Заявив о приостановке Соглашения с США об утилизации избыточного плутония, официальная Москва продолжила начатую еще в 2013 году линию по «торпедированию» американских инициатив в области ядерного нераспространения и разоружения. Тем не менее, этот шаг несет угрозу не столько позиции американской стороны, сколько амбициям официального Кремля.
Соглашение между правительством Российской Федерации и правительством Соединенных Штатов Америки об утилизации плутония, заявленного как плутоний, не являющийся необходимым для оборонных целей, обращении с ним и сотрудничестве в этой области было подписано в августе 2000 года. Согласно ему стороны обязывались утилизировать, то есть привести в состояние, непригодное для повторного использования в военных целях, по около 34 тонн оружейного плутония каждая.
В период холодной войны стороны накопили значительные арсеналы этого материала, которые в условиях прекращения ядерной гонки и сокращения стратегических вооружений оказались ненужными.
К тому же, плутоний является ядерным материалом, который несет значительную биологическую опасность, во-первых, из-за высокой радиоактивности, во-вторых, из-за возможности накопления в организме, в-третьих, учитывая длительный период полураспада.
В соглашении, в частности, отмечалось, что для утилизации плутония стороны могут прибегать к созданию мощностей по производству МОКС-топлива. Этот вид топлива означает ядерное топливо, содержащее оксиды двух и более ядерных материалов.
В данном случае речь идет об урано-плутониевом топливе. Его использование выгодно, поскольку позволяет экономить природный уран, а также затраты на услуги по его обогащению.
Соглашение устанавливало также график шагов по созданию производств МОКС-топлива в государствах-подписантах.
Тем не менее, как свидетельствует сайт российского МИДа, Соглашение было ратифицировано лишь в 2011 году. К тому же в 2006 и 2010 годах Соглашение претерпело изменения, согласно которым утилизация оружейного плутония должна была начаться не позднее 2018 года.
Российской стороне в лице госкорпорации «Росатом» удалось в 2014 году завершить введение в эксплуатацию площадки по производству МОКС-топлива на «Горно-химическом комбинате» в городе Железногорск, что в Красноярском крае.
Впрочем, производство такого вида ядерного топлива означает не только утилизацию плутония, но и «замыкание» ядерно-топливного цикла путем переработки отработанного топлива, которое использовалось в реакторах на тепловых нейтронах — водо-водяных типа ВВЭР и водно-графитовых типа РБМК, которые эксплуатируются в России.
РФ также пытается внедрить этот вид топлива на реакторных установках типа ВВЭР, однако данные шаги являются экспериментальными. Сейчас же на 5% МОКС-топливом загружена активная зона нового реактора БН-800 Белоярской АЭС.
Именно такой вариант с «выжиганием» оружейного плутония в реакторах АЭС различных типов Россия и считает единственным приемлемым путем его утилизации.
При этом следует заметить, что в данном случае производство создавалось на базе существующей инфраструктуры, в то время как в Соединенных Штатах завод по фабрикации МОКС-топлива строился фактически «с нуля» в городе Саванна-Ривер. И стоимость проекта демонстрировала устойчивую тенденцию к росту. Так, если подсчеты 2009 года демонстрировали показатель в $5-9 млрд, то калькуляции 2014-2015 годов, осуществленные Агентством по ядерной безопасности США, содержат цифры от 20 до 55 млрд.
Кроме того, эти расчеты, очевидно, не отражали затрат операторов АЭС для принятия данного вида топлива в эксплуатацию.
Подобный сценарий вряд ли устраивал бы администрацию Барака Обамы, учитывая попытки сбалансировать правительственные расходы. Поэтому и «красная группа» экспертов при американском министерстве энергетики, в задачи которой входила, в частности, и плутониевое проблематика, начала в своих рекомендациях все больше склоняться к варианту «иммобилизации» оружейного плутония.
«Иммобилизация» в данном случае означает приведение этого вещества в непригодное для использования состояние путем захоронения в глубинных геологических формациях вместе с другими радиоактивными отходами (РАО). Для американской стороны такой вариант представляется более приемлемым, поскольку, по подсчетам специалистов, обойдется примерно в $7-9 млрд.
С другой стороны, следует заметить, что пока ни одна страна мира не имеет опыта построения глубинных хранилищ РАО. Подобный проект пытались воплотить Швеция и Финляндия, а также и сами США в Скалистых горах. Однако ни одна из данных попыток пока не была признана удачной.
Российская сторона считает, что, приняв вариант «иммобилизации», США нарушили основные принципы Соглашения.
Впрочем, насчет этого есть ряд контраргументов. Во-первых, в Соглашении дается определение термина «иммобилизация», которое, в принципе, соответствует намерениям американской стороны. Во-вторых, по статье 3 Соглашения, стороны могут в любой момент согласовать иной способ утилизации оружейного плутония, не предусмотренный прямо в тексте Соглашения.
Соответственно, претензии российской стороны объясняются скорее нежеланием идти на компромисс, чем реальными опасениями в отношении использования плутония в военных целях.
Как там ни было, приостановление Соглашения и выдвижение целого списка российских требований к Вашингтону в связи с возвращением российской стороны к его исполнению стали фактом.
Данный шаг стал еще одним в череде действий официального Кремля, направленных на ревизию режима сокращения стратегических потенциалов.
Впрочем, не следует считать данную акцию переломной в этом плане, поскольку российская сторона уже осуществила гораздо более радикальные шаги, решившись, среди прочего, в 2014 году на отмену принципа «отказа от нанесения первого ядерного удара».
В частности, и потому, что хотя РФ и прекратила выполнение Соглашения, российская сторона вряд ли остановит запуска программы МОКС-топлива в промышленную эксплуатацию, ведь от этого зависят перспективы развития российского ядерно-топливного комплекса, который сейчас испытывает недозагрузку мощностей. Поэтому оружейный уран, так или иначе, будет утилизироваться, поскольку этот способ является намного дешевле переработки отработанного топлива реакторов на тепловых нейтронах.
К тому же любая страна, которая обладает мощностями, связанными с полным ядерно-топливным циклом, теоретически может нарабатывать оружейный плутоний.
В России это технологически возможно и потому, что там продолжается эксплуатация реакторных установок «чернобыльского» водно-графитового типа РБМК. Этот вид реакторов, по сути, является «гражданской» адаптацией промышленных реакторов, использовавшихся для наработки оружейного плутония.
В то же время Россия может использовать приостановление высполнения Соглашения в качестве повода к прекращению участия американских специалистов в инспекциях объектов ядерной промышленности или обвинения в промышленном шпионаже.
С другой же стороны, несмотря на невысокое значение, которое придавалось Соглашению обеими ее сторонами, оно вполне может быть использовано теми силами в американском политикуме, что выступают за модернизацию ракетно-ядерного потенциала.
В частности, в данном контексте, приостановление исполнения соглашения Москвой можно рассматривать как один из шагов к дальнейшей ревизии соглашений по сокращению наступательных вооружений (СНВ-3) и уничтожению ракет средней и малой дальности (РСМД).
Впрочем, тот факт, что объем выдвинутых российской стороной требований несоразмерен масштабу договоренностей по оружейному плутонию, не очевиден. Однако риск быть втянутой в новый виток гонки вооружений, к которой Россия пока вряд ли готова, учитывая экономические причины, как никогда высок.
Поэтому такого рода «асимметричная» реакция на выход США из переговоров по сирийской проблематике может обернуться куда более весомыми последствиями для официальной Москвы.
