После того как Микаэль бежал от гражданской войны в Чечне в Норвегию, с ним однажды связались и попросили зайти в российское посольство. В электронном письме было написано: «Если будешь с нами сотрудничать, и ты, и твоя семья будете в безопасности. Если откажешься, пеняй на себя».
Микаэль сидит на диване в спокойном районе, где семьи с маленькими детьми играют в садах. Вместительные автомобили с детскими сиденьями и креплениями для лыж на крыше медленно проезжают мимо по гравиевой дорожке. Поскольку он опасается репрессий, то не хочет, чтобы мы называли ни его фамилию, ни район, где он живет.
— Никогда не думал, что здесь, в Норвегии со мной может произойти такое. Что русские агенты будут пытаться связаться со мной, пытаться меня завербовать, третировать мою семью и даже посылать ко мне в квартиру своих агентов, — рассказывает Микаэль и показывает на коричневую входную дверь.
Несколько свидетелей, с которыми побеседовали корреспонденты NRK, слышали телефонные разговоры Михаила.
«Меня пыталась завербовать ФСБ»
Один из свидетелей — Оге Боркгревинк (Aage Borchgrevink), старший советник правозащитной организации Норвежский Хельсинкский комитет:
— Микаэль был в моем офисе и включил громкую связь в своем телефоне. Ему позвонил какой-то мужчина с русского номера. Представился Максимом, сказал, что он майор ФСБ. Последующий разговор напоминал попытку вербовки. Он искал контактов с Доку Умаровым, который в то время возглавлял партизанское движение в Чечне и был важной целью для ФСБ, — рассказывает Боркгревинк и добавляет:
— И в этом телефонном разговоре Микаэлю и его семье напрямую угрожали.
— А откуда вы знаете, что звонили именно из ФСБ?
— Это документировано так хорошо, насколько это вообще возможно: есть и СМС, записи из чата, электронные письма, к тому же ему звонили, когда здесь был я. Не могу знать это наверняка, но это выглядело, как самая настоящая попытка его завербовать. Я делаю эту оценку на основании того, что знаю, как это делается, по другим случаям. Помимо этого мы подробно познакомились с делом Микаэля, получили подтверждение истинности некоторых фрагментов его истории. У нас были и другие клиенты, которых преследовала российская разведка. Один из них был застрелен прямо на улице в Вене в 2009 году, — рассказывает старший советник Боркгревинк.
«Нас это не интересует»
Представители NRK связались с посольством России, пытаясь выяснить, не хотели бы они дать интервью и прокомментировать этот случай. Первый советник посольства Андрей Колесников в электронном письме, адресованном NRK, ответил следующее:
«По нашим наблюдениям, „шпионская тема“ возникает всякий раз, когда иссякает негативный словарный запас о России. Мы уже комментировали подобные дела ранее, и возвращение к этой теме интереса для нас не представляет. Но мы с удовольствием вернемся к положительным темам, если вы найдете возможность заняться ими».
Угрозы семье
Микаэль сидит на диване, вокруг которого на полу раскиданы детские игрушки. Это мало напоминает о войне. Но на протяжении четырех лет будни Микаэля состояли из лесов, гор и партизанской войны. В 2009 году он бежал в Норвегию и думал, что на этом война для него закончилась навсегда:
— Пока я перебирался в Норвегию, мои мать, отец и маленький брат оставались в Чечне. Неожиданно мне позвонили из российской разведки, ФСБ. Мою семью третировали, их избивали, они хотели, чтобы я стал их агентом. Я получил код, с которым должен был прийти в российское посольство в Осло. Я оказался в очень сложной ситуации. ФСБ предоставила мне выбирать: либо я работаю на них, либо мою семью в Чечне будут пытать и убьют, — утверждает он.
«Твоя мать обрадуется»
С Микаэлем связывались по телефону с российского номера, по электронной почте и по Скайпу. Каждый раз он имел дело с мужчиной, который называл себя Максимом Кротовым и говорил, что работает на ФСБ. Микаэль разговоры записывал, сохранял как электронные письма, так и СМС. В электронном письме, которое он получил 5 мая 2010 года, говорилось о том, что сотрудничество с ФСБ — в интересах и Микаэля, и его матери:
«Мика, я думаю, мы уже уважаем друг друга. Если будем сотрудничать, ты сможешь жить нормально. Тебе не надо будет ни от кого прятаться. И все будут этому рады, а особенно твоя мама. Никакого судебного расследования не будет. Если ты не хочешь сотрудничать, ты сможешь вернуться, как я тебе говорил на нашей встрече. Но потом я буду искать тебя по всему миру. И тебя будет мучить мысль о том, что дома все так сложно. Тебе придется все время менять документы, и все вокруг тебя будет плохо. Я этого не хочу, да и ты этого не заслуживаешь».
