Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Доминирование стран-членов ЕС, особенно Германии, в процессе принятия решений в Евросоюзе вовсе не является новостью. Оно было совершенно очевидным во время кризиса евро, когда на первый план вышли немецкий канцлер Ангела Меркель и её министр финансов Вольфганг Шойбле, а также бельгиец Херман ван Ромпей, занимавший тогда пост президента Европейского Совета.
С тех пор как в 2008 году в еврозоне начался кризис, Евросоюз — в политическом смысле — начал представлять собой межправительственное объединение, прикрытое наднациональными одеждами. Но в ходе подготовки к переговорам о выходе Британии из ЕС стало очевидно, что у Евросоюза больше нет никаких одежд вообще. И вопрос теперь в следующем: является ли новый статус Евросоюза как проекта, в котором доминирующую роль играют правительства его стран-участниц, постоянным?
Доминирование стран-членов ЕС, особенно Германии, в процессе принятия решений в Евросоюзе вовсе не является новостью. Оно было совершенно очевидным во время кризиса евро, когда на первый план вышли немецкий канцлер Ангела Меркель и её министр финансов Вольфганг Шойбле, а также бельгиец Херман ван Ромпей, занимавший тогда пост президента Европейского Совета.
Однако миф о европейской супернации сохраняется. В частности, когда Жан-Клод Юнкер вступил в должность президента Еврокомиссии в 2014 году, исполнительная ветвь власти Евросоюза начала представлять себя институтом, который, базируясь в Брюсселе, способен вести ЕС вперёд к тому, что Юнкер назвал (в своей ежегодной речи «О положении в Союзе» в 2015 году) «больше союза в нашем союзе».
В этом году Юнкер выступил с намного более трезвой речью. Похоже, что июньское голосование за Брексит остудило не только Юнкера, но и вообще всех еврофилов в Еврокомиссии, которые в основном оказались за бортом начинающейся битвы за то, как будет выглядеть Европа. (Заметным исключением стала комиссар по вопросам конкуренции Маргарет Вестагер со своей очень жёсткой позицией по налогам, впрочем, последствия её действий пока ещё предстоит определить).
Данная битва разыгрывается в основном внутри Европейского совета, где главную роль взяла на себя Меркель. Нельзя точно сказать, как именно будет выглядеть новый Евросоюз, но понятно, что он будет абсолютно не похож на брюсселецентричную, глубоко интегрированную Шангрилу, о которой давно мечтают многие члены Еврокомиссии.
Президент Евросовета Дональд Туск особенно непреклонен в этом вопросе. Он критикует «наивные представления евро-энтузиастов» и призывает к более умеренной Европе, которая меньше обещает и больше делает. Накануне недавнего неформального саммита Евросовета в Братиславе, который впервые прошёл без участия Великобритании, Туск ещё раз повторил эту позицию, заявив, что «расширение полномочий европейских институтов не является желательным рецептом».
Меркель, со своей стороны, провела лето, занимаясь подготовкой такого подхода к переговорам о Брексите и о будущем Европы, в котором основную роль будут играть сами страны ЕС. Дискуссии на Братиславском саммите и его результаты подчеркнули именно эти усилия.
Что же касается Еврокомиссии, то её единственным реальным действием за последние месяцы стало июльское назначение Мишеля Барнье своим главным представителем на переговорах о Брексите. Поскольку контроль над этим процессом взял в руки Евросовет, совершенно не ясно, чем именно Барнье будет на самом деле заниматься. Более того, внутренняя политика в странах союза стала играть более важную роль, чем Евросовет, в определении повестки ЕС, поэтому надежды на Евросоюз даже в межправительственной форме могут оказаться завышенными.
Взять, к примеру, Германию, где ужасные результаты возглавляемой Меркель партии христианских демократов на серии региональных выборов, в том числе в её родной земле Мекленбург — Западная Померания, заставили многих засомневаться в будущей траектории страны. Теперь все находятся в ожидании запланированных на следующий год федеральных выборов, которые могут направить страну — и её подходы к руководству ЕС — на совершенно иной путь. Есть и другие источники неопределённости: Италия проведёт до конца года конституционный референдум, а в следующем году пройдут выборы во Франции и Нидерландах.
