет. И так без конца».
Формально землю возделывает мать Андрея Кольцина — того же самого человека, чья жена отняла землю у Николая Ермака.
«С двенадцати лет я работаю на земле. В пятнадцать уже водил все тракторы и комбайны. Я хорошо учился в школе, мог бы получить образование и заняться чем-то другим. Но я хотел остаться в селе, мой род занимался этим не одно поколение. Сейчас хочу, чтобы землю унаследовали мои дети. Мы же производим еду для нашей родины, это тяжелый труд. Мы не стремимся к богатству, это наш образ жизни. А тех, кто крадет наши пашни, интересуют лишь деньги», — говорит Виктор Зеленский.
Обе машины ФСБ стоят на противоположной стороне двора. Я прошу у Виктора прощения за то, что мы притащили их за собой. «Чекистов? Они все время здесь снуют, я привык». «Чекист» — сленговое наименование офицера разведки. В августе Виктор Зеленский участвовал в тракторном марше, несмотря на то, что перенес операцию на сердце, и врачи запретили ему волноваться. Когда марш остановили, он просидел под арестом пять дней.
Есть лишь одно решение, считает Виктор Зеленский. Встретиться с президентом Владимиром Путиным.
«Я уверен, что Путин не знает о происходящем. Надо в это верить, иначе все слишком плохо. Ведь он наш президент, наш отец. Он поклялся защищать конституцию. Если бы мы только смогли встретиться с глазу на глаз, он точно принял бы меры».
Я переспрашиваю, действительно ли Виктор Зеленский верит, что Путин не в курсе. Он повторяет: «Я должен в это верить. Иначе на что нам надеяться?»
Недовольство коррупцией в Краснодарском крае связано не только с землей. Предприятие-гигант «Агрокомплекс», принадлежащее министру сельского хозяйства Александру Ткачеву и его брату, монополизировало производство свинины.
«Новые правила разведения свиней очень строгие. Множеству ферм пришлось забивать животных, санитарные организации утверждают, что существует проблема с чумой свиней, но никто в это не верит. Это просто способ монополизировать рынок», — говорит Виктор Зеленский.
В результате многие разводят свиней тайно. Приходится прятать даже тех поросят, которых выращивают для собственных домашних нужд.
Производство молочной продукции также монополизировано. В магазинах практически невозможно найти местные мясо и молоко, хотя этот район известен как область самых плодородных земель в России.
«Я раньше работала бухгалтером в детском саду. До 2001 года мы покупали молоко у местных фермеров и мясо у местных животноводов. Потом все прекратилось. Сейчас все поставляют крупные предприятия», — сообщает Галина Фисенко, пенсионерка и бывшая работница колхоза из Кальниболотской.
Ирония в том, что сегодня России не хватает молочных продуктов. Два года назад правительство запретило импортировать продовольственные товары из ЕС и США. Но страна все еще не перешла на самообеспечение, например, в области молока.
Почти все работники земли, которых я встречаю, намерены голосовать за коммунистов, забыв про голод и невзгоды во время большевистской коллективизации 1920-х, когда кулаков (зажиточных крестьян) депортировали, лишая земли, скота и всего имущества. Тогда большевики забрали все зерно. Многие умирали от голода.
«Бабушка рассказывала, как она в детстве ходила по полю и искала мышиные гнезда. Мыши стаскивали зерна под землю, и если удавалось найти такой запас, горсть зерна, то можно было спастись от голодной смерти», — рассказывает Галина Фисенко. Но голосовать за коммунистов кажется ей естественным. Она ставит на стол щи и копченые утиные ножки и объясняет: «В советские времена мы по крайней мере производили собственное молоко, свинину, говядину. А сейчас в магазинах нет местных продуктов. „Единая Россия“ и пальцем не пошевелит, чтобы помочь нам вернуть нашу землю. Мы к ним обращались, но они ничего не делают. Мы написали письмо Путину, это тоже не помогло. Так что я голосую за коммунистов».
Чернозем — слой земли, богатый гумусом и фосфором, он присутствует в юго-западной России и северо-восточной Украине. Это один из самых плодородных типов почвы в мире.
22 августа этого года фермеры южной России во второй раз попытались организовать тракторный марш в Москву. Их целью была встреча с Владимиром Путиным, чтобы рассказать ему, как коррумпированные чиновники и местные предприниматели систематическим отнимают их поля.
В марше участвовали семнадцать тракторов и несколько автомобилей. Тракторы остановили под Ростовом-на-Дону, полиция арестовала многих участников. Их приговорили к короткому лишению свободы от трех до пяти суток за проведение нелегальной демонстрации.
Сегодня проходят парламентские выборы, которые прежде проводились 4 декабря. В парламенте 450 мест, половина депутатов избираются по партийным спискам, другая половина — по одномандатным округам. В выборах участвуют 14 партий.
Сейчас Госдума находится под почти полным контролем Кремля. Партия Путина «Единая Россия» имеет большинство мандатов. Либерал-демократы и «Справедливая Россия» формально считаются оппозиционными партиями, но в действительности лояльны путинскому режиму.
По оценкам экспертов, после выборов Госдума будет состоять из тех же четырех партий. На сегодняшний день голоса распределяются следующим образом: «Единая Россия» — 238, Коммунистическая партия — 92, «Справедливая Россия» — 64, ЛДПР — 56.