Микаэль рассказывает, что мужчина, назвавшийся Максимом Кротовым, встречался с его семьей:
— Есть несколько моментов, указывающих на то, что он действительно из ФСБ. Максим Кротов переслал мне фотографии, на которых я сам снят в лесах. Такие снимки есть либо у нас, партизан, либо у ФСБ. После того, как мою семью арестовали, пытали и угрожали ей в Чечне, в местное отделение полиции, где сидела моя семья, пришел один человек. Он сказал им, что его зовут Максим Кротов, что он работает в ФСБ и что его интересует информация обо мне, — рассказывает Микаэль.
Оге Боркгревинк из Норвежского хельсинкского комитета подтверждает, что он видел электронное письмо с фотографией, которое Максим Кротов прислал Микаэлю.
Он хотел встретиться с ним в Норвегии
В то время как Микаэль находился в чеченских лесах, он стал одним из приближенных лидера повстанцев Доку Умарова. В то время Умаров возглавлял список разыскиваемых в России:
— Поскольку я умел фотографировать, снимать видео и разбирался в компьютерах, моей задачей стало фотографировать Умарова и снимать его на видео, а потом публиковать это в Интернете. Агенты ФСБ интересуются мной, потому что думают, что я располагаю множеством сведений о силах повстанцев, — рассказывает Микаэль.
В записи от 2010 года слышно, как мужчина, называющий себя Максимом Кротовым, сначала пытается уговорить Микаэля уехать из Норвегии в Москву. Микаэль говорит ему, что не может выехать из Норвегии, поскольку у него нет документов. Тогда мужчина, называющий себя Кротовым, говорит, что хочет приехать в Норвегию, чтобы встретиться с ним в Осло. Цель приезда — обучить Микаэля, как Кротов это именует. NRK получила доступ к записи разговора. Вот один фрагмент из него:
Кротов: Да, ты можешь пройти у нас обучение. И я тебя там навещу (в Осло — прим.ред.). Так что готовься.
(…)
Кротов: Чтобы мы могли спокойно приехать туда. Встретиться, расслабиться. Посмотреть достопримечательности. Чтобы нас никто не беспокоил. И ты покажешь мне Осло.
«Обещал работу и хорошие деньги»
Микаэль рассказывает, что в то время как Максим Кротов общался с ним подобным образом, его семью в Чечне несколько раз арестовывали. А после того, как их отпустили, они находились под постоянным наблюдением чеченской полиции:
— На самом деле ФСБ предоставила мне выбор: спасти семью от пыток и смерти, предоставив им информацию. Если бы я стал сотрудничать с ФСБ, это могло бы привести к тому, что моих друзей в партизанских отрядах в лесах могли убить. Кротов попытался привлечь меня, пообещав мне восемь миллионов евро и хорошую работу в придачу, — рассказывает Микаэль.
В записи телефонного разговора слышно, что Кротов обещает Микаэлю работу:
Кротов: Если ты тут получишь образование, то… Тут люди становятся богатыми. Получают профессию.
Кротов: Ты меня слышишь?
Микаэль: Да.
Кротов: Ты работать собираешься?
Микаэль: Да, вот только высшее образование получу.
Кротов: Само собой. Какое угодно. Даже в другой стране, если захочешь. Если получишь хорошее образование. И найдешь работу. Тогда у тебя будет право работать в международных компаниях. Это не проблема. Самое главное — хорошо учиться.
Микаэль: Газпром — вот это по мне. Директором. Да нет, я просто шучу.
Кротов: У нас там есть свои люди. И там, где нефть, и там, где газ. Хе-хе.
«Пытался использовать скрытую камеру»
Война в Чечне сразу перестает быть воспоминанием о прошлом, когда Микаэль, сидя на диване, слушает запись беседы с человеком, который называет себя «Кротов». Лицо его делается серьезным, а кулаки сжимаются, когда он слышит звук голоса этого человека:
— Война, которая шла в нескольких тысячах километров, вдруг стала очень близкой. Однажды в мою дверь постучали, — рассказывает Микаэль и указывает в направлении входной двери. Он говорит, что визит его потряс:
— На пороге стоял чеченец, я знал, кто он, но мы не общались с ним несколько лет. Я знаю, что его схватила ФСБ после того, как он выехал из Норвегии. А теперь он стоял у меня на пороге и снова хотел общаться. Он очень много расспрашивал о том, чем я занимаюсь, с кем я общаюсь в Норвегии и Чечне, нет ли у меня планов заняться политической деятельностью, — рассказывает Микаэль.