Всё это не означает, что наднациональные идеи стали уделом прошлого. Но, по всей видимости, доминирование узких, местных интересов будет всё больше возрастать, по крайней мере, пока не пройдут основные выборы. В дальнейшем может открыться окно и для общеевропейских подходов, но только в том случае, если нынешняя апатия не приведёт к институциональной атрофии.
Критически важно завоевать доверие общества. В прошлом ЕС двигался вперёд так, будто общество это движение одобряло. Но одобрения не было. По оценкам бывшего министра иностранных дел Франции Юбера Ведрина, лишь 15-20% европейцев являются еврофилами, ещё 15-20% открыто выступают против ЕС, а оставшиеся 60% являются «евро-аллергиками». Это очень приблизительная, но верная картина.
Если упрощать, в глазах большей части общества институтам власти ЕС не хватает легитимности. Причины этого хорошо известны: низкое качество коммуникаций, дефицит демократии, постоянный обмен обвинениями между странами ЕС и Еврокомиссией, ошибки в институциональной архитектуре. Юнкер и Мартин Шульц, президент Европейского парламента, могут до посинения рассуждать о méthode communautaire (то есть о наднациональных подходах), но это нереализуемо в ближайшем будущем.
Результат очевиден: в борьбе за то, как будет развиваться Европа, институтам ЕС не хватает авторитета и поддержки, чтобы выдержать бой — или даже вообще выйти на ринг. Впрочем, нынешний момент национального сосредоточения в странах Евросоюза на самом деле может стать хорошей возможностью для институтов ЕС поработать над решением своих проблем с легитимностью.
Это означает, что надо сопротивляться иллюзиям по поводу будущих действий, которые на самом деле никогда не станут реальностью, и прекратить разработку впечатляющих на вид программ, которые оказывают незначительное влияние на реальный мир. Это означает, что вместо этого надо довести до конца ключевые инициативы, самой срочной из которых является создание банковского союза; надо повышать подотчётность и гарантировать, что общество понимает, чем занимаются институты ЕС. И это означает также отказ от участия в политических конфликтах, в которых ни Еврокомиссия, ни Европарламент не в состоянии победить.
Если такой подход кажется осторожным, то лишь потому, что он такой и есть. Пришло время не для рискованных скачков, а для тщательных, хорошо спланированных, поэтапных мер, которые будут постепенно и неуклонно завоёвывать доверие общества. Сравнительно скромный список конкретных приоритетов, обнародованный Юнкером и первым вице-председателем Еврокомиссии Франсом Тиммермансом, является хорошим началом.
Люди не глупы. Они, как правило, способны высказаться, если их пытаются одурачить. Кроме того, они устали от пустых слов и плохо подготовленных инициатив. Лишь в том случае, если институты ЕС займутся настоящим делом, действуя прозрачно и пользуясь доверием, они смогут гарантировать, что нынешний межправительственный подход к управлению ЕС является лишь этапом и что будущее Европы — это Европа.
Однако миф о европейской супернации сохраняется. В частности, когда Жан-Клод Юнкер вступил в должность президента Еврокомиссии в 2014 году, исполнительная ветвь власти Евросоюза начала представлять себя институтом, который, базируясь в Брюсселе, способен вести ЕС вперёд к тому, что Юнкер назвал (в своей ежегодной речи «О положении в Союзе» в 2015 году) «больше союза в нашем союзе».
В этом году Юнкер выступил с намного более трезвой речью. Похоже, что июньское голосование за Брексит остудило не только Юнкера, но и вообще всех еврофилов в Еврокомиссии, которые в основном оказались за бортом начинающейся битвы за то, как будет выглядеть Европа. (Заметным исключением стала комиссар по вопросам конкуренции Маргарет Вестагер со своей очень жёсткой позицией по налогам, впрочем, последствия её действий пока ещё предстоит определить).
Данная битва разыгрывается в основном внутри Европейского совета, где главную роль взяла на себя Меркель. Нельзя точно сказать, как именно будет выглядеть новый Евросоюз, но понятно, что он будет абсолютно не похож на брюсселецентричную, глубоко интегрированную Шангрилу, о которой давно мечтают многие члены Еврокомиссии.
Президент Евросовета Дональд Туск особенно непреклонен в этом вопросе. Он критикует «наивные представления евро-энтузиастов» и призывает к более умеренной Европе, которая меньше обещает и больше делает. Накануне недавнего неформального саммита Евросовета в Братиславе, который впервые прошёл без участия Великобритании, Туск ещё раз повторил эту позицию, заявив, что «расширение полномочий европейских институтов не является желательным рецептом».