Друг Микаэля, который пожелал остаться анонимным, тоже присутствовал при этом разговоре с чеченцем:
— Микаэль вначале не обратил на это внимание, но мужчина вынул небольшую камеру и фотографировал и снимал на видео Микаэля, пока тот говорил. И он делал это скрыто. Это не была обычная камера, которую можно купить в магазине, это была камера другого типа, я никогда таких раньше не видел, — рассказал свидетель.
Он предпочел не называть себя, потому что боялся, что его семья в Чечне может подвергнуться репрессиям.
Выбор между семьей и друзьями
Микаэль берет телефон, лежащий на диване. На этот раз звонит не Кротов:
— Это мой младший братишка. Ему 13 лет, скоро пойдет на тренировку, он боксом занимается, — говорит Микаэль и улыбается. В сумке, с которой Микаэль ходит в спортзал, лежит пара потрепанных боксерских перчаток. Микаэль улыбается, потому что, как он говорит, ему удалось избежать выбора, который ФСБ пыталась заставить его сделать:
— Все члены моей семьи живы, у них все хорошо. У них все даже очень хорошо, они живут здесь, в Европе. Я никогда не давал никакой информации ФСБ. Единственное, что я делал, — поддерживал с ними контакт, не давая им ничего, кроме обещаний сотрудничать. А пока я это делал, мне удалось нелегально вывести семью из Чечни в безопасное место, — рассказывает Микаэль.
Сегодня он отрицает насилие
Лидер сепаратистов Доку Умаров взял на себя, в частности, ответственность за взрывы, организованные террористами-смертниками в московском метро в 2010 году. В результате терактов погибли 39 мирных граждан. Микаэль говорит, что он всегда был против нападений на гражданских лиц:
— Когда я к ним присоединился в 2005 году, никто не говорил о каком-то халифате или эмирате на Кавказе, и я, и моя группа все время были против атак на мирных граждан. Доку Умаров со временем становился все более радикальным, уже после того, как я от них ушел. Одна из причин, по которым я с ними порвал в 2009 году, заключалась в том, что Умаров объявил, что теракты в отношении гражданских лиц, по его мнению, были вполне законными. С этим я никогда не смогу смириться, — рассказывает Микаэль. Он подчеркивает, что он против использования насилия и военной силы:
— Я видел, как умирали многие мои близкие друзья, я слишком хорошо знаю, какие страдания несет с собой война. Я не верю, что вооруженная борьба — правильный путь к созданию свободной, независимой и демократической Чечни.
Новый контакт
После того как Микаэль стал получать телефонные звонки и электронные письма из России, он почувствовал себя так неуверенно, что связался с соответствующей службой полиции:
— Ясное дело, я боялся, и мне все это было крайне неприятно. Они меня не забыли и снова со мной связались, — рассказывает Микаэль и показывает выписку из Скайпа.
Она датирована 24 октября 2015 года. Там по-русски задается вопрос о том, где он сейчас находится и с кем общается в Норвегии и Чечне. Человек, который пишет Микаэлю, говорит, что живет за границей, и спрашивает, не думает ли Микаэль поехать в Сирию:
— Он тоже был в лесах, но я знаю, что позже он оказался у ФСБ и сотрудничал с ними. Все знают, что ехать в Сирию для меня совершенно неактуально. Я сражался за демократическую и независимую Чечню, и ничего общего не хочу иметь со всем, что имеет отношение к халифату — в Чечне ли, Сирии ли, или где угодно в мире. Все об этом знают. Но то, что они со мной связались, говорит о том, что они меня не забыли, говорит Микаэль и бросает взгляд на входную дверь. Она заперта, хотя многие из живущих по соседству свои двери не запирают никогда.
— Я решился рассказать свою историю, потому что не хочу, чтобы эти авторитарные и опасные силы обосновались в норвежском обществе. Для меня то, что я сейчас выступаю и рассказываю о том, что пережил, представляет опасность, но для меня важно, чтобы люди встали на борьбу с несправедливостью и угнетением. То, что происходит в Чечне, никогда не должно произойти здесь, в Норвегии. Если мы будем молчать, мы будем жить в страхе.