Меркель, со своей стороны, провела лето, занимаясь подготовкой такого подхода к переговорам о Брексите и о будущем Европы, в котором основную роль будут играть сами страны ЕС. Дискуссии на Братиславском саммите и его результаты подчеркнули именно эти усилия.
Что же касается Еврокомиссии, то её единственным реальным действием за последние месяцы стало июльское назначение Мишеля Барнье своим главным представителем на переговорах о Брексите. Поскольку контроль над этим процессом взял в руки Евросовет, совершенно не ясно, чем именно Барнье будет на самом деле заниматься. Более того, внутренняя политика в странах союза стала играть более важную роль, чем Евросовет, в определении повестки ЕС, поэтому надежды на Евросоюз даже в межправительственной форме могут оказаться завышенными.
Взять, к примеру, Германию, где ужасные результаты возглавляемой Меркель партии христианских демократов на серии региональных выборов, в том числе в её родной земле Мекленбург — Западная Померания, заставили многих засомневаться в будущей траектории страны. Теперь все находятся в ожидании запланированных на следующий год федеральных выборов, которые могут направить страну — и её подходы к руководству ЕС — на совершенно иной путь. Есть и другие источники неопределённости: Италия проведёт до конца года конституционный референдум, а в следующем году пройдут выборы во Франции и Нидерландах.
Всё это не означает, что наднациональные идеи стали уделом прошлого. Но, по всей видимости, доминирование узких, местных интересов будет всё больше возрастать, по крайней мере, пока не пройдут основные выборы. В дальнейшем может открыться окно и для общеевропейских подходов, но только в том случае, если нынешняя апатия не приведёт к институциональной атрофии.
Критически важно завоевать доверие общества. В прошлом ЕС двигался вперёд так, будто общество это движение одобряло. Но одобрения не было. По оценкам бывшего министра иностранных дел Франции Юбера Ведрина, лишь 15-20% европейцев являются еврофилами, ещё 15-20% открыто выступают против ЕС, а оставшиеся 60% являются «евро-аллергиками». Это очень приблизительная, но верная картина.
Если упрощать, в глазах большей части общества институтам власти ЕС не хватает легитимности. Причины этого хорошо известны: низкое качество коммуникаций, дефицит демократии, постоянный обмен обвинениями между странами ЕС и Еврокомиссией, ошибки в институциональной архитектуре. Юнкер и Мартин Шульц, президент Европейского парламента, могут до посинения рассуждать о méthode communautaire (то есть о наднациональных подходах), но это нереализуемо в ближайшем будущем.
Результат очевиден: в борьбе за то, как будет развиваться Европа, институтам ЕС не хватает авторитета и поддержки, чтобы выдержать бой — или даже вообще выйти на ринг. Впрочем, нынешний момент национального сосредоточения в странах Евросоюза на самом деле может стать хорошей возможностью для институтов ЕС поработать над решением своих проблем с легитимностью.
Это означает, что надо сопротивляться иллюзиям по поводу будущих действий, которые на самом деле никогда не станут реальностью, и прекратить разработку впечатляющих на вид программ, которые оказывают незначительное влияние на реальный мир. Это означает, что вместо этого надо довести до конца ключевые инициативы, самой срочной из которых является создание банковского союза; надо повышать подотчётность и гарантировать, что общество понимает, чем занимаются институты ЕС. И это означает также отказ от участия в политических конфликтах, в которых ни Еврокомиссия, ни Европарламент не в состоянии победить.
Если такой подход кажется осторожным, то лишь потому, что он такой и есть. Пришло время не для рискованных скачков, а для тщательных, хорошо спланированных, поэтапных мер, которые будут постепенно и неуклонно завоёвывать доверие общества. Сравнительно скромный список конкретных приоритетов, обнародованный Юнкером и первым вице-председателем Еврокомиссии Франсом Тиммермансом, является хорошим началом.
Люди не глупы. Они, как правило, способны высказаться, если их пытаются одурачить. Кроме того, они устали от пустых слов и плохо подготовленных инициатив. Лишь в том случае, если институты ЕС займутся настоящим делом, действуя прозрачно и пользуясь доверием, они смогут гарантировать, что нынешний межправительственный подход к управлению ЕС является лишь этапом и что будущее Европы — это Европа.
